- Не думаю, что она так уж рвется к власти, - возразил Халид. - Во всяком случае, не больше, чем ты держался за место судьи.
Они почти бесшумно ступали по тропинке, вьющейся меж густых деревьев. У длинного каньона было множество тупиковых ответвлений, из которых выходили на поверхность подземные источники. Большинство жилищ строилось вблизи этих естественных колодцев. Всего в деревне насчитывалось около тридцати домов, а население самого большого поселка первобытных в плиоценовом мире составляло восемьдесят пять человек.
По камням они пересекли ручей и двинулись вверх по каменистому склону по направлению к небольшому, но прочному домику под сенью огромной сосны. В отличие от остальных он был не бревенчатый и не глинобитный, а каменный, выбеленный известкой и укрепленный деревянными балками. Постройка странно напоминала будущие сельские особняки на холмах близ Лиона. Плетистые розы, обильно удобренные мастодонтовым навозом, поднялись и увили кровлю пышными цветами. Ночной воздух был напоен их ароматом.
Мужчины дошли до конца тропинки и остановились. Путь им преградил маленький зверек. Вздыбив шерсть, сверкая огромными глазами, он грозно рычал.
- Ты что, Дея?! - удивился Жаворонок. - Тут же все свои!
Кошка зарычала еще громче и не двинулась с места.
Вождь Бурке опустил на землю мешок и присел, вытянув руку. Халид переместился и стал позади Зигмунда; в мозгу у него мелькнуло воспоминание и зародилось страшное подозрение. Он вспомнил дождливую ночь, проведенную в стволе дерева, и точно такой же кошачий рык. А заподозрил испытанного товарища, который был слишком опытным лесорубом, чтобы его могло захватить врасплох нападение гигантской саламандры...
Пока Халид развязывал свой мешок, дверь коттеджа распахнулась, и в проеме на фоне тусклого света лампы возникла фигура Амери.
- Дея! - позвала монахиня и взмахнула четками. Затем увидела мужчин. Это ты, вождь?.. И Халид с тобой! Вернулись! Но что...
Кузнец в тюрбане внезапно схватил за волосы того, кого они называли Зигмундом. Другой рукой он прижал что-то твердое, серое к горлу этого человека.
- Не шевелись, сукин сын, не то отправишься вслед за своим братцем!
Амери вскрикнула, а Уве грязно выругался, увидев, что кузнец очутился один на один с горгоной. Вместо волос рука пакистанца сжимала шипящих, извивающихся гадюк, что отходили от скальпа Зигмунда. Тоненькие ядовитые жала вонзились в руку кузнеца, посылая отравленные стрелы по кровеносным сосудам прямо к сердцу.
- Прекрати, я сказал! - взревел кузнец и, покрепче стиснув пальцы вокруг затупленного наконечника копья, вонзил его в мягкую ложбинку на горле чудовища.
Горгона испустила булькающий хрип и обмякла. Халид отпрыгнул и выронил железяку. С глухим стуком она ударилась об землю и осталась лежать близ мертвого тела, снова изменившего очертания. Амери и трое мужчин уставились на хрупкое существо весом, наверное, не больше тридцати килограммов. Маленькие острые соски выдавали в нем особь женского пола. Лысый конусообразный череп был приплюснут над глазами. На лице там, где должен был быть нос, зияло отверстие, а на массивной нижней челюсти виднелись редкие торчащие в разные стороны зубы. По сравнению с раздутым, как шар, туловищем конечности казались тоньше, чем у паука; левая передняя лапа отсутствовала.
- Это же... фирвулаг! - выдохнула Амери.
- Ревун, - поправил Бурке. - Некоторые биологи считают их мутантами фирвулагов. Каждый имеет свое, не похожее на других, обличье. Но все они до жути уродливы.
- Понятно, что было у нее на уме! - раздался голос Халида, дрожащий от ужаса и досады. Он ощупал руку: как ни странно, она оказалась целой и невредимой. - Увидала, как мы порешили ее приятеля, и решила выяснить, что это за диковинное оружие. Для того, должно быть, подкралась к Зигмунду, который замыкал колонну, и... заняла его место. А руку себе отсекла, чтобы ее не заставили нести железо.
- Но прежде ревуны не рядились в людей! - воскликнул Уве. - Зачем же теперь...
- Взгляните на нее - одета в лохмотья, - заметила Амери и наклонилась, чтобы в свете из дверного проема получше рассмотреть карликовое тельце.
Один из грубо выделанных кожаных башмаков свалился в пылу схватки, обнажив ступню - крохотную, но безупречной формы и гладкую, как у ребенка. На пятке натерта трогательная мозоль: верно, малышке было нелегко поспевать за быстроногими людьми.
Монахиня надела убитой башмак, расправила ножки-тростинки, закрыла остекленевшие глаза.
- По всему видать, бедная. Может быть, надеялась обнаружить ценную информацию и выгодно ее продать.
- Кому? Нормальным фирвулагам? - предположил Бурке.
- Или тану. - Монахиня выпрямилась, отряхнула полы белой сутаны.
- Другие тоже могли видеть нас у плавильни, - проговорил Халид. - Если эта превратилась в человека, то как мы можем быть уверены, что другие...
Бурке поднял наконечник, схватил руку кузнеца и провел грубым металлом по коже. Из царапины выступило несколько капель темной крови.
- Ты, по крайней мере, человек. Пойду испытаю остальную команду. Позже придумаем что-нибудь менее жестокое. Иголкой, что ль, будем колоть.
Он захромал обратно к бане. Уве и Халид втащили драгоценные мешки в увитый розами домик и вернулись к Амери. Она все еще стояла над трупом и прижимала к себе мурлыкающую кошку.
- Что с ней делать, сестра? - спросил Халид, кивая на труп ревунши.
Амери вздохнула.
- У меня есть большая корзина. Отнесите ее в лесной домик. Боюсь, завтра мне придется ее расчленить.
Пока члены руководящего комитета ожидали вождя Бурке, трактирщица угостила всех новым напитком.
- Мы взяли мерзкое сырое вино Перкина и настояли его на лесных цветах.
Все пригубили.
- Как вкусно, Мариалена! - похвалила Амери.
Уве что-то сказал вполголоса по-немецки.
- Знаешь, что ты сделала, женщина? Ты вновь изобрела пунш!
- Точно, точно! - подхватил старик Каваи. Ему было всего восемьдесят шесть, но поскольку он принципиально отказался от "омоложения, то был похож на развернутую мумию. - Очень освежает, дорогая. Вот бы нам еще выгнать хорошее сакэ...
Дверь коттеджа распахнулась, и вошел Луговой Жаворонок Бурке. Члены комитета хранили молчание, пока вождь краснокожих не усмехнулся.
- Все кошерные. Я проверил не только плавильщиков, но и остальных в бане.
- Слава тебе, Господи! - перекрестился Уве. - У меня мороз шел по коже от мысли, что в наши ряды затесались дьяволы! - Он замахал руками, словно хозяин заведения, обнаруживший, что один из его надежных поставщиков подделывает счета.
- Уве прав, - сказал вождь. - До сих пор ни у ревунов, ни у фирвулагов не было причин заниматься такой подтасовкой. Но теперь, когда близится час нападения и у нас есть, возможно, уже не столь секретное оружие, мы должны быть начеку. Будем проверять каждого добровольца и всех участников мало-мальски важных сходок.
- Это моя забота, - заявил Уве Гульденцопф, ведавший у первобытных службой безопасности. - Мне бы несколько иголок, Халид!
- Завтра первым делом откуем.
Комитетчики уселись за стол.
- Так, прошу всех быть краткими, а то бедный Халид с ног валится. Заседание руководящего комитета объявляю открытым. На повестке все те же вопросы. Начнем со строительства. Тебе слово, Филимон.
- Лагерь на Рейне построен, - сообщил архитектор. - Через два-три дня будет закончен главный павильон, потом я переброшу ребят на гостиницу здесь, у каньона.
- Хорошо, - кивнул вождь. - Ванда Йо, что сделано для обеспечения скрытности передвижений?
Пышноволосая женщина с лицом мадонны и. голосом армейского сержанта живо откликнулась: