Наконец, толпа технарей стала расходиться.
— Полковник Мейленфант, вы себе не представляете как я вами восхищаюсь! — раздался голос Фрэнка. — Я на двадцать лет вас моложе, но вы всегда были для меня образцом.
Мейленфант внимательно на него посмотрел. Во взгляде астронавта сквозило сомнение. — Ну что вы, я уже давно должен гореть в аду, — пошутил он.
— Нет, я хотел сказать, что вы положили начало компании под названием Бутстрап. Ведь у вас были планы по освоению астероидов.
— Они рухнули. Из меня получился паршивый бизнесмен. А когда я потерял жену…
— Да, конечно, но у вас была верная идея. Если бы не это…
Мейленфант не мог оторвать взгляда от макета БДУ. — Если бы не это и если бы Вселенная была устроена иначе… Да, быть может тогда я довел бы все это до конца. И кто знает, что мне удалось бы там обнаружить?
Наступившая пауза затянулась. Ксения заметила, что туманная фраза Мейленфанта произвела впечатление на Дороти Чаум, лицо которой помрачнело.
Прошло еще четыре года прежде, чем Мейленфант вновь столкнулся с Фрэнком Полисом.
В 2029 году Мейленфант был приглашен в Смитсоновский Институт в Вашингтоне. В качестве гостя он должен был присутствовать на ежегодном заседании Американской ассоциации содействия развитию науки. Или по крайней мере той ее части, которую поддерживал Институт SETI — финансируемая частными лицами организация, расположенная в штате Колорадо. Этот институт сосредоточил всю свою деятельность на изучении гайджин, поисках внеземного разума и других не менее достойных вопросах.
Несмотря на близость темы, предложенной к обсуждению, Мейленфант поехал на эту конференцию с некоторой неохотой.
Он устал от своих публичных выступлений. Когда автоматический зонд Полиса уверенно стартовал в космос, к Мейленфанту снова вернулась дурная слава, которая преследовала его девять лет назад. Он сравнивал собственное состояние с синдромом База Олдрина: Но вы же там побывали…
Когда он ловил на себе чужие взгляды, ему казалось, что люди видят в нем некий символ, а не живое существо. Они видели человека, который больше не в состоянии выполнять свою работу. Такое отношение приводило Мейленфанта в замешательство; у него просто руки опускались. В такие моменты он сам себе казался глубоким стариком. Помимо этого, он вдруг обнаружил, что привлекает к себе нежелательное внимание наиболее радикально настроенных группировок, причем как ксенофобов, так и ксенофилов.
Но сюда его пригласила Мора Делла — женщина-конгрессмен, которая теперь находилась в отставке. Он познакомился с ней когда читал специальный курс лекций, целью которого было раскрыть людям суть недавно сделанного открытия.
Мора Делла была почти ровесницей Мейленфанта. Эта изящная женщина отличалась ясностью суждений и живостью характера. В то время, когда было объявлено об открытии гайджин, она входила в состав группы советников президента по научным вопросам. Тогда Мейленфант и Немото предстали перед самим президентом, секретарем безопасности, членами совета по связям с промышленностью и представителями различных оперативных служб президента, администрация которого пыталась выработать официальную позицию Белого Дома в отношении гайджин. В отличие от столичных аппаратчиков, с которыми в то время сталкивался Мейленфант, Делла оказалась человеком хотя и малосговорчивым, но зато откровенным. Вскоре, Мейленфант проникся уважением к тому, с какой ответственностью она занималась проблемами SETI и другими вопросами. Поэтому он был бы только рад новой встрече.
К тому же, он надеялся, что у нее все еще сохранились достаточно тесные связи с властными структурами, что позволило бы ему узнать из первых рук что-нибудь новое.
В дальнейшем выяснилось, что эти его надежды оправдались.
Впрочем, сначала на конференции был подведен итог того, что уже было известно о гайджин. Выяснилось, что девять долгих лет, прошедших с момента открытия, фактически не принесли ничего нового. По причине отсутствия новых фактов, конкретные действия уступили место рассуждениям о воздействии феномена существования гайджин на основные принципы философии.
Поэтому первая беседа, на которую его привела Мора Делла была посвящена обзору краткой и малорезультативной деятельности SETI, занимавшейся поисками внеземного разума.
Еще в 50-х годах прошлого столетия, соответствующим образом настроенные радиотелескопы были развернуты в направлении наиболее перспективных, близлежащих звезд, таких как Тау Кита и Эпсилон Эридана. Спустя годы, инициатива была перехвачена НАСА, которое настолько усовершенствовало и автоматизировало оборудование, что появилась возможность вести чрезвычайно скоростной поиск, прослушивая тысячи вероятных радиочастот.
Однако, десятилетия упорного и многообещающего поиска не выявили ничего, кроме нескольких мимолетных и еще больше разжигавших любопытство намеков на радиосигналы.
Когда Мейленфанта захлестнул поток технических данных, и сокращенных названий проектов — Озма, Циклоп, Феникс, он испытал чувство жалости ко всем этим упорным и страждущим исследователям, которые надеялись услышать хотя бы малейшие намеки на радиосигналы с других звезд. Но все их усилия были направлены не туда, куда следовало и разумеется не увенчались успехом. Это навело его на мысль о равновесии системы. Либо небеса молчат потому что там никого нет, подумал он, либо напротив, чужаки повсюду. Нет никакого смысла прислушиваться к шепоту Вселенной. Ведь если мы не одиноки, то небеса образно говоря, сияют светом разума.
Следующий докладчик произвел на Мейленфанта гораздо большее впечатление. На сей раз выступала геолог Кэрол Лернер из Калифорнийского политехнического университета. Эта женщина которой было не больше тридцати, отличалась несговорчивым характером и склонностью к острым дискуссиям. Она попыталась взглянуть на загадку прибытия гайджин с новой, совершенно неожиданной стороны. Возможно, говорила она, что раньше не было никаких признаков появления Гайджин просто потому, что они лишь недавно достигли соответствующей ступени развития, причем сделали это не в удаленных звездных системах, а там, где их обнаружили, то есть в самом поясе астероидов.
В течение нескольких десятилетий выдвигались предположения, что жизнь могла зародиться на кометах. Возможно она возникла в углублениях, заполненных водой, которая изобиловала органическими соединениями. Эти соединения преобразили внутренние полости комет, а некоторые астероиды несомненно следует считать сгоревшими кометами. Во всяком случае, они имеют вполне сравнимый с кометами состав. Тот факт, что представители внеземной цивилизации, способной совершать межзвездные перелеты появились в районе астероидов именно сейчас, то есть в тот момент когда мы сами подошли к той же ступени эволюции, можно объяснить конвергенцией темпов развития двух цивилизаций. Возможно, любой форме жизни, независимо от места ее возникновения, требуется несколько миллиардов лет для того чтобы преодолеть долгий путь от первобытного бульона до чужих звезд.
Мейленфант в полной мере оценил блеск этой гипотезы, но счел, что столь точное совпадение темпов развития едва ли возможно. Но все же, именно она первой на этой конференции попыталась затронуть вопросы, сравнимые по своей глубине с вопросами, которые волновали Немото. Желая ознакомиться с биографическими данными докладчика, Мейленфант бросил взгляд на свой дисплей.
Оказалось, что главной сферой деятельности Лернер была история вулканической деятельности планеты Венера. Мейленфант ничуть не удивился тому, что она испытывает трудности с финансированием дальнейших исследований в этой области. Одним из побочных эффектов, вызванных появлением гайджин, оказалось снижение интереса к научным изысканиям. Судя по всему, сложилось общее мнение, что гайджин раньше или позже дадут ответы на все вопросы, которые только могут встать перед человечеством. Так стоит ли тратить время и вкладывать большие деньги только для того, чтобы найти ответы не дожидаясь подсказки гайджин? Впрочем, никого из тех настоящих ученых, с которыми Мейленфанту приходилось встречаться, не устроила бы такая пассивность. Ему показалось, что и эта Кэрол Лернер относится к подобной позиции с такой же нетерпимостью.
Следующим выступил один видный ученый из института SETI. Оказалось, что в названии его работы фигурирует имя самого Мейленфанта. «Контакт Немото—Мейленфанта — пример того, каким он не должен быть» — именно так назывался этот доклад.
С довольным видом, Мора Делла откинулась на спинку кресла и приготовилась послушать докладчика.
В основе этого выступления лежали ссылки на бюрократический протокол, который был задуман как перечень действий в случае контакта с инопланетянами. Впервые он был разработан НАСА в 90-е годы прошлого столетия, а затем, после того, как государство прекратило финансирование SETI, а НАСА перешло под контроль частных лиц, форма протокола была усовершенствована ООН и правительственными организациями других стран.
Хотя Мейленфант был одним из тех двоих, кому впервые за всю историю довелось побывать в ситуации, предусмотренной протоколом, он так и не удосужился прочитать этот документ. Теперь же, его вовсе не удивил тот факт, что протокол оказался не более, чем до смешного нелепым официозом, составленным с тем идиотским оптимизмом, на который только способны высокопоставленные бюрократы:
Удостоверившись в том, что открытие является надежным свидетельством существования внеземного разума, и ознакомив другие стороны с данным заявлением, первооткрывателю следует, с помощью Центрального Бюро передачи Срочных Астрономических Данных Международного Астрономического Союза проинформировать о нем наблюдателей всего мира. Ему также следует, в соответствии со Cтатьей XI договора о принципах контроля за деятельностью государств в области исследования и использования космического пространства, в том числе Луны и других космических тел, поставить в известность генерального секретаря ООН. В силу необходимости проведения экспертизы, касающейся вопроса существования внеземного разума, первооткрывателю также надлежит сообщить об открытии следущим заинтересованным международным организациям: Международному Союзу Телекоммуникаций, Комитету по Космическим Исследованиям, Международному Совету Научных Союзов, Международной Федерации Астронавтики, Международной Академии Астронавтики, Международному Институту Космического Права, Комиссии 51 Международного Астрономического Союза, и Комиссии Джей Международного Радиосоюза и обеспечить их всеми имеющими отношение к делу данными, а также записанными с помощью технических средств сведениями, касающимися данного свидетельства…
Вместо всего этого, Мейленфант и Немото просто выступали на различных ток-шоу.
— Ах какой вы непослушный! Ведь именно так считают все инстанции, которым вы не уделили должного внимания. Вы нажили себе массу врагов, — заметила Мора, игриво похлопав Мейленфанта по руке.
— Зато я словно прикорнул в Спальне Линкольна в Белом Доме. Знаете, этот парень говорит так, словно считает, что лучше бы нам вообще не делать этого открытия, чем делать его так безграмотно.
— Такова человеческая натура. Ведь вы, Мейленфант, отобрали у него любимую игрушку.
Теперь докладчик предложил выступить слушателям.
Вскоре развернулась дискуссия на тему как выйти из сложившейся ситуации. Многие выступили с требованиями к психологам и социологам изучить способы, посредством которых можно было бы предсказывать и держать под контролем ответную реакцию публики на подобные сенсационные новости. Они считали, что следует изучить сложившиеся у людей стереотипы образов инопланетян и найти аналогичные черты поведения людей, которые проявились в их ответной реакции на запуски «апполонов» к Луне и «викингов» к Марсу. Было предложено, чтобы поборники SETI, используя такие средства массовой информации как Интернет, сетевые игры и музыку, «со всей ответственностью» подходили к задаче популяризации идеи поиска внеземного разума.
— Неужели эти люди не понимают, что джин уже выпущен из бутылки? — заметила Мора, скорчив недовольную гримасу. — Теперь уже невозможно ограничить доступ людей к информации. И уж конечно же невозможно держать под контролем их ответную реакцию. Думаю, что не стоит даже пробовать.
Наконец докладчик покинул сцену и Мейленфант немного воспрянул духом. Как инженер, он прекрасно понимал, что даже куча философских принципов не идет ни в какое сравнение с одним-единственным проверенным фактом. Именно поэтому следующий доклад, который сделал Фрэнк Полис, показался ему глотком свежего воздуха. Ведь именно Фрэнк Полис с его деньгами и предприимчивостью собирался отправиться на место и увидеть все собственными глазами.
Своим внешним обликом, находившийся в полете космический корабль Бруно напоминал неуклюжую, сверкающую стрекозу, которая состояла из панелей солнечных батарей, прозрачных антенн и датчиков, смонтированных на длинных выносных фермах. Его окружал целый рой миниатюрных спутников, предназначенных для облета, проверки и ремонта корабля.
Запуск Бруно оказался событием малозаметным. Однообразие первых лет долгого полета нарушалось лишь обычными проблемами с электроникой и прочими сбоями, которые порой заставляли технарей в отчаянии грызть ногти. Внезапно, Мейленфанту пришла в голову одна поразительная мысль. Он вдруг подумал, насколько незначительно продвинулась вперед космическая техника за те семьдесят лет, которые прошли с тех пор, как был запущен первый спутник. Конструкция Бруно, за исключением пожалуй нескольких квантовых микросхем, созданных на базе сапфиров, наверное не слишком удивила бы даже Вернера фон Брауна. Впрочем, технология космических полетов всегда отличалась консервативностью. Если вам предоставлен единственный шанс, то ваш корабль должен лететь, а не становиться испытательным стендом для технических новинок и революционных теорий. Каким-то образом, Бруно уцелел после нескольких технических сбоев, случившихся по вине его создателей. Кораблю предстояло еще целый год лететь к месту назначения, которым как предполагалось, должна была стать первая строительная площадка, колония или главная база гайджин. Пояс астероидов представлял собой широкую тропу усеянную каменными глыбами. Зонд уже повстречал на своем пути некоторое количество этих унылых странников, на поверхность которых еще не опускался ни один исследователь. До сих пор не имелось даже снимков, сделанных с близкого расстояния. Рассматривая слайд за слайдом, изображения этих темных как уголь, безымянных скал, Полис пообещал, что самое интересное еще впереди, там, где во мраке космоса их ожидают гайджин.
Получив с утра такую взбучку, Мейленфант ретировался в свой гостиничный номер.
На этот раз он путешествовал налегке: туалетные принадлежности, пара самочистящихся костюмов и комплекты нижнего белья. Для того, чтобы поддерживать связь с другими участниками конференции, у него имелся программируемый дисплей. Кроме того, он захватил свое единственное украшение — кусочек невероятно древнего камня с обратной стороны Луны, который был врезан в изящную статуэтку Божественного Лиса. Он стал обходиться минимальным количеством вещей. За время, проведенное в японской лунной колонии, Мейленфант явно изменился, и как ему самому казалось, в лучшую сторону.
В течение получаса он просматривал тщательно отфильтрованные и переведенные новости. Ему нужно было знать, что сейчас происходит, но он был слишком стар, для того, чтобы выдержать весь этот суматошный поток мгновенно сменяющих друг друга комментариев.
В уголке экрана он заметил небольшую световую пульсацию, которая сигнализировала о том, что пришло сообщение.
Это оказалась Немото. Впервые за все эти годы она вышла на связь с Мейленфантом.
— Немото! Где вы?
Ответ пришел с задержкой в несколько секунд. Выражение ее лица медленно трансформировалось в улыбку. Это говорило о том, что сейчас она на Луне. Но задержка вполне могла оказаться трюком…
— Нет смысла спрашивать, Мейленфант, вы же сами знаете.