Было как-то странно стоять здесь и смотреть на человека, обреченного очень скоро умереть, с жадностью вонзающего крепкие белые зубы в кусок жилистого мяса. Переборка, на которую опирался Хорнблоуэр, внезапно дрогнула, и до ушей его донесся звук пушечного выстрела. Этот выстрел возвещал о том, что чрезвычайное заседание Военного Трибунала Флота открыто.
- Пора идти? - спросил МакКул.
- Да.
- В таком случае я без сожаления оставляю эти деликатесы недоеденными, не вызывая при этом упрека в отсутствии хороших манер.
Конвой с заключенным поднялся на главную палубу. Впереди шли два морских пехотинца с примкнутыми штыками, за ними МакКул и Хорнблоуэр, сзади два капрала и оружейник.
- Прежде я частенько проходил этим путем, хотя и не с такой помпой, заметил МакКул Хорнблоуэру.
Хорнблоуэр ничего не ответил. Он был начеку: вдруг подконвойный вздумает в этот момент бежать и бросится в море.
Военный трибунал. Золотое шитье капитанских галунов. Накатанная церемония. Короткий допрос свидетелей и подсудимого. Выступление обвинения и защиты. Последнее слово подсудимого.
- Я многое мог бы сказать, - заявил МакКул в своем кратком выступлении, - но вы, прислужники безжалостной тирании, все равно не прислушаетесь к моим словам. Поэтому я умолкаю, а вы, убийцы, делайте свое грязное дело.
Спустя пятнадцать минут все было закончено.
"Барри Игнациус МакКул приговаривается к повешению за шею..." - гласил приговор.
Осужденного поместили в ту же пустую кладовую, которая теперь приобрела официальный статус камеры смертника. Как только Хорнблоуэр вошел туда, на пороге появился запыхавшийся мичман.
- Капитан просит вас, сэр, подняться для беседы в его каюту, - выпалил он, не успев перевести дыхания.
- Очень хорошо, - невозмутимо сказал Хорнблоуэр.
- Там с ним сам адмирал, сэр, - добавил мичман шепотом.
Адмирал - достопочтенный сэр Уильям Корнуоллис - и в самом деле оказался в капитанской каюте вместе с уже знакомым Хорнблоуэру лейтенантом Пейном и капитаном "Славы" Сойером. Адмирал после представления ему Хорнблоуэра сразу же перешел к делу.
- Вы отвечаете за подготовку и проведение казни? - спросил он.
- Так точно, сэр.
- Тогда слушай, сынок...
Корнуоллис пользовался во флоте огромной популярностью. Он был строг, но всегда справедлив, и отличался незлопамятностью. О его персональной храбрости и высочайшем профессионализме ходили легенды. Под прозвищем Синий Билли он был героем бесчисленных анекдотов и песенок. Сейчас, однако, он находился в явном затруднении, не имея подходящих слов или мужества их высказать. Хорнблоуэр терпеливо ждал продолжения.
- Слушай сюда, - повторил адмирал, - нам надо, чтобы этот рыжий черт не начал распинаться перед тем, как его подвесят.
- Так точно, сэр, - ответил Хорнблоуэр, не ожидавший такого поворота.
- Четверть матросов на этом корабле - ирландцы, - продолжал развивать свою мысль Корнуоллис. - Безопасней закурить в крюйт-камере, чем позволить этому пройдохе трепать перед ними своим языком.
- Понятно, сэр, - отозвался Хорнблоуэр.
Согласно уставу и обычаю, имевшему свои корни в незапамятных временах, приговоренному к повешению по его желанию предоставлялось последнее слово, с которым он мог обратиться ко всем присутствующим.
- Когда мы его подвесим, - снова заговорил Корнуоллис, - это послужит хорошим уроком всем скрытым смутьянам и наглядно покажет им, что ожидает дезертиров. Но стоит только позволить ему открыть рот... У этого парня язык без костей. Если он поговорит хотя бы пять минут, мы потом его дерьмо и за полгода не расхлебаем.
- Так точно, сэр.
- Вот видишь, сынок, теперь и тебе все понятно. Делай что хочешь. Можешь влить ему в глотку бочку рома, чтобы он ничего не соображал. Но помни одно: если он заговорит - тебе конец.
- Так точно, сэр.
Пейн последовал за Хорнблоуэром, когда тот вышел из каюты.
- Можно забить ему рот паклей, - посоветовал он. - Со связанными за спиной руками он никак не сможет от нее избавиться.
- Да, конечно, - ответил Хорнблоуэр, внутренне холодея от одной мысли о подобной процедуре.
- Я нашел ему католического священника, - продолжал Пейн, - но он тоже ирландец и вряд ли захочет или сумеет убедить МакКула молчать.
- Да, конечно, - повторил Хорнблоуэр.
- МакКул чертовски хитер. Жаль, что он успел выбросить за борт все улики, прежде чем мы его зацапали.
- А что он намеревался предпринять?
- Высадиться в Ирландии и заварить там новую кашу. Нам крупно повезло, что удалось его перехватить. Не будь он дезертиром, нам даже не в чем было бы его обвинить.
- Понятно, - сказал Хорнблоуэр.
- И не вздумайте накачивать его ромом, - сказал Пейн, - хотя Синий Билли советовал вам поступить именно так. У этих ирландцев луженые глотки и бездонные желудки. А в пьяном виде они еще красноречивей, чем в трезвом. Прислушайтесь лучше к моему совету.
- Благодарю вас, - сказал Хорнблоуэр, с трудом скрывая пробежавшую по телу дрожь.
В камеру он вошел, чувствуя себя приговоренным в не меньшей, если не в большей степени, чем МакКул. Осужденный удобно устроился на соломенном матрасе, доставленном в камеру по приказу Хорнблоуэра. Оба капрала сидели по углам и не сводили с него глаз.
- А вот и мой ангел-хранитель! - приветствовал МакКул появление Хорнблоуэра с притворной веселостью, которая, однако, вполне могла бы обмануть менее внимательного наблюдателя.
Хорнблоуэр решил сразу взять быка за рога.
- Завтра... - начал он.
- Что - завтра? - тут же спросил МакКул.
- Завтра вы не должны произносить никаких речей, - твердо сказал Хорнблоуэр.
- Никаких! Я что же, не имею даже права попрощаться перед смертью с земляками?
- Вот именно.
- Вы собираетесь лишить приговоренного его законной привилегии?