Фелиция, замыкавшая шествие, нагнала их и объявила:
- Не нравится мне это место. Нигде так погано себя не чувствовала. Грибной лес прямо рай по сравнению со здешней обстановкой. Мне кажется, нам грозит настоящая опасность. Вы можете объяснить, что происходит?
- Вокруг злобные ревуны. Нервный посыл их настолько силен, что даже ты, несмотря на свою латентность, можешь воспринимать его.
Губы юной спортсменки плотно сжались, глаза воинственно засверкали. В оленьих шкурах с чужого плеча она была похожа на школьницу, играющую в индейцев.
- Они что, собираются напасть на нас?
- Нет, без приказания своего правителя Суголла они нам ничего не сделают.
- Значит, просто запугивают, сукины дети! Ну, со мной этот номер не пройдет! - Фелиция сорвала с плеча лук и, не сбавляя шага, проверила, надежно ли закреплены стрелы.
Теперь, когда они забрались довольно высоко, гора представала им головокружительным нагромождением гладких и остроконечных монолитов. Лес редел. Сквозь него уже просматривались окрестные долины и даже вершины Альп далеко на юге. Сверху тысячеметровой громадой нависал Фельдберг; склон, обращенный к юго-востоку, круто обрывался в бездну, точно какой-то великан взял и обрубил его топором, нарушив безупречно правильную форму округлой вершины.
Они добрались до альпийского луга, со всех сторон окруженного крутыми уступами. Точно в центре бугрился бархатисто-черный камень, подернутый ярко-желтой паутиной, что придавало ему сходство со стогом сена.
- Здесь я с удовольствием покидаю вас, - послышался голос Пугала.
Он сложил руки на груди, осклабился и растворился в воздухе, причем оскал исчез несколько позже, чем он сам.
- Какого черта... - начал Ричард.
- Тихо! - оборвала его мадам.
Все четверо невольно жались поближе к ней. Лоб старухи покрылся испариной, руками она вцепилась в торквес, как будто он душил ее. Над поросшей цветами и усыпанной галечником луговой чашей сияло безоблачное небо, но воздух как бы сконденсировался в тонкие, прозрачные ручейки, клокочущие, перетекающие друг в друга так, что глаз не успевал следить за их переливами. Скалы снова заслоняли обзор. Верхний слой камня, казалось, разжижился, подобно воздуху, потому что скалы беспрестанно меняли очертания. А черный бугор стоял неподвижно в своей незамутненной чистоте, но от него-то, похоже, и исходило все движение.
В смертельном отчаянии мадам стиснула руку Клода.
- Господи Иисусе, как же их много! Неужели ты не чувствуешь?
- Я чувствую, - озираясь, проговорил Ричард. - Точно силовая бомбардировка сигма-поля, ох, силы небесные! Это все враждебные умы, да?
Тревожное предчувствие накатывало на них в невыразимом крещендо. Камень под ногами вибрировал на низких частотах, словно от топота тысяч ног в недрах горы. А еще от дикого рева.
Атмосферные вихри набирали силу. Послышался новый звук - сумасшедшее тремоло вверх-вниз на тысячу тональностей и ритмов. Люди закрывали уши руками, но лавина звуков вбирала их в себя, и они тоже пытались кричать в тщетной попытке нейтрализовать эту какофонию, пока она не свела их с ума.
Наконец оркестр смолк, и появились исполнители.
Пятеро застыли, как изваяния, выпучив глаза, разинув рты. Скалы вдруг ожили: их облепили тысячи, а может, десятки тысяч живых существ, они громоздились друг на друга, висели у соседей на плечах, выглядывали в щели между нижних конечностей или шагали по головам собратьев, стремясь пробиться в первые ряды.
Это были кошмарные существа.
В основном ростом не более метра, со скругленными туловищами и тоненькими ножками, как у Пугала. У многих, однако, непропорционально огромные ступни и кисти. Отдельные тела деформированы, очевидно какой-то болезнью позвоночника; у других из-под красивой одежды выпирали уродливые шишки - то ли злокачественные образования, то ли скрытые лишние конечности. Но самым гротескным зрелищем были головы: заостренные, приплюснутые, шершавые, как древесная кора, с гребнями или рогами. Почти все по размеру не соответствовали туловищам - либо чересчур большие, либо уж слишком маленькие, - и вообще подходили как корове седло: к примеру, прелестная женская головка на неуклюжем теле молодого шимпанзе. Лица были искривлены, вытянуты, одутловаты, с красными или голубыми бородками, покрытые рыбьей чешуей, мокнущими язвами, порами, как на швейцарском сыре. Глаза либо вываливались из орбит, либо пропадали в жировых складках, а то и вовсе были не на положенном месте и в большем, чем надо, количестве. Некоторые твари шлепали отвислыми, как у жаб, губами, другие вообще губ не имели и скалили огрызки гнилых зубов в вечной ужасающей ухмылке. Рты были также на любой вкус: то звериная пасть, втиснутая в почти нормальное лицо, то какая-то немыслимая вертикальная прорезь, то свернутый кольцами хобот, то клюв, как у попугая. За ними обнажались мощные бивни, частоколы острых клыков, слюнявые десны и языки, порой черные, порой двойные или даже тройные.
Жуткое скопище вновь начало тихонько подвывать.
Но тут на черном бугре вырос довольно высокий лысый гуманоид. Лицо его было прекрасно, а тело, от шеи до пят затянутое в облегающий фиолетовый костюм, поражало мышечной силой.
Рев мгновенно прекратился.
- Я - Суголл, - сказал он, - повелитель этих гор. Выкладывайте, зачем пожаловали.
- У нас письмо от Йочи, Верховного Властителя фирвулагов, пролепетала мадам.
Лысый снисходительно улыбнулся и протянул руку. Опираясь на руку Клода, мадам Гудериан приблизилась к нему.
- Вы нас боитесь, - заметил Суголл, пробежав глазами обрывок пергамента. - Что, на человеческий взгляд мы так уж отвратительны?
- Мы боимся того, что исходит из ваших умов, - ответила мадам. - Тела ваши вызывают лишь сочувствие.
- Мое, разумеется, иллюзорно, - сообщил Суголл. - Как повелитель всех этих... - он обвел рукой трясущуюся живую массу, - я поневоле должен во всем их превосходить, даже в физическом уродстве. Желаете посмотреть, как я выгляжу на самом деле?
- О всемогущий Суголл, - сказал Клод, - эта женщина и так еле жива от вашего рева. Я ученый, палеонтолог, меня очень интересуют все проявления биологической жизнедеятельности. Покажите себя мне, а друзей моих пощадите.
Лысый рассмеялся.
- Палеонтолог! Что ж, любопытно, как ты сумеешь меня классифицировать!
Он во весь рост вытянулся на бугре. Подошедший Ричард обнял мадам за плечи и отвел подальше, оставив Клода одного.
Сверкнула яркая вспышка, на время ослепившая всех людей, кроме старика.
- Ну, что я такое?! - выкрикнул Суголл. - Нет, человек. Ты не сможешь нам ничего сказать, а мы - тебе, потому что ни ты, ни мы этого не знаем. Послышались раскаты презрительного смеха.
Красивая фигура в фиолетовом опять возникла на вершине бугра. Клод стоял, широко расставив ноги и свесив голову. Грудь его судорожно вздымалась, на закушенной губе выступила кровь. Он медленно поднял глаза и встретился взглядом с владыкой ревунов.
- Я знаю.
- Что-что? - Правитель гоблинов подался вперед. Одно скользящее движение - и он очутился на земле, рядом с Клодом.
- Я знаю, что вы такое, - повторил палеонтолог. - Вы - представитель расы, которая обладает повышенной чувствительностью к фоновому излучению планеты Земля. Даже тану, живущие в других районах, переживают генетические аномалии, связанные с этим излучением. А вы еще больше осложнили себе жизнь тем, что поселились здесь. Вы пьете из ручьев с их ювенильной водой, обитаете, очевидно, в пещерах, - он указал на окутанный желтой сетью бугор, - внутри таких привлекательных на вид черных скал, как ваша.
- Да, ну и что?
- Если моя стариковская память меня не подводит, это уранит - руда, содержащая уран и радий. Глубоководные ручьи, скорее всего, тоже радиоактивны. За годы обитания в данном регионе вы подвергли свои гены более сильному облучению, чем ваши братья фирвулаги. И потому стали мутантами, превратились в... то, что вы есть.
Суголл повернулся и посмотрел на бархатисто-черную скалу. Затем откинул роскошно вылепленную иллюзорную голову и взревел. Все его тролли и гоблины присоединились к реву. Но на сей раз он прозвучал не устрашающе, а лишь мучительно-скорбно.
Наконец ревуны завершили свой погребальный плач.
- На этой планете генная инженерия находится в зачаточном состоянии. Значит, для нас нет никакой надежды, - промолвил Суголл.
- Надежда есть для будущих поколений, если вы переселитесь отсюда, скажем, на север, где нет такой повышенной концентрации радиоактивных минералов. Что же до ныне живущих... у вас есть способность творить иллюзии.
- Да, у нас есть иллюзии, - подтвердил правитель каким-то бесцветным голосом. Но когда смысл речей Клода достиг его сознания, он вскричал: - Ты правду говоришь? Насчет наших детей?