— На Луне есть огромные запасы гелия-3 скрытого в минералах титана, залежи которых находятся на глубине не более трех метров от поверхности. Источником гелия является Солнце, оттуда его приносит солнечный ветер. Титан же, подобно губке впитывает частицы гелия. Мы планируем начать экспорт гелия на Землю, — поясняла Немото, указывая рукой на станцию.
— Я знаю, — сказал он.
Мейленфант понимал, что экспорт гелия сделал бы Эдо независимой колонией.
Ее лицо светилось лучезарной улыбкой, молодостью и уверенностью в будущем.
Когда Эдо совсем исчез из вида, вездеход поравнялся с кучей сложенных в виде пирамиды лунных камней. На ее вершине, как это ни странно, стояла бутылка, блюдо с рисовыми лепешками и какая-то фарфоровая статуэтка, вокруг которой стояли маленькие флажки. Под безжалостными солнечными лучами флажки совсем выцвели.
— Это место поклонения Божественному Лису Инари-самма, — пояснила Немото. — Если закрыть глаза и хлопнуть в ладоши, — продолжала она, лукаво улыбаясь, — то возможно, к вам придут ками — божества.
— Места поклонений? В лунном промышленном комплексе?
— Мы древний народ, — сказала она. — Во многом мы изменились, но в этом остались прежними. Ямато дамаши — наш дух не спит.
Подъехав к группе строений, вездеход остановился. Здесь находилась оснащенная приборами наблюдения в инфракрасном спектре исследовательская станция компании Нишизаки Хэви Индастриз.
Проверив надежность защитного костюма Мейленфанта, Немото резко открыла люк.
Мейленфант с трудом спустился по короткой лесенке. Неловко двинувшись вперед, он услышал шипение воздуха, приглушенный свист выводных мультипликаторов. Действуя автоматически, эти искусственные мышцы помогали ему избавляться от повышенного давления внутри костюма и не замечать чрезмерного веса вольфрамовых пластин радиационной защиты.
Его шлем представлял собой большой, покрытый золотистым напылением пузырь. И у него, и у Немото, на спинах были полупрозрачные ранцы в которых находились различные трубки и плескалась вода. В шести литрах воды находилось множество синих водорослей, которые поглощали солнечный свет и отходы человеческого организма, а производили кислород, причем в таком количестве, что теоретически, он мог путешествовать в течение неопределенно долгого времени.
На самом деле, Мейленфант явно тосковал по своему древнему скафандру ММНП, со всеми его шумами — глухими ударами помп и жужжанием вентиляторов. Наверное его трудно даже сравнивать с этой новой технологией, но Мейленфант возненавидел ранец, который хлюпал у него за спиной. А какой тяжелой была его масса? И это при слабой-то лунной гравитации! А его «автоматические мускулы?» Они усиливали каждый импульс, переставляли его конечности, изменяли угол наклона корпуса — вобщем, заставляли его чувствовать себя марионеткой.
В конце концов, он не удержался на ногах и упал. В результате его плавного падения вверх взметнулось небольшое облако пыли, которое тотчас осело.
Вот он и прогуливается по Луне.
Неуклюже покачиваясь, он уходил все дальше от вездехода. Что-то внутри его скафандра жужжало. Вероятно ему пришлось пройти сотню метров прежде, чем он оказался на участке почвы, где не было следов, оставленных вездеходами или людьми.
Он ступил на нетронутый участок поверхности. Его ботинки оставили такие же четкие следы, какие были оставлены теми, кто вышел на лунную поверхность из кабины Аполлона 11.
Кратеры здесь были словно вложены один в другой. Каждый из них представлял собой уменьшенную копию предыдущего. Эти уменьшающиеся в диаметре последовательности заканчивалась маленькими ямками, в которые едва можно было просунуть кончик пальца, порой их диаметр был еще меньше. Но эти, последние, не были похожи на кратеры, скорее они напоминали углубления проделанные каплями дождя. Казалось, что он стоит посреди недавно вспаханного поля, на которое обрушился дождь и разрыхлил почву. Но здесь конечно не было никакого дождя. Его ни разу здесь не было за все четыре миллиарда лет.
Солнце заливало местность ослепительным светом. Небо же напротив, было угольно-черным и пустым. Его слегка удивляло то, что он не испытывает чувства незащищенности перед окружавшим его со всех сторон необъятным космосом. Хотя дома, пустынное ночное небо вызывало в нем именно такое чувство. У него возникло такое ощущение, словно оказавшись на затемненной сцене, он попал в яркое световое пятно рампы, а границы Вселенной вовсе не так уж далеко, просто их не видно.
Он оглянулся на вездеход с нарисованным на борту большим красным кругом японского солнца. Он подумал о том, какой станет Луна после искусственных преобразований, о двух голубых планетах. И внезапно почувствовал горячие, непрошенные слезы, от которых защипало в глазах. Проклятье! Мы побывали здесь первыми. У нас были все возможности. И мы их упустили.
Немото ждала когда он вернется. Маленькая фигурка стояла среди покрытой складками лунной равнины. Он не видел ее лица, скрытого за стеклянным пузырем, золотистого шлема.
Она подвела его к скоплению строений. Здесь была небольшая ядерная электростанция, а также резервуары с газами и жидкостями. Жилой комплекс наполовину был скрыт под слоем реголита.
В самом центре стоял грубо сработанный барак цилиндрической формы, который целиком находился на поверхности. Внутри него была установлена целая батарея инфракрасных датчиков и компьютеров. Сами инфракрасные детекторы были погружены в огромные сосуды с жидким гелием. Между детекторами ползали роботы, которые вели за ними постоянное наблюдение. Их сложной конструкции конечности были покрыты лунной пылью.
Немото подошла к пульту управления процессором. Появилось виртуальное изображение. Оно повисло в самом центре барака, над плотно утрамбованным реголитом. Он увидел кольцо, состоявшее из сверкающих малиновых капель. Они медленно вращались.
— Вот краткий итог моих исследований пояса астероидов, — сказала Немото. — Или точнее говоря, нескольких поясов, так как внутри пояса существуют разрывы — так называемые разрывы Керквуда. Они образовались под воздействием гравитационного поля Юпитера.
Разрывы Керквуда выглядели как темные полосы, внутри которых не было малиновых вкраплений. — Нишизаки Хэви Индастриз проявляет большой интерес к астероидам. В Садбери, провинция Онтарио, есть одна шахта, которая уже давно служит богатым источником добычи никеля. Залегающий там пласт имеет дисковидную форму. Он почти наверняка является шрамом, оставшимся после столкновения какого-то древнего астероида с Землей.
— Так значит их интересует добыча минералов.
— Существует план доставки обломка астероида Географос, который должен пересечь орбиту Земли. Мы можем расколоть астероид с помощью направленных взрывов. Вероятно, мы сумеем доставить его обломки на орбиту воспользовавшись лунной гравитацией, которая слегка касаясь атмосферы Земли, взаимодействует с полем гравитации нашей планеты. А может быть мы инициируем контролируемое столкновение астероида с Луной. Осуществив лишь один этот проект, мы получим никель, рений, осмий, иридий, платину и золото на общую сумму более девятисот миллиардов долларов. Это настолько много, что экономика планеты фактически, полностью изменится. Трудно представить себе какое наступит изобилие.
Мейленфант прохаживался по лаборатории. Чувство новизны, вызванное прогулкой по Луне, постепенно притуплялось и уже давали о себе знать теснота скафандра, перегрев шлема и зуд в промежности. — Немото, пора бы перейти к делу.
— Дело в коане, — сказала она. Виртуальное кольцо отражалось в солнцезащитном щитке шлема Немото скрывая ее лицо. — Давайте посмотрим на звезды.
Она взяла его за руку и вывела наружу. Сквозь многослойную ткань перчатки он едва ощущал сжимавшие его руку пальцы Немото. Вслед за ними, каким-то немыслимым образом переместилось и виртуальное кольцо астероидов.
Они остановились в глубокой тени строения. Жестом она показала ему, что нужно поднять солнцезащитный щиток.
Он запрокинул голову так, чтобы не видеть ни лунной поверхности ни строений и стал крутиться вокруг своей оси. Так он делал в темные, безлунные ночи, в те времена, когда еще был ребенком.
Звезды, тысячи звезд, рассыпанных по всему небу, заполнили все пространство между самыми яркими созвездиями хорошо видимыми с Земли. Теперь наконец, он испытал едва уловимое чувство необъятности космоса. Здесь, на Луне, ему было гораздо проще осознать, что он лишь пылинка, прилипшая к поверхности каменного шара с незапамятных времен вращавшегося в бесконечности трехмерного звездного неба.
— Взгляните, — предложила Немото, указав на то место в небесном своде, которое было залито туманным светом.
Несмотря на обилие звезд, Мейленфант различил пару созвездий — это были созвездия Лебедя и Орла. В том месте на которое она указала, сквозь созвездия пробегала река света. Это был Млечный Путь: Галактика — звездный диск, в который встроены Солнце и все его планеты. Они наблюдали видимый верхний край этого диска, превратившегося в полосу света, опоясовшую небосвод. Но проходя через созвездия Лебедя и Орла, эта полоса разделялась на два равнозначных потока, между которыми зияла темная брешь. На самом деле, этим разрывом была тень, отбрасываемая темными облаками, которые закрывали свет, исходивший от звездных скоплений.
— Посмотрите на созвездие Лебедя, туда, где начинается темная область, — предложила Немото, показывая на небо, — там она узкая, но потом, в районе Орла, она расширяется, а проходя через созвездия Змеи и Опиукуса, прямо-таки раздается вширь. Это эффект перспективы. Мы видим полосу пыли, которая откуда-то издалека входит в созвездие Лебедя, а в созвездиях Орла и Опиукуса, она проходит ближе всего к Солнцу. Мы живем в спиральном рукаве Галактики, в небольшом ее секторе, который называется Рукав Ориона. Как правило, на внутренних краях спиральных рукавов имеются пылевые полосы.
— Такие как эта.
— Да. Это и есть внутренний край нашего спирального рукава, который висит в небесах на виду у всех.
Свет звезд упал на скрытое тенью лицо Немото, и он увидел как блеснули ее глаза.
— Как видите, в структуре Галактики вполне можно разобраться, — продолжила она, — и убедиться в том, что мы находимся внутри гигантской звездной спирали. Это видно даже невооруженным глазом. Вот здесь мы и живем.
— Зачем вы мне это показываете?
— Посмотрите на Галактику, Мейленфант. Она похожа на гигантскую машину, впрочем нет, скорее на экологическую систему, запущенную для того, чтобы создавать звезды. А за пределами нашей Галактики есть еще сотни миллионов других. Мыслимо ли, что при всей этой необъятности, всей этой сложной структуре, мы одиноки? Что жизнь возникла здесь и только здесь?
Мейленфант хмыкнул. — Старый парадокс Ферми. Он не давал мне покоя с самого детства, когда я еще ничего не знал о самом Ферми.
— Мне тоже, — сказала она улыбаясь. — Знаете, Мейленфант, у нас с вами очень много общего. Меня до сих пор поражает логика, которая стоит за этим парадоксом.
— Даже несмотря на вашу уверенность в том, что вы нашли чужаков?
Вопрос повис в воздухе, а он вдруг обнаружил, что затаил дыхание.
— Какое чувство вы бы испытали, если бы убедились, что я права? — осторожно спросила Немото.
— То есть если бы у вас нашлись доказательства того, что существует иной разум? Думаю это было бы замечательно.