Февраль, 20….г.
А на поверхности, огромный мегаполис медленно заносился снегом. Дворы, улицы, проезжие части закрывались толстым, никем не потревоженным, белоснежным покрывалом..
После введения карантина, Москву сплошь оцепили войска. После чего, практически вся жизнь в городе замерла. Заводы, те которые не успели эвакуировать или просто не было такой нужды, остановили свою работу и их остовы напоминали, огромные, заброшенные и мёртвых корабли, постепенно заносимые снегом.
Фабрики, предприятия, офисы, магазины, рестораны просто перестали как будто существовать. Здания стояли, а люди из них ушли. Невероятное событие. Одни из самых оживлённых улиц, центра города: «Тверская», «Пушкинская», район «Охотного ряда», «Китай-город», «Арбат» и старый и новый, полностью обезлюдили. Серые, безликие, чудные и страшные.
Здания утратив, свою праздничность — снаружи серые, а внутри тёмные и холодные — пялились своими пустыми и мёртвыми глазами на редкие машины, в основном бронированные, и иногда в их холодных чревах показывались, бледные и испуганные лица. Вот трепыхнулась занавеска, это кто-то мельком глянул на улицу и сразу же вернулся к экрану телевизора, единственной вещи, что связывает с миром живых. А всюду снег и холод и тоска, и только ветер гневно завывает, трубя замогильным гласом…
А ещё совсем недавно, жизнь на центральных улицах столицы била ключом, не зная устали и печали, гуляя круглосуточно, не прерываясь ни на сон, ни на отдых. Магазины, рестораны, кинотеатры, театры, просто увеселительные заведения, всё пестрило и переливалось яркими, манящими огнями. Люди привлечённые ярким светом, подобно мухам, стремились туда, желая хоть на короткое время почувствовать себя, в центре столицы и попасть, как бы, в другой мир, весёлый и радужный и беззаботный на первый взгляд. Пока наконец не осознавали во сколько, им эта радость обойдётся. А иностранцы группами, ходили по центру города, раскрыв от восхищения рты и уезжая домой, приятно удивлялись: «Оказывается Россия — это не дремучий лес с медведями и елками на каждом шагу, а это практически Европа и порой ни в чём ей не уступающая».
Но с приходом тревожных новостей, иностранцы поспешно собрали манатки и отбыли к себе, в безопасность и уют, а жители города попрятались по домам, прекратив все отношения с друзьями, соседями, знакомыми, в опасении перед неизвестной болезнью. Так и сидели, опасаясь каждого встречного поперечного, а выходя на улицу, напяливали маски. Как будто они могли их спасти?
Дело в том, что с введением карантина, во избежание паники среди населения, людям выдали всего лишь часть достоверной информации. Сказав, что в городе началась эпидемия неизвестной доселе болезни, и что передаётся она от человека к человеку и потому в целях предосторожности жителям надлежало сидеть дома и не скапливаться группами, до локализации страшной эпидемии…
Экономика встала, жизнь замерла и деньги сразу обесценились. В условиях выживания, главной ценностью, для человека, становятся еда и тепло.
Насчёт тепла, жителям пока можно было не беспокоиться. Энергетики работали с прежним графиком, с одним только нововведение — теперь их место работы считалась режимной зоной, с повышенными мерами безопасности. И близлежащие дома от энергоузлов, расселили, разместив в них рабочих с семьями под усиленной охраной, почти что, как заключённые. Только они не были какими-нибудь преступниками, они сейчас являлись одними из самых важных людей, от кого зависела жизнь огромного мегаполиса.
С едой же вопрос стоял наиболее остро. И началось всё с закрытия продовольственных магазинов. Вначале люди, называющие себя бизнесменами, попытались было по полной программе нажиться на бедах горожан, взвинтив цены на продовольствие чуть ли не до небес. А потом, когда вопросом продовольствия, наконец впрямую взялось правительство, распорядившись начать выдачу съестных припасов бесплатно по продовольственным карточкам, бизнесмены подняли дебош, срочно сворачивая бизнес и закрывая продуктовые базы. Они рассудили так:
«Пусть уж лучше всё пропадёт к чертям, чем я раздам свой товар за так, ишь чего удумали». Тогда, уже военное правительство, применило свои жестокие меры. Нескольких предприимчивых людишек, поймали с поличным и по законам военного времени прямо на месте расстреляли, показав расправу по всем федеральным каналам, в назидание другим, а у остальных бизнесменов, нашли спрятанные товары и без лишних вопросов отобрали, предварительно намяв им физиономии. Законы социума и бизнеса, в условиях выживания миллионов граждан России, должны отпадать сразу. Лишь мораль самопожертвования и справедливость, должны находить место в человеческих сердцах.
Но отобранных продуктов, надолго конечно же не хватило и вскоре в город потянулись вереницы фур, с гуманитарной помощью.
И получив в квартиры тепло, а на обед бесплатную еду, люди несмотря на тревожные новости немного успокоились.
Не сказать конечно что всё так уж было спокойно. Сначала, когда в город вступили войска, многие жители и гости столицы, не послушав и наплевав на распоряжение главного штаба «ЧС», ринулись было в скором порядке покидать злополучный город. Неважно куда, лишь бы подальше от чумного города. Их останавливали, разворачивали, а они снова и снова искали лазейки, чтобы проскользнуть сквозь ограждения. Их снова задерживали, разбивали машины и отправляли по домам, предупреждая, что в следующий раз будут открывать огонь на поражение и тогда из города никто не выберется живым…
Вслед за карантином и введением войск, столицу покинуло правительство, в полном своём составе, перебазировавшись во вторую столицу страны, Санкт — Петербург. А в Москве военные ввели осадное положение, взяв под свой контроль, все аспекты регулирования правопорядка в городе. Каждый день, нескончаемые патрули, разъезжая по городу в своих бронированных машинах, разгоняли народ по домам, тычками и угрозами, ежели такие попадались.
В Москве, военные заменили собой все социальные службы по охране порядка и как не странно, преступность, в столице, снизилась до минимума. Наверно потому, что город находился в осаде и по законам военного времени, пойманные за руку убийцы, насильники и воры тут же, без суда и следствия, расстреливались на месте. Когда родной город становится опасным, а мирные жители превращаются в его заложников, то тут уже не до сантиментов и уж тем более не до судов. В такие моменты, люди должны сплотиться, чтобы выжить, и паршивым овцам не место среди них. Распорядись по иному и считай что лично погубил сотни тысяч безвинных жизней…
Главный штаб войск временного базирования, расположился в районе «Щербинки», откуда начиналось кольцо блокады.
Генерал-майор Овчаренко, за проявленную бдительность и своевременное предупреждение правительства о действительной угрозе обрушившейся на город, вошёл в состав группы планирования операций по уничтожению агрессоров. И на его плечах, незамедлительно возложили неразрешимую задачу. Нужно было срочно начинать эвакуацию жителей, но как её провести, вот в чём вопрос? И дело затруднялось не в том, как перевозить людей, а как понять, кто из них человек, а кто уже нет. Группа учёных ведущая исследования по программе «Мутант», никак не могла предоставить генералу результаты, по отсеиванию при эвакуации здоровых людей от предположительно инфицированных.
Отдел по исследованию возглавил вирусолог Мирный Сергей Андреевич, заменив погибшего в автокатастрофе профессора Школярова, умнейшего человека в своём деле, оказавшего неоценимую услугу городу, открыв чуму двадцать первого века. Но так глупо погиб, в разгар своих изысканий…
Мирный ознакомившись с последними результатами Школярова пришёл к неутешительному результату. После ряда тестов, Мирный выявил, что вирусом является специально запрограммированное ДНК, которая немного перестраивает структуру человеческого организма и совершенно изменяет его психику, делая человека социально опасным и агрессивным. Но чем вызвана эта агрессия? И что у такого человека кроется в голове, какие мысли его посещают и посещают ли вообще, вот в чём вопрос?
И главное, выявить инфицированного, ещё не прошедшего трансформацию, оказалось возможным, но для этого потребуются огромные средства и время. В сущности вся загвоздка заключалась в ДНК анализе, а вот на это требуется не меньше недели, да и провести такой анализ для миллионов, просто нереально за короткий срок. А время уходит. Уходит безвозвратно, а по данным компьютерной модели, ежедневно, несмотря на все предупреждения, сидеть дома и ни с кем не вступать контакт, инфицировалось до сотни человек и эта цифра росла с невероятной прогрессией.
Лучшие специалисты в области биологии и анатомии, врачи и доктора наук, ломали голову над тем, как выявлять заражённых вирусом более дешёвым и быстрым способом. Проводили тесты с кровью, исследовали клетки на предмет видоизменений, проводили тесты с препаратами, в надежде на положительную реакцию, как например с вирусом «СПИДа». Ноль.
Гены неизвестного вируса настолько глубоко и незаметно встраивались в хромосомы человека, что кровь и метаболизм, мутанта, не отличался на первый взгляд от человеческого.
И самое печальное. Если раньше, первую волну мутантов, ещё можно было выявить по физическим отклонения в структуре тела, то новая волна, так называемые второе поколение, ничем уже не отличались от людей, до поры до времени. Их прозвали «Мимикриды», или «мимы», от производного слова — мнимые люди.
«Мимикрид» ничем не отличался от обычного человека, но стоило ему пройти трансформацию сознания, как он превращался в машину убийства, беспощадную и безжалостную.
И каких только рассказов не наслушался, за время своей работы профессор Мирный, от солдат несущих патруль в городе о «мимикридах». И что может убить человека одним ударом, и что бежит как лань, а как он прыгает, ну прям как заправский прыгун на олимпиаде. И порой, чтобы такого остановить, приходилось тратить чуть ли не автоматный рожок. Если сразу не попал ему в голову, то всаживай очередь, а не то убежит…
Невероятная сила, как будто в него вселилось тысяча чертей. Молниеносная реакция, выносливость волка. И это весьма неполный перечень достоинств «Мимикрида», этакого сверх человека, только без капли ума в голове.
Последние тесты показали, что «мимикрид», несмотря на все свои достоинства, по уровню умственного развития, уступал интеллекту собаке, но таковым он становился только в момент трансформации разума, до неё же, он вполне обычный и ничем непримечательный человек. И как прикажете в таком случае его вычислять среди миллионов здоровых граждан?
Но судьба шутница, подбросила таки людям шанс…
Ближе к ночи, уже в половине одиннадцатого, Мирный оторвал генерала Овчаренко от заслуженного отдыха, пребывая в самых радужных чувствах. Один случай, довольно банальный надо сказать, произошедший в его лаборатории, возможно мог наконец поставить точку на их общей проблеме…
— Добрый вечер генерал, — протягивая руку, поздоровался Мирный, входя в кабинет.
Генерал был как всегда свеж и подтянут. Он не мог позволить себе предстать перед глазами подчинённых в ненадлежащем виде, даже после рабочего дня, когда весь нейтралитет, надо полагать, можно было бы и забыть. Но не тут-то было. Что там подчинённые, генерал за хлебом-то ходил, как на парад: с иголочки одевался, начищал обувь до блеска, долго причесывался и это только, чтобы спуститься в магазин, а через пять минут уже вернуться назад.
— Ух… У меня хорошие новости генерал, — выдохнул довольный Сергей Андреевич, присаживаясь в кресло.
— Я внимательно вас слушаю, — сухо бросил в ответ Овчаренко. Он не любил преждевременно разделять радость подчинённых, до тех пор, пока сам не удостоверялся, что новость действительно хороша.
— Мы кажется, нашли решение нашей обшей проблемы, — выдал как на духу свою новость профессор.
— Интересно. Продолжайте и поподробней пожалуйста. — Выпрямился генерал, сгоняя с лица сонливость.
— А дело вот в чём, — склоняясь к генералу, проникновенно заговорил Мирный. — Два часа назад, в лаборатории где я изучаю мутантов, произошёл один примечательный случай, знаете ли… Наш лаборант, Роман Листовой, под вечер, где-то раздобыл спирт и напился, правда не сильно, и потому я закрыл на это глаза. Его понять можно. У Романа в городе семья осталась, вот и болит у мужика за них душа. Ну не выдержал парень, напился. С кем не бывает. Но в общем не в этом суть. А суть вот в чём.
Ближе к ночи, многие уже разошлись по домам, а у меня самого были неотложные дела. Ну вот, уже уходя я Роману и сказал, чтобы бросил жратву в клетку с «мимикридом» и ушёл.
Ну и вот. Я значит занялся своими делами, а Роман пошёл значит на кухню собирать ужин… — тут профессор, прервался, обмозговывая как бы получше обрисовать ситуацию и нахмурившись, он покачал головой и сказал. — Нет. Давайте лучше так, перед тем, как обрисовать вам дальнейшие события, я немного введу вас в курс дела обрисовав, поведение мутанта сидящего в клетке, — после чего Мирный перевёл дух и припомнив недавние события, продолжил:
— Значит так… — поднял он указательный палец и поводил им по носу. — Когда к нам только привезли живого мутанта, помня об открытие профессора Школярова, мы сразу же изолировали его в герметичной камере — клетке. Герметичность её заключается в том, что приток воздуха в камеру осуществляется через лабораторию и мутант чувствует наши запахи — это нужно было для чистоты эксперимента, а отток идет уже на улицу через вентиляцию, местные Кулибины постарались. Ну вот, когда мутанта привезли, мужчину лет тридцати, то он только почувствовав свободу сразу же стал бросаться на бронированное стекло, в надежде добраться до кого-нибудь из нас. Но с течением времени успокоился и где-то, как-то даже присмирел. Сидел на полу, иногда бродил по клетке и с любопытством постоянно нас разглядывал. Повторял за нами движения, пародировал или скорей копировал нас: мимику, манеру походки, манеру двигаться, разговаривать. Хм… Даже чудно было. Сидит в клетке мужик и ведёт себя будто обезьяна и главное не придуривается, а такой и есть Ну в общем своим он стал. Мы даже относиться к нему вскоре стали как к умалишённому, этакому деревенскому дурачку, а не как к опасному зверю… — профессор виновато улыбнулся. «Ну да, сглупили…».
Но Овчаренко было глубоко наплевать, на причуды учёных, ему нужен был лишь результат их работы, потому никак и не отреагировал, только бровями поводил.
Тогда Мирный, сделав серьёзное лицо, продолжил:
— А тут, значит лаборант Роман, будучи в подпитии, бросает еду нашему подопытному. После чего прислоняется к стеклу и начинает нелицеприятно всячески его обзывать. И что вы думаете? У мутанта будто крышу сносит. Он начинает метаться по клетке, выть, снова бросаться на стекло и постоянно от чего-то шарахаться.
Мы сразу же сбежались на шум и в начале даже посмеялись:
«Вона Роман, как нашего «мимикрида» приласкал крепким словцом, что тот аж не выдержал и взбесился».
— И только потом мы поняли в чём дело… — и выдержав театральную паузу, профессор сказал только одно слово. — Спирт.
— Спирт? — удивляясь переспросил генерал. — Причём тут спирт?
— Да спирт, — подтвердил Мирный. — Точнее его запах. Он то и свёл мутанта с ума, вызвав у него бешенство.
— Причины? — только сухо и спросил генерал, не видя пока ничего радостного, в словах профессора.
— Кхм… — подавился Мирный, натыкаясь на каменное лицо генерала. — Мы точно не уверенны, но у меня есть одна теория…
— Продолжайте.
— Попробую объяснить, — сказал Сергей Андреевич, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу на ногу. — Понимаете, в природе спирт не существует в чистом виде, и для всего живого на земле он является настоящим ядом. Его даже микробы боятся. Спирт только человек научился синтезировать, а потом ещё и употреблять его внутрь, да ещё и в здравом уме. А вот мутант по уровню развития очень приблизился к животным. И потому, даже простой запах спирта, стал ему чужд. Он его пугает, как например кошку, собаку, ну и тем самым вызывает ответную реакцию: бежать подальше, от резкого запаха.
— Вы уверенны? — уточнил Овчаренко, понемногу въезжая в курс дела.
— На сто процентов, — уверил его Мирный. — Мы уже провели несколько тестов, на других мутантах, реакция абсолютно идентичная. И теперь мы сможем, точно таким же методом выделить мутантов и среди здоровых людей. Только запахом здесь не обойтись конечно. Придётся всем принять внутрь, примерно по десять грамм спирта. Если они заражены, то вирус в их крови даст о себе знать и трансформирует сознание, как защитную реакцию, — и высказав свою теорию, профессор замолчал.
Генерал Овчаренко, в отличие от Мирного, не спешил с выводами и потому где-то с минуту молчал уставившись в пол. После чего вдруг резко поднялся протягивая профессору ладонь:
— Поздравляю! — пожимая руку, с чувством сказал он. Лицо его при этом разгладилось, а на губах будто промелькнула слабая улыбка. — Вы сделали очень важное открытие, для всех нас и в особенности, для тех, кто сейчас находится в городе.
— Ну я в общем-то здесь ни при чём, — замялся Сергей Андреевич, смутившись громогласной похвальбы. — Это Романа надо благодарить, лаборанта.
— Не надо, не принижайте себя, — укорил его генерал. — И Романа мы вашего тоже отблагодарим, не сомневайтесь. Главное, чтобы вы оказались правы, в своих умозаключениях.
— Я тоже надеюсь на успех. Во всяком случае, должно сработать, не может чтобы не получилось, — заверил генерала профессор, замечая толику неуверенности в глазах Овчаренко, насчёт своего открытия.
— Хорошо, — подвёл черту Овчаренко, под всем выше пересказанным. — Тогда завтра, с утра, начинаем эвакуацию города, благо всё давно к этому уже готово. Проверим вашу теорию на практике, профессор…
Вдохновлённый, благодарностью Овчаренко, профессор Мирный было уже встал с кресла и хотел на радостной ноте откланяться, но генерал не дал, а усадил обратно торопыгу.
— Ну а теперь, попробуйте объяснить мне дураку. Почему это мутанты не разбежались по всей стране в течение двух месяцев, пока о них мы ничего не знали и даже не догадывались об их существовании? — глядя серьёзными глазами на профессора, задал свой первый вопрос Овчаренко. — И второй вопрос. Чем вызвана их не любовь именно к нам, а не к другой окружающей их живности, так сказать в довесок к людям? Ну например, к тем же кошкам, собакам, что бродят тысячами по городу?
— Ха! На этот вопрос, вам разве что, может ответить только Господь Бог, — саркастически воскликнул Мирный.
Генерал нахмурил брови, постучав пальцем себе по лбу:
— Ну а вы попробуйте всё же, — предложил он профессору. — Вы же любите: строить догадки, выдвигать гипотезы, а мне нужен всего лишь, ну хотя бы, один маленький фактик… Нет, я конечно же понимаю, мы столкнулись с необычным, я бы сказал феноменом, но время. Времени на скрупулезное исследования, у нас как раз и нету. Нужно хотя бы теоретически представлять, с чем мы имеем дело. Ну так как?
Сергей Андреевич нахмурил лоб:
— Ну попробовать конечно можно, — пробормотал он. — И если честно, у меня уже есть несколько гипотез и одну, по моему мнению, самую достоверную, я пожалуй могу вам изложить.
— Продолжайте…
Но Сергей Андреевич не внял предложению, а медленно закурил, поразмышлял и только потом, сцепив руки на скрещенных ногах сказал:
— Ну если в двух словах, то дело обстоит так. Неизвестный нам вирус, поражает у человека не только хромосомный набор ДНКа организма, но и каким-то образом переделывает сознание, то есть наши с вами повседневные мысли, — пояснил он упрощая. — Ну а если конкретней, то вирус скорей попросту отключает мысленный процесс. Отделы же больших полушарий, отвечающие например за: долгосрочную память, логическое планирование и построение планов для решения сложных задач, а так же за наши чувства, переживания, мечты, у мутантов находятся в этаком латентном состоянии или скорей всего они просто отключаются. Трансформировавшегося человека в последствии ведут лишь древние инстинкты, глубоко упрятанные у нас в мозгу, прикрытые разумным интеллектом. У мутанта же, инстинкт встаёт на первое место. И из них можно выделить три самых древних, а именно: инстинкт самосохранения, инстинкт голода и инстинкт продолжения рода. Только у «мимикридов», последний инстинкт по-своему изменился. Как известно, чтобы сделать себе подобных, мутантам уже не требуется слияние двух полов, им достаточно распылить свои выделения, а именно слюну, кровь или что-то там ещё, вблизи человека и всё, получена новая особь…
Теперь ответ на ваш вопрос. — перешёл к конкретному разговору Мирный, глубоко затягиваясь. — Скорее всего, я конечно же не уверен на все сто, но на девяносто восемь процентов я даю вам гарантию — мутантов за пределами города не может быть, — и видя насмешку на лице генерала, решил уточнить на чём основываются его слова. — Постараюсь объяснить, — нажал Сергей Андреевич. — Я уже говорил вам об инстинктах. Так вот первый инстинкт самосохранения, заставляет мутантов всегда держаться вместе. И даже если человек ещё не трансформировался, его всё равно, что-то внутреннее, потянет обратно в город. Очень сильно потянет и он обязательно вернётся. Но я не думаю что таких было большинство… Основная же масса заболевших, я предполагаю, это коренные жители столицы, о чём живо говорит статистика последних месяцев…
Стряхнув длинный столбик сигаретного пепла, продолжил речь с вопроса:
— Почему мутантам надо держаться вместе, а не поодиночке разбежаться по всей России или заграницу? Скорее всего в этом кроется уже наш с вами, человеческий, эволюционный естественный отбор. То есть, — поднял он руку с сигаретой. — Наши предки, ещё до разумных обезьян — возможно это были лемуры, были слабы и беззащитны в жестоком мире, и главное, они были лёгкой добычей для множества хищников. И вот, чтобы их вид выжил, лемурам пришлось сбиваться в стаи. Этим они существенно облегчили себе жизнь и давая новый толчок, дальнейшему развитию, — глубокомысленно изрёк профессор. — В последующем, приматы, потом человекообразные обезьяны, жили только стаями и вместе отстаивали свои права на выживание. Ну, а потом с появлением человека, стая перешла в: семью, род, племя и дальше до цивилизации… Но это уже не относится к нашим с вами мутантам, — Мирный развёл руки по сторонам, после чего снова сцепил на скрещенных ногах и поинтересовался своими успехами. — Ну? Мой ответ вас удовлетворил?
Мм… Ну, где-то, как-то, да, — генерал повертел раскрытой ладонью. — Ладно, — в следующий момент отмахнулся он. — Но вы, вот утверждаете, что мутанты держатся вместе, а почему же до сегодняшнего времени, военные патрули натыкались лишь, только на одиночек? Как вы на это ответите?
— Элементарно. — Мирный поудобней развалился в кресле, поменяв ноги местами. — Это были, так сказать, новоиспечённые. Люди прошедшие трансформацию, совсем недавно и ищущие своих новых собратьев.
— Ах вот даже как, — покачал головой Овчаренко, то ли соглашаясь, то ли издеваясь над профессором. — Ну что ж, будем надеяться, что вы правы, — изрёк он вставая из кресла и подходя к письменному столу. Порывшись в его недрах, генерал отыскал пачку сигарет и присел на край стола:
— Будете? — предложил он сигарету.
Мирный удивлённо указал на свою собственную.
— Ах, ну да, — хлопнул себя генерал по лбу. — Совсем заработался, мысли незнамо где витаю, — оправдался он и затянувшись, как часто бывало в молодости, выпустил дым в форме колец. — Так… — после глубокой затяжки сказал Овчаренко, подводя итог. — Что ж с первым вопросом, можно сказать, мы покончили. Но основной доклад вы всё равно должны будете представить на общем собрании, которое состоится послезавтра, — напомнил он Мирному. — Я же соберу начальников штабов войск оцепления и вы там выступите с вашим открытием и вот точно такими же, понятными словами, какими сейчас объясняли свою теорию, мне поведаете свою теорию всем остальным. — И выдохнув дым вверх, генерал вопросительно посмотрел на Мирного.
— Хорошо, я приготовлю доклад, более доступными для понимания, словами, — согласился профессор.
Овчаренко в ответ удовлетворённо кивнул:
— Кстати, — спохватился он. — Нужно подготовить два доклада. Один нам на рассмотрение, детскими словами, а второй пойдёт в научную коллегию, там уж вы постарайтесь своими, словами, научными, убедить коллег в правильности вашей теории. Без их санкции, министр обороны и пальцем не шевельнёт, — и не докурив до конца, потушил сигарету, смяв её в пепельнице, сел обратно в кресло, напротив Мирного. — Так — это были маленькие формальности, а теперь я слушаю ваш ответ, на мой второй вопрос. Вы же говорили, что у вас и на него есть своя теория? Так я внимательно слушаю…
Профессор Мирный покачав головой хмыкнул:
— Хм… На второй вопрос намного будет сложней ответить. — И оставив расслабленную позу, поближе придвинулся к генералу. — Понимаете, нам пока не известно, что у мутантов деется в голове. Данных исследований, мало. Мы не можем проводить с ними тесты, как с животными например, они не хотят идти с нами на контакт. Злоба, агрессия, ненависть, мы не-то что, опыты над ними ставить, мы не можем к ним приблизиться, пока они в сознании, а имея дело с бесчувственным телом не понять, что у него там в голове.
Овчаренко после этих слов было расстроился, не ожидая более продолжения. Но не таков был Сергей Андреевич, чтобы оставлять разговор не на чём, даже не попытавшись, хотя бы пофантазировать:
— Но теория одна есть, — громко заявил он, лукаво смотря на приунывшего генерала. — Я уже говорил вам, об инстинктах и что мутанты им подвержены особенно сильно, а разум осознания своего «Я», у них отсутствует. Ну так вот… — сказал профессор. Затем помедлил гася бычок в пепельнице и принялся говорить дальше, уж особенно как-то азартно. — Да мутанты — это грубо говоря жутко деградированные люди, но деградация их настолько интересная, что у нас родилась одна мысль, на этот счёт. Да, мутанты поглупели и отупели по сравнению с нами. Одна часть их разума спит или вообще отключилась, но другая… — поднял он указательный палец. — Другая часть разума не просто поглупела, она перешла в иное состояние. Состояние — изменённого разума. Дело в том, что «мимикриды», уже не осознают себя людьми, они стали чем-то другим, другим видом я бы сказал. И в нас, то есть людях, они видят только опасность. И вот тут-то срабатывает инстинкт самосохранения, — Мирный замолчал и снова потянулся за сигаретой, прикурил и расслабленно затянулся. — С этого места, я должен кое-что вам объяснить поподробней, — сквозь выдыхаемый дым сказал он.
— Инстинкт самосохранения, подразделяется на несколько пунктов. Я затрону четыре из них:
— Явления природы. На протяжении эволюционного пути развития, человек постоянно боролся с природой. Ему было жарко, он спасался от огня, искал новые места обитания, ему пришлось научиться плавать, хотя ближайшие сородичи приматы боятся воды. Ему было холодно, он научился разводить огонь и выделывать шкуры и сооружать себе первую одежду и жилища. Более кардинальные вещи, такие как природные катаклизмы, человек обожествил. Но при первой же возможности, во время землетрясения, извержения, наводнения, человек не оставался на месте вымаливать прощения у богов, а давал дёру, что спасало ему жизнь и жизнь племени. Были наверно и другие, что оставались, но где они теперь? Где-нибудь на дне моря или под слоем пепла. Такие предки человека не продолжили род и вымерли.
— Угроза исходящая от более сильного и опасного хищника. Ну тут всё понятно. Если есть возможность бежать, беги. Нет, то дерись до-последнего вздоха, а лучше вообще не заходи на его территорию.
— Угроза исходящая от неизвестного и непонятного. Тут то же всё понятно. Если не знаешь что-то, но чувствуешь исходящую опасность от этого что-то, то лучше с этим не иметь дело…
Перечислив инстинкты самосохранения, профессор, в ажиотаже охватившего его, потушил только что прикуренную сигарету и схватился за новую:
— Вот три пункта, которым подвержены все люди в здравом уме, — сказал он, после чего поднял палец. — Но… — заключил Сергей Андреевич. — Но в силу, своей собственно силы воли, люди могут им противиться или не замечать. Этакие герои или дураки, кому как. — Генерал нахмурил брови, услыхав, что героев приравнивают к дуракам. И Мирный, чтобы исправить свою оплошность, быстро добавил. — Хотя это два разных понятия и я их не хочу обсуждать. Ладно я сейчас не об этом. Я хочу заострить ваше внимание на четвёртом пункте.
4) Я бы назвал его: Признак не соответствия стандартов человеческого сознания и морали. Правда витиевато, но другое ничего не идёт в голову, — замялся Мирный, как бы извиняясь перед генералом за своё косноязычие. — Теперь объясню.
— Мир который привыкли видеть мы не таков, каков он есть на самом деле, а таким каким мы сами его сделали. Каждый человек живёт в своём укромном и понятном только ему мирке, пытаясь по мере возможности, не замечать, что делается вокруг него. Но когда в его мир врывается, что-то извне, то человек сразу встаёт в бойцовскую позу и готов до последнего защищать, себя и свой выстроенный мир.
Поясняю, — нажал профессор. — Сначала глобально…
Когда кроманьонец встретился с неандертальцем, то среди них вспыхнула вражда. Хотя сейчас многие утверждают, что они не враждовали и неандертальцы тихо мирно слились с кроманьонцами. Но я приверженец другой теории и почему объясню дальше.
Почему произошла вражда? Ведь скорей всего неандертальцы не проявляли, ну уж прям, страшную агрессию по отношению к кроманьонцам. Скорей всего нет. Просто нашему пращуру не понравились неандертальцы с их обезьяньими мордами, странной походкой и т. д. Неандертальцы были как бы подобие на них, этакие полулюди, полу звери и кроманьонец не считая их за разумных существ, истреблял по мере возможности, как опасных зверей. Ну не укладывались неандертальцы у кроманьонцев в нормы стандартов сознания и морали. Они мешали им и представляли опасность. Лучше уж их уничтожить, чем ждать от них сюрпризов.
— Примерно так, — закончил свою мысль профессор и тут же отмахнулся. — Ну это слишком далёкий аспект жизни наших предков и можно на эту тему спорить до бесконечности. Возьмём поближе.
Вот примерно, то же самое, — заметил он обрадовано. — Завоевание белым человеком Америки, Индии, Африки. Кто там по мнению белых людей жил до них? — прищурив глаза спросил Сергей Андреевич. — Правильно, нелюди, — ответил, подняв снова палец. — Полулюди, полу животные. И белые люди прикрывшись опять нормами стандарта сознания и морали, что мол коренные жители этих стран вовсе не люди, созданные Богом и у них, тем более, нет души, как у нас, давай их всячески принижать, уничтожать и вообще относиться к ним, как к опасным зверям. Лучше их уничтожить, изолировать, прежде чем они нас сами прирежут.
А ведь коренные жители этих стран приняли белого человека и сначала не проявляли явной агрессии к нему, ну за исключением, — нехотя поправился Мирный. — Но тотального-то террора с их стороны не было. Просто для белого человека они выходили за пределы его внутреннего мира: Они разговаривали на странном языке, не понимая цивилизованного языка, белого человека; бегали полуголыми, а то и вовсе голыми дикарями, ничего при этом не стыдясь. А главное, их цвет кожи кардинально отличался от белого цвета. Ну и какой, по мнению белого человека, тут может быть разговор, о том что дикари такие же люди как и они и что их создал Бог. Да быть такого не может! Их создал дьявол и точка! — вскричал профессор радуясь своим словам.
— И это заметьте, — указал генералу профессор Мирный, — были образованные и цивилизованные люди. Ну какой может быть разговор, что кроманьонцы и неандертальцы с каплей разума в голове, перешли к партнёрским отношениям друг с другом. — возмутился он раскрасневшись. При этом его глаза горели азартным фанатичным пламенем, как бывало на лекциях, когда он отстаивал свою точку зрения.
Уже в конце речи, у профессора закончился воздух и он порядком подустал. Потом уже, отдохнув и немного успокоившись, Мирный поинтересовался у генерала.
— Вам пока всё понятно?..
На первый взгляд могло показаться, что генерал задремал. Но стоило только Сергею Андреевичу прекратить речь, как генерал открыл глаза и сразу же ответил:
— Ну как сказать… Слишком уж всё запутанно. И пока я, что-то никак не пойму, к чему вы клоните?
— А-а… — азартно подхватил профессор. — Я как раз подхожу к самому главному.
— Отлично. Только давайте побыстрей, — устало проронил генерал глядя на наручные часы. — У-у-у…, - присвистнул он, — два часа ночи, офигеть не встать. Это ж когда мы будем с вами ляжем?
— Да я недолго. Ещё десять минут и разойдёмся, — поспешил успокоить генерала Сергей Андреевич.
— Хотелось бы верить, — протянул Овчаренко и махнул рукой. — Ладно продолжайте. Часом раньше, часом позже…
Поняв намёк, Мирный более не стал долго разглагольствовать:
— Значит так. То что я вам сейчас рассказал — это относилось к людям недалёкого ума. Чем развитей мозг у человека и чем больше его осознание мира, тем он становится терпимей и скорей всего не должен повторять таких ошибок. Но, — снова поднял он свой указующий перст. — Но есть одно, но. Есть такой случай, когда человек, каким бы он ни был образованным, теряет над собой контроль. Например боязнь насекомых.
Представьте себе, — предложил Мирный генералу, подключиться к разговору. — Ползёт по вам этакий мерзкий, противный, склизкий, белый слизняк и при этом ещё отвратительно воняет. Ваша реакция? — Генерал уже хотел ответить, но Мирный не дожидаясь ответа, продолжил. — Я за вас отвечу. Вы резко и с отвращением смахнёте слизняка и для своего удовлетворения, раздавите его ногой. Хотя… Слизняк же не представлял для вас прямой опасности. Он не был ядовит, у него не было устрашающих челюстей и он тихо мирно, просто по вам полз. Ну а что его таким сделала природа, он же не виноват, а вы его в лепёшку. Ну, какого? — поинтересовался профессор, чуть ли не подпрыгивая, от нахлынувших чувств. — Вот… А предположим, прыгала бы по вам белочка, да процентов девяносто, вы бы умилились только и даже попытались бы её погладить.
Или…, - пребывая всё в том же азарте, привёл Мирный новый пример. — Завелись у вас в доме муравьи. Ваша реакция? Во что бы то ни стало их надо изничтожить… И это понятно, так поступит любой нормальный человек. Но с другой стороны, чем заслужили муравьи такую жестокую участь. Они же не разумны, чтобы размышлять: «Ага сюда нельзя, здесь занято, а сюда можно…». Но мы не думаем об этом, мы просто избавляемся от проблемы.
Так вот… Исходя из четвёртого пункта, следует: То, что не вписывается в наши мерки стандартов сознания, должно быть уничтожено. Ибо оно только своим видом уже несёт нам опасность и неважно, что оно возможно безобидно и не причиняет нам вреда. Это у нас в крови и этого не выбросишь и никакая логика не сможет с этим бороться.
Это отклонение несёт с собой нарушение гармонии. Человек с пелёнок привыкает к симметрии и гармонии. Скорее всего это было вызвано эволюционным отбором. Все животные убивают среди своих, уродов, больных и у кого отклонения, как физические, так и умственные. Всё это нужно для того, чтобы их вид выжил, а животное с болезненными отклонениями не давало в последующем больного потомства, тем ставя под удар выживание всего вида.
Ну вот, — выдохнул наконец профессор облегчённо. — Теперь я могу подвести черту. У мутантов это четвёртое чувство развито особенно сильно. — громко заметил он. — И в их глазах мы люди, не являемся для них, родственным видом. Они видят в нас диссонанс, отклонения от норм их сознания. И учитывая их злобную агрессию к нам, я могу, предположить, что в их глазах, мы являемся этакими, отвратительными чудовищами, как тот слизняк о котором я вам говорил. И «мимикриды» попросту не в силах бороться с этим инстинктом. Тем более, что мы действительно представляем для них реальную угрозу. «Мимы» — это уже не люди, это уже новый вид, живой природы и он хочет во что бы то ни стало выжить в нашем мире, но на беду на их пути оказались МЫ. — Сергей Андреевич, ткнул в себя пальцем. — А вот как дальше разовьются события, я не берусь прогнозировать. — закончил он и устало откинулся на спинку кресла, закурив уже третью сигарету за ночь.
— Так просто! — генерал раздражённо вскочил. — Значит мутанты видят в нас жутких чудовищ?!
Мирный устало кивнул.
— Вот значит как, — прошептал Овчаренко, а потом почувствовав себя ослом набросился на профессора. — А нельзя было сразу сказать. Вот развели здесь демагогию. Чуть не уснул, ей Богу, пока дослушал вас до конца. И что у вас, учёных, за такая дурацкая привычка. Сначала ходите вокруг, да около и только в конце выдаёте нужную информацию. — посмотрел он осуждающе на сникшего профессора наук. — Вам батенька, стоило бы заново послужить в армии. Вот где бы вас научили изъясняться чётко и коротко, и сразу по делу. А то, вот тут мне лекции читаете, как сопливому студенту!
Ладно, — поостыл генерал и последовав примеру Мирного, закурил. — Ответ ясен. Хм… Чудовищ они в нас видят. Ну и пускай видят, это уж их проблемы. Мы тоже их не за кукол «Барби» принимаем. — Пробурчал он себе под нос и решив размять затёкшие ноги, стал прохаживаться по кабинету. — То что вы сейчас мне рассказали, тоже должно войти в ваш доклад. Только пожалуйста, без этой вашей демагогией и словоплётства, — осуждающе заметил Овчаренко, подходя к пепельнице. Потом потушил окурок и прощаясь протянул руку:
— Всё на сегодня хватит. Спокойной ночи профессор. Спасибо конечно за лекцию, но можно было бы и покороче. Ну а так вообще-то благодарю, за внесённую ясность. До встречи…
— Спокойной ночи, генерал, — пожелал Мирный и пошёл спать.
Генерал с минуту ещё побродил по кабинету, после чего погасил свет и отправился на боковую. Завтра ему предстоял тяжёлый день…