— Мне? Если бы ты только знал Фрэнк, насколько меня возмущает то, что мое время никто не ценит…
— Своди ее на лекцию. Это убьет пару часов.
— Какую еще лекцию?
— Я думал ты знаешь, — сказал он нахмурившись. — Лекцию Рейда Мейленфанта на тему: философия внеземной жизни.
Ей пришлось основательно порыться в памяти, чтобы извлечь все, что связано с этим именем. — Это тот высушенный старый простак, что выступал в разных ток-шоу?
— Рейд Мейленфант—бывший астронавт. Рейд Мейленфант— соавтор открытия внеземной жизни, которое было сделано пять лет назад. Рейд Мейленфант это современная икона. Он приехал сюда, чтобы взбодрить наших технарей, — объяснял Фрэнк, ухмыляясь. — Веселее, Ксения, это может быть интересно.
— А ты пойдешь?
— Само собой, — сказал он, уже закрыв дверь.
Ксения и Дороти отправились на прогулку по Байконуру — это была стандартная ознакомительная экскурсия.
Советский Союз долгие годы скрывал факт существования этого космического города. К тому времени когда прибывший сюда Фрэнк Полис приступил к восстановлению космодрома, Байконур имел довольно заброшенный вид. Этот город стоял посреди голой, холодной степи. Единственная, допотопная железнодорожная ветка связывала его с приграничными областями России. Он был похож на полуразрушенную военную базу, с разбросанными повсюду ангарами, стартовыми площадками и резервуарами с топливом. Даже спустя годы, в течение которых здесь работала корпорация Бутстрап, на территории космодрома как и прежде лежали кучи старого хлама. Особенно много их было в дальних уголках базы. Говорили что некоторые из них являются последними остатками так и не запущенных к Луне русских ракет.
Но вскоре, Дороти переключила свое внимание с отрывочных справок Ксении по истории, технике и деятельности корпорации Бутстрап, на людей, которых Фрэнк Полис называл «болельщиками.» Это были сторонники той или иной теории, объяснявшей феномен гайджин. Судя по всему, их влекло сюда непреодолимой силой.
«Болельщики» жили во временных лагерях, разбитых на краю стартового комплекса. Эти площадки были огорожены крепкими заборами. Они проводили время в песнопениях, маскарадах и чтении листовок, придумывая все новые и новые формы протеста, каждая из которых сбивала с толку окружающих. Находясь под постоянным наблюдением охранников компании и автоматичеких камер, они устраивали свои выходки прямо у заборов. Вероятно, «болельщики» жили здесь на собственные сбережения или пожертвования каких-то спонсоров, а может быть за счет своих впечатлений и свидетельств, которые они сумели продать информационным сетям. Кроме того, они представляли собой весьма лакомый источник дохода для местных казахов — что являлось главной причиной того, что к ним относились терпимо.
Ксения попыталась было увести Дороти подальше от всех этих «болельщиков,» но та запротестовала. Они медленно поехали вдоль забора. Дороти с любопытством разглядывала все то, что происходило по ту сторону изгороди, а Ксения изо всех сил пыталась сдержать собственное раздражение.
За пять лет, прошедших с момента объявления об открытии Немото—Мейленфанта, отношение общества к факту существования гайджин претерпело ряд изменений, и в конечном счете, оно разделилось на две основные философские школы. Ксении было известно, что психологи и социологи даже ввели специальные термины, и стали делить сторонников этих течений на «миллениумистов» и «катастрофистов.»
Первые считали себя последователями таких мыслителей, как Карл Саган, и разумеется, Джин Роденбери. Они полагали, что ни одна межзвездная цивилизация просто не способна проявлять враждебность по отношению к более примитивным видам, таким как например, человечество. Следовательно, и цивилизация гайджин несет нам знания и намерена поднять нас на более высокую ступень развития, а может быть и спасти нас от самих себя. Миллениумисты-интеллектуалы провели ряд весьма полезных, хотя и тенденциозных изысканий. Они провели параллель с уже имевшими место на Земле случаями межцивилизационных контактов, таких как чудовищный западный колониализм и в высшей степени доброжелательное воздействие арабов и греков, передавших свои знания средневековому Западу.
Но некоторые миллениумисты были еще более откровенны. Множество гигантских, тщательно продуманных символов, таких как знак гармонии мира — инь и янь, христианский крест, изображения человеческой руки — все это было выдолблено, выжжено или нарисовано ими на поверхности Земли. Дороти считала, что гигантских размеров фигуры, нарисованные в пустынях Америки, Африки, Азии, Австралии, и даже (в обход всех запрещений) на ледниковой шапке Антарктики, были созданы людьми, страстно желавшими привлечь внимание неведомых пришельцев, которые усердно трудились в поясе астероидов.
Но другие сторонники этой теории не отличались такой утонченностью. Прямо здесь, на космодроме, она увидела вставших в круг людей, которые вытянув руки ладонями вверх и обратив взор к пустынному небу, безостановочно бормотали какие-то молитвы. Она знала что подобные сборища, некоторые из которых продолжаются и днем и ночью, можно увидеть во многих важнейших религиозно-мистических центрах Земли, таких как Иерусалим, Мекка, пирамиды и европейские мегалиты. Заберите меня! Заберите меня! — взывали к небу эти люди.
Что касается катастрофистов, то они считали, что чужаки представляют собой ужасную опасность.
Во многом, их опасения и гнев были вызваны самим фактом существования пришельцев. Поэтому ими были тщательно разработаны планы военного нападения на базы чужаков, предположительно имевшиеся в поясе астероидов. В какой-то степени, такая позиция была оправдана ссылками на сообщения об имевших место в прошлом похищениях людей неопознанными летающими объектами. Большинство подобных сообщений явно свидетельствовало о наличии у пришельцев злого умысла. Катастрофисты даже устроили впечатляющее представление, дополненное звуковыми эффектами и анимацией, которая появлялась на огромных плоских дисплеях, установленных поверх проволочной изгороди. За этой акцией стоял один из ведущих авиакосмических картелей. Шустрые ребята из военно-промышленного комплекса как всегда пытались воспользоваться ситуацией, чтобы получить новые, выгодные контракты. А что могло быть выгоднее заказа на постройку серии гигантских крейсеров для сражений в поясе астероидов?
Но помимо самих пришельцев, гнев катастрофистов вызывали и некоторые домыслы, успешно раздуваемые сторонниками теорий заговоров. Некоторые из них по-прежнему стояли на том, что начиная с Розуэльского инцидента 1947 года, правительство США сотрудничает с инопланетянами.
— Как мне хотелось бы в это верить, — тоскливо заметил однажды Фрэнк. — От этого жить стало бы намного легче.
Их протесты были направлены против правительственных организаций всех уровней, ООН, научных обществ, и вообще любого, кто как они считали, был соучастником этого повсеместного замалчивания фактов. Наиболее эффектной из всех акций, связанных с этими протестами, оказалось забрасывание гранатами так и не запущенной на Луну ракеты Сатурн 5, которая десятки лет пролежала в качестве памятника возле космического центра Джонсона. В результате этой атаки и без того ветхая ракета была окончательно разрушена.
Возможность совершения подобной акции заставляла охранников компании проявлять бдительность.
— Это увлекает, — пробормотала Дороти. — И захватывает.
— В подобных местах всегда много лишнего шума, — осторожно заметила Ксения. — Подавляющее большинство людей живет в реальном мире. К подобным вещам они относятся совершенно равнодушно. Когда впервые стало известно о существовании гайджин, эта потрясающая новость тотчас стала сенсацией. Пару дней, а то и целую неделю, все средства массовой информации только о ней и говорили. Тогда я уже работала с Фрэнком. Он находился в крайне возбужденном состоянии, впрочем, и я тоже. Тогда мы оба считали, что эта новость является самым значительным событием в жизни. У Фрэнка просто голова шла кругом от коммерческих перспектив, которые открывались благодаря этому событию.
— Это вполне соответствует тому, что я читала о Фрэнке Полисе, — сказала Дороти с улыбкой.
— Но больше никаких новых известий не поступало…
Уже через пару недель тема гайджин сошла с передовиц. Все вернулось на круги своя. В то памятное утро, накануне которого стало известно об открытии Немото—Мейленфанта, были спешно приняты обязательства изыскать средства на более глубокие исследования, такие как запуск автоматических зондов, кораблей с экипажами и прочее. Однако, вскоре обо всем этом забыли.
— Это известие оказалось слишком… грандиозным, — пробормотала Дороти. — Для людей. Оно все полностью изменило. Вселенная вокруг нас внезапно пришла в движение и нам стало ясно, что мы не одиноки. Мы стали лучше понимать самих себя, Вселенную и то, какое место мы в ней занимаем. Теперь мы уже никогда не сможем вернуться к нашим прежним представлениям.
— И все же, ничего не изменилось. Ведь в конечном счете, гайджин лишь потихоньку копошились вокруг своих астероидов. Они не ответили ни на один из направленных к ним сигналов, независимо от того, передавались ли они государственными структурами, церковью или какими-нибудь чокнутыми энтузиастами.
На самом деле, Фрэнку пришлось принять некоторое участие в передаче сигналов. При составлении первых посланий использовалась методология универсального языка, которая была создана еще в 60-е годы XX столетия и называлась «Линкос.» Для того, чтобы кодограмма послания была ясной, требовалась масса слов и структурных блоков. Получился простой букварь, который начинался с базовых математических понятий, а заканчивался более сложными физическими, химическими и астрономическими сведениями… Большая, прекрасно выполненная работа, которая однако, не вызвала никакой ответной реакции со стороны гайджин.
— А между тем, — продолжала Дороти, — как и прежде, есть младенцы, которых надо рожать, урожай, который надо собирать, политика, которую надо проводить в жизнь и войны, которые нужно вести. Как говаривал мой отец, на следующее утро все-равно придется натягивать штаны.
— Знаете, — сказала она задумчиво, — в целом, я одобряю всю эту деятельность. Я имею в виду ваших «болельщиков.» Судя по всему, обмен мнениями это единственный способ осознать, что произошло и изменить наши представления об окружающем мире и о себе. Во всяком случае, эти люди явно проявляют желание выразить свое мнение. Взгляните сами.
На большом, плоском дисплее появилось изображение, полученное из сети: живая картинка, переданная каким-то мощным телескопом, который возможно находился на орбите или на поверхности Луны. На ней были видны аномалии пояса астероидов. На темном, зернистом фоне выделялись вытянувшиеся в линию расплывчатые звездочки. Эти красные звездочки мерцали.
— Технологическая деятельность пришельцев, живая картинка из космоса. Говорят, это самый популярный интернетовский сайт. У многих стены в спальнях оклеены фотообоями с этой картинкой. Похоже, она производит на них приятное впечатление.
— Наверняка, — согласилась Ксения, пренебрежительно фыркнув.
— А знаете кто извлекает наибольшую пользу из этой картинки? Астрологи. Теперь можно узнать свою судьбу по огонькам космических заводов гайджин. Я хочу сказать… Простите ради Бога. Но это говорит само за себя.
Дороти добродушно усмехнулась.
Они двинулись дальше и вскоре подъехали к самой стартовой площадке. Именно здесь находился подлинный центр всеобщего внимания — первый межпланетный корабль корпорации Бутстрап, который был предметом гордости и восхищения Фрэнка Полиса.
Ксения сумела рассмотреть очертания ржаво-кричневого внешнего резервуара и тонкие колонны твердотопливных ускорителей. На самом верху конструкции находился сверкавший на солнце трубчатый колпак. Где-то внутри этого обтекателя покоился Джордано Бруно — сложный автоматический корабль, который в один прекрасный день должен был отправиться в путешествие к астероидам, и найти затаившихся там гайджин. Это произойдет, если Фрэнк сумеет довести до конца программу испытаний, и если Ксения сумеет преодолеть лабиринт юридических препятствий, которые все еще мешали осуществлению проекта.
Пока Ксения изучала корабль, Дороти изучала Ксению.
— Фрэнк Полис весьма полагается на вас, не так ли? — спросила Дороти. — Я знаю, что официально вы являетесь главой юридического отдела Бутстрап…
— Мое имя стоит на первом месте в его списке. Он полагается на меня, поскольку хочет довести дело до конца.
— И вы довольны своей ролью?
— Видите ли, у нас с ним одни цели.
— Гм… Ваш корабль чем-то напоминает старый шаттл.
— Так оно и есть, — согласилась Ксения и пустилась в уже привычные объяснения. — Этот корабль мы здесь называем нашим Большим Дурацким Ускорителем. Главным образом, он состоит из узлов, применявшихся на устаревшей космической системе «Шаттл.» В конструкции стандартного шаттла сразу же обращает на себя внимание одно преимущество. Этим преимуществом является поточный импульс. У нашего корабля система дюз, намного прочнее…
— Ксения, из меня такой же инженер как и из вас, — с легкой иронией заметила Дороти.
— Извините. Трудно вносить изменения в уже привычный сценарий… В общем, это ракета-носитель, для запуска кораблей к планетам. Или астероидам.