— Странно, что этим интересуется полиция, — Эйзенн жестом пригласил комиссара усесться. Симмен сидел рядом, в соседнем кресле. Тигарр, чувствовавший себя неловко в белом халате с зелёным воротником, нашарил в кармане коробочку с табачными палочками, но тут же оставил их в покое. — Всё было в отчёте. К нам эти двое, по счастью, не зашли.
— Это другое расследование, — Тигарр повернулся так, чтобы видеть лица обоих собеседников. — Мы пытаемся узнать, откуда эль–Неренн родом. Меня интересует ваше мнение о ней — нет ли чего–нибудь особенного, странного.
Врачи переглянулись.
— Угадали, комиссар. Но это предмет тайны. Вам придётся…
— Избавьте меня от полного текста. Вот бумага от её адвоката. С прокурором тоже проблем не будет. Это — только для внутреннего расследования. К попытке её похищения причастно много полицейских. Нам нужно узнать всё, что можно, об эль–Неренн. Каждая мелочь может пригодиться.
Эйзенн глянул на документы мельком, а Симмен изучал их тщательно.
— Хорошо, — Симмен поднялся. — Идёмте. Это действительно интересный случай.
Они подошли к монитору, на котором в тот раз видели удивившие их данные. Симмен некоторое время копался в архивном шкафу, прежде чем отыскал «ластик» с записью.
— Мы провели три прогона на симуляторе, — указал он. — Воспроизводим состояние человека во всех фазах цикла. Это выявляет, помимо прочего…
— Извините, теариан, — комиссар поднял руку ладонью вверх. — Если вдаваться во все подробности, мы просидим здесь неделю. Ближе к сути.
Симмен поморщился, кивнул.
— Видите эти графики? Ваша подопечная — Essa–минус. Чистый минус.
— Подробнее, пожалуйста.
— Ну… Essa, Thya, Rinen,…
— Спасибо, алфавит я ещё помню.
— Отлично. Это условные категории; так отмечаются способности людей влиять на окружающих. Essa — люди, которые могут управлять другими. У вас, комиссар, в карточке записано Essa три минуса, в возвратном периоде — два минуса. Все, кто занимают руководящие должности, не бывают ниже Essa четыре минуса. У эль–Неренн мы зафиксировали Essa–минус. Такие показатели — у глав домов, у министров, «высоких» потомков Великих домов. Понимаете?
Тигарр покачал головой.
— Прямо как в сказке. «Принцесса в изгнании».
— Ну, вряд ли сразу принцесса. Такие люди очень хорошо воспринимают окружающих. Чувствуют все мелочи… сразу находят общий язык. Это в спокойном состоянии. А во время цикла…
— Могу представить.
— Да. Как у нас говорят: когда она «поёт», все вокруг танцуют. К тому же, у неё сбой цикла. Обычно это сопровождается некоторыми… э–э–э… компенсирующими изменениями. Эль–Неренн должна легко уживаться, с кем приходится жить, ладить со всеми, уметь убеждать. Угадал?
— Не вполне. Уживается она не со всеми. Но что–то в этом есть.
— Я думаю, она действительно потомок одного из Великих Домов. Судя по анализам крови. Но это всего лишь предположение.
Эйзенн приблизился к монитору.
— Видите «корону», комиссар? Человеком очень легко управлять, используя эти точки. В случае эль–Неренн «корона» сильнее всего возбуждается, когда у неё проходит подготовительная фаза. Дальше дело не идёт. Фаза длится от пяти до тридцати минут, и — всё на этом, цикл завершён. Мы называем это аномальной последовательностью.
— Моя мечта, — проворчал комиссар, — меня дня на три развозит.
— Заходите, посмотрим, что там у вас. Как будет время. Да, так вот. Возбуждение «короны» усиливает способности эль–Неренн. Когда у неё цикл, даже в таком коротком виде, её чувствительность ко всему возрастает. Раз в сто.
— Что, читает мысли? — усмехнулся комиссар.
— Не удивлюсь. Мы полагаем, что она — латентный «пси». Неинициированный.
— Что вы сказали? — комиссар рассмеялся. — «Пси»? Это которые гнут вилки взглядом и открывают двери усилием воли? Вы что, верите в эту чушь?
— Не такая уж и чушь. Видели женщину, в приёмном покое, в окошечке? Да, в «Справочной». Это «пси». Она умеет ставить диагнозы — ей достаточно прикоснуться к пациенту. Правда, не всегда удаётся почувствовать, но если удаётся — то полностью. Наш лучший сотрудник. Тридцать лет здесь работает.
Комиссар помотал головой.
— В чтение мыслей я не верю. Кроме того, её инициировали. Во время задержания. Тёмная история. Тот, кто её инициировал, погиб в ту же ночь.
— Ваши коллеги ошиблись, — Симмен постучал кончиком указки по монитору. — Она не инициирована. У неё был вступительный цикл, верно, но из–за травмы от дубинки всё, скажем так, разладилось. Не дошло до конца.
— И что, это — навсегда?
— Ну почему же. Это можно исправить — правда, лечение довольно долгое. К тому же это ей не мешает. У нас, знаете, многие женщины хотели бы чего–нибудь подобного.
— Симм, — Эйзенн наклонился к монитору, остановил воспроизведение, быстро отмотал запись назад. — Смотри! Видишь «корону»?
— Ну.
— А эту надпись видишь? Мы не смогли вызвать у неё вторую фазу! Во всех трёх проходах.
— Великое Море! — Симмен отодвинул комиссара, положил пальцы на сенсоры, медленно пролистал несколько страниц, вглядываясь в слова и цифры. — Ну и дела… Комиссар, всё ещё интереснее. Это не Essa минус. Это чистая Essa. А во время цикла — Essa плюс.
Тигарру стало не по себе.
— И много… таких, как она?
— Человек сто наберётся. Во всём мире. Хозяйка Сада в Федерации, Её Величество императрица Роан, наш Президент…
Тигарр вздохнул.
— Значит, всё–таки «принцесса».
Эйзенн отрицательно покачал головой.
— Нет, комиссар. Я в сказки не верю. Это могут быть последствия травмы. Люди с Essa и Essa плюс должны соблюдать определённый режим жизни. Она живёт, мягко говоря, совсем не так. Эль–Неренн — лицо без гражданства, без определённых занятий. Так у вас выражаются?
— Выражаются у нас энергичнее. И что за режим жизни?
— Прежде всего, правильное воспитание. Окружение — им противопоказано подолгу находиться в обществе людей из Thya и низших групп. Им хорошо только в обществе других Essa. Их учат владеть собой: сильные эмоции непредсказуемо влияют на окружающих. У таких людей обычно очень развита память, органы чувств. В детстве, до первого цикла, они очень болезненны, иногда умирают без видимых причин.
— Ничего себе, — прошептал комиссар. — Если бы знал, был бы с ней осторожнее.
— Нужно обследовать её ещё раз, — Симмен выключил монитор. — Я узнавал, комиссар. Три года и восемь месяцев назад её обследовали — в Норвене, в тамошней клинике. Я запросил результаты, но мне сказали, что они утеряны.
— Да, конечно, — комиссар ощутил, что дело сдвигается с мёртвой точки. Норвен. Вот откуда узнали о её… возможностях. И понятно, почему Старуха так рвётся заполучить эль–Неренн. — Спасибо, теариан, вы очень помогли.
— Комиссар, попробуйте уговорить её не открывать этих подробностей. Лучше всего и ей не говорить, если не знает. Помогите привезти её сюда. Случай уникальный — мы никогда не видели людей такого типа у нас в клинике.
— Она не любит быть подопытной мышкой.
— Комиссар, если это не последствия травмы, то девушка — из очень высокой семьи. Понимаете? Рано или поздно выяснится, откуда она. Я предпочёл бы помочь ей. Так будет спокойнее.
Три дня спустя Тигарр, Виккер и Хольте вновь собрались — на сей раз у Хольте.
— Отличное место, — похвалил Виккер. С самого момента отъезда эль–Неренн в поместье Эверан её адвокат выглядел мрачным — все три раза, которые его видел Тигарр. Хольте, у которой у самой на душе скребли кошки, не осмеливалась спросить, в чём дело. Она несколько раз звонила сестре, говорила с дочерью — не отпускало. Неприятные предчувствия не проходили.
— Да, я бы с удовольствием переехал в этот район, — согласился комиссар. Он подстриг волосы и привёл, наконец, в порядок усы — те уже не казались неряшливой щёткой. — Светло. И до работы ближе.
— Что случилось, Виккер? — спросила, наконец, Хольте, когда уговорила остальных пообедать. Заказала примерно то же, что привезли с собой в тот памятный вечер, в доме у Тигарра.
Адвокат потёр лоб.
— Предчувствия. Нет, спасибо, у меня всё в порядке. Никаких неприятностей. Просто предчувствия. Что–то не так с эль–Неренн.
— Так позвоните, — комиссар пожал плечами. — Она уже не маленькая, справится.
— Звонил, там всё хорошо. Она быстро нашла там общий язык. Со всеми.
— Тогда выбросьте из головы, — посоветовал Тигарр. — Я сегодня был в центральной клинике. Узнал кое–что. Вот, слушайте.
— Я и раньше предполагал, что она, пусть и дальний, но потомок одного из Великих Домов, — заметил Виккер.
— На каком основании? — удивился комиссар. На Хольте его рассказ произвёл большое впечатление. На Виккера — не очень.
— Её реакция на то, что с ней хотели сделать в доме Рекенте. Вас ничего не удивило?
Хольте покачала головой.
— Меня — нет.
— Меня тоже, — отозвался комиссар.
Виккер улыбнулся, встал, прошёлся к окну и обратно.
— Хольте, вы дальний, но прямой потомок дома Тессан. Дом Тессан — часть Великого Дома Нерейт. Вы, комиссар, насколько я знаю, также состоите в родстве с Великим Домом. С другим.
— Очень дальнем, — проворчал комиссар.
— Я из вас — единственный «низкий человек», — Виккер остановился, оглядел аудиторию. — Нет, Хольте, не нужно. Меня это не задевает. Я прекрасно знаю, кто я, и это мне не мешает. Так вот, подавляющая часть тех, кто нанимается в слуги — «низкие люди». Родство с домом, пусть не Великим — наилучший способ устроить жизнь. Понимаете?
Хольте и комиссар переглянулись.
— Для большинства служанок то, что ан Рекенте хотела от эль–Неренн — редкая удача. Понимаете? Это пропуск в нормальную жизнь. Возможность найти хорошую работу. Получить образование. Теперь понятно?
— Эль–Неренн восприняла это, как смертельное оскорбление, — медленно проговорил комиссар. — Как покушение на честь. Мне кажется, я понимаю.
— Стало видно, как именно её воспитывали. Если честно, я не знал, действительно ли скрылась ан Рекенте из дома в ту ночь. Я гадал — и угадал правильно. Если бы я не уговорил эль–Неренн, она вполне могла осуществить свои планы. Перебить всё живое в доме. Я не говорил, но мне было страшно ехать с ней в машине. Мне никогда не было так страшно.
— А работать ей приходится служанкой, — усмехнулся комиссар. — Вот уж не повезло.
Виккер развёл руками.
— Я сделал всё, что мог. Если исключить нелегальные способы, самый быстрый способ получить гражданство — заработать предписанное количество баллов. Дальше всё будет проще. И с работой, и со всем остальным.
— Зеркала? — Хольте поднялась на ноги, взяла пульт. Махнула им в сторону окна — то потемнело, шторы поползли и закрыли его. Стало уютнее. — Я читала её дело — там, в «зверинце». В детстве её взяли в парк аттракционов — зеркальный лабиринт. Начиналась гроза. Она заблудилась там, в этот момент погас свет. По словам эль–Неренн, она сильно испугалась — увидела кого–то в зеркале. Кто–то оттуда хотел забрать её с собой.
Комиссар усмехнулся.
— Значит, не идеально здоровая. Я–то думал, она смеётся надо мной. Выходит, что нет.
Он встал, собрал свои бумаги в портфель.
— Что–то припоминаю. Что–то было с зеркалами, это точно. Там, у меня дома, ей тоже приснились зеркала?
Хольте кивнула.
— Я продолжаю расследование, — комиссар оглядел остальных. — Мне пора. На днях посещу медицинский центр в Норвене. Утечка была оттуда, я уверен. Попробую отыскать, кто ещё знает об эль–Неренн. Да, в «зверинец» тоже загляну — мне говорили, после случая в карцере она очень быстро встала на ноги. Слишком быстро. Если что–то узнаю, сообщу.
Адвокат кивнул.
— Меня не будет в городе следующие две недели; если что — звоните.
И началась служба. Первые три недели эль–Неренн была «служанкой на всё» — иди, куда скажут, делай, что придётся. Мейсте, единственный, кто охотно разговаривал с ней, работал примерно так же. Вечно он всё ронял, царапал, терял. Но несмотря на отчасти «кривые руки», работал на совесть. Старался. Эль–Неренн выгодно отличалась от Мейсте тем, что руки у неё были «прямыми».
Звонки, звонки, звонки. Иногда целый день её не донимали вызовами. Сидела у себя в комнате или в общем зале, а то и на кухне, хотя Мегин своей жизнерадостностью могла вогнать в гроб кого угодно. Из хозяев в доме жили сама Веранно, её сын, Хейнрит — первый её ребёнок — да двоюродная сестра с двумя детьми. Изредка приезжали гости. Ненадолго. Обычно с ними хлопот не возникало.
Хейнриту было за тридцать, но он так и не нашёл себе места. Работал мелким служащим в одном из банков, и оставался недоволен тем, как складывается жизнь. Болтливая Тери, убедившись, что Ньер не спешит доносить старшей, стала охотно делиться мелкими семейными секретами хозяев. У Веранно есть ещё две дочери и, после того, как её сын оказался не в состоянии работать на сколько–либо ответственном посту, госпожа подумывает, не доверить ли будущее поместья дочерям.
От Хейнрита было больше всего вызовов. По ночам, по вечерам. Принести ему вина, ещё вина, ещё вина… поговорить с ним — а о чём с ним говорить? Каким может быть разговор, когда слугам не положено ничего, кроме подчинения?
Как водится, раз отличаешься — будешь страдать. Эль–Неренн быстро стала предметом «забав» Хейнрита. Похоже, больше всего его злила неизменно учтивая улыбка альбиноски, её невозмутимость и исполнительность.
— Если заинтересуется твоими ушками, — как–то раз приказала Леронн, — ни в коем случае не соглашайся. Скажешь, я запретила.
У эль–Неренн язык чесался спросить: «для себя приберегаете?» Но сдержалась. Только усмехнулась. Старшая улыбаться не спешила.
— Приказ госпожи, — пояснила она. — Никаких «игр» с прислугой.
Эль–Неренн хотело спросить, почему, но старшая опередила её.
— Это всё, что тебе нужно знать, — она нахмурилась. — Можешь идти.
В отличие от дома Рекенте, у Эверан использовали машины. Почти везде. На кухне это было особенно приятно: эль–Неренн довелось поработать судомойкой, чуть было не испортила себе руки на всю оставшуюся жизнь. Конечно, некоторые виды посуды машине не доверяли — такими вещами занималась Мегин. Она же полировала зеркала. Эль–Неренн не стала говорить, что не любит смотреть в зеркала — но кто–то всё–таки проболтался. Конечно, ей стали чаще поручать уход за стёклами и зеркалами. Судя по виноватому виду Тери, проболталась именно она. Но кто сказал ей? Старшая?
В общем зале по вечерам собирались все. Поначалу эль–Неренн не особенно замечали — а её это не очень–то и волновало: если хотелось поговорить с кем–то, была Асетт. На кухне всегда было, чем заняться. Эль–Неренн допустили даже в большую кухню, помогать обоим поварам. Те хоть и считались прислугой, но держались надменнее хозяев, знакомства с кем попало не водили.
Старший повар, низкорослый, брюзгливый и лысый, всегда смотрел на эль–Неренн с подозрением. Обращался к ней при помощи жестов и междометий; видимо, гордился тем, что его самого звали не как–нибудь, а Дейри–Тайрин Аен–Тарсон эс Вантар эр Рейстан. Тем, что был знаменит на обоих континентах, готовил несколько раз для Её Императорского Величества ан Рейстан, и стоил очень, очень дорого. Младший повар, напротив, был дружелюбным улыбчивым светловолосым гигантом — на полторы головы выше эль–Неренн и, дав девушке пару мелких поручений, остался доволен ею и начал обращаться, как с равной. В отсутствие шефа младший повар, Нервиенн Райвен–Тиро эс Вантар эр Рейстан, для друзей Эрви, охотно говорил с альбиноской — особенно интересно ему было то, что эль–Неренн рассказывала о своём прошлом.
Тери и Инни и не пытались скрыть, что завидуют такому отношению к «новенькой». То, что эль–Неренн не очень рвалась воспользоваться таким отношением младшего повара и не пыталась остаться при нём помощницей, вводило их обеих в изумление.
— Он же предлагал тебе уйти к ним, в помощницы? — шепнула Тери как–то раз, когда эль–Неренн в очередной раз вернулась из большой кухни в «малую», сняла полагающиеся фартук, колпак и тонкие белые перчатки и присела в уголке — отдышаться. — Чего ты ждёшь?
— Чего–то другого, — отозвалась эль–Неренн равнодушно. Инни и Тери переглянулись, в их взглядах отразилось мнение об умственных способностях альбиноски. — Повар из меня всё равно не выйдет.
Случайно или нет, следующую неделю эль–Неренн работала в теплицах — «владении» Тери. При всей своей бестолковости, «огонёк» умела обращаться с растениями. И, вступая на свою территорию, преображалась — покрикивала, если эль–Неренн не выполняла распоряжения в точности, пыталась казаться грозной и строгой. Её внешний вид этому нисколько не способствовал.
Ещё через неделю эль–Неренн стала приводить в порядок многочисленные картины, статуэтки и так далее — в доме, где только жилых комнат было три десятка, а крыло для прислуги рассчитано на сорок человек, такой работы всегда много. Работа была монотонной, но эль–Неренн она нравилась больше любой другой. Похоже, это заметили, потому что отныне эль–Неренн работала только «пылетёркой», как выразилась Мегин, или помощницей — у поваров.
— Как ты можешь этим заниматься? — поинтересовалась Мегин (шёл сорок третий день работы эль–Неренн). — Ходить, вытирать статуэтки, картины, гравюры. Тоска зелёная.
Что–то было в Мегин. Умела она смотреть в глаза так, что почти сразу разбирал смех. Двигалась со странной грацией, по–кошачьи и по–змеиному одновременно. И почти всегда от неё доносился слабый запах лаванды.
— Посуду мыть интереснее? — эль–Неренн взглянула в глаза судомойке. Той было двадцать шесть, Мегин при первой же возможности поведала, с захватывающими подробностями, историю своей жизни. По её словам, она была родом ни много ни мало из семьи обедневших потомков Великого Дома Рейстан. Возможно, ожидала подобных откровений и от новенькой. Ожидания не оправдались.
— Гора–а–аздо, — Мегин закатила глаза, изображая неземной восторг, и эль–Неренн не сдержалась, рассмеялась. Риккен, собиравшая за соседним столом головоломку, обернулась и одарила их обеих недружелюбным взглядом. — Идём, поможем! — Мегин схватила эль–Неренн за рукав, потянула за собой, в сторону Риккен. Тери, Инни и Тимо стояли вокруг «молчуньи», глядя, как та ловко укладывает кусочки. — Без меня ей не справиться.
— Этот — сюда, в угол, — указала Мегин, когда Риккен задумалась больше, чем на пять секунд. «Молчунья» не обратила внимания. — В угол, точно говорю. Вот…
Она успела увернуться. Риккен попала бы прямо в лоб.
— Нет, вон туда, на правый край, — предположила эль–Неренн. Напряглась, ожидая ещё одного взмаха кулаком, но Риккен подумала, взглянула ей в глаза и кивнула. Оставшиеся три десятка кусочков она добавила сама, почти не тратя времени на размышления.
Получился красивый морской пейзаж. Эль–Неренн с удивлением смотрела, как кусочки «сплавляются», срастаются в цельную, безупречно гладкую картину. Надо же! Хозяева не жалеют денег на подобные развлечения.
— Попробуешь? — Риккен жестом предложила эль–Неренн сесть рядом. Тимо и Инни переглянулись. Сама эль–Неренн слышала голос Риккен только тогда, когда «молчунья» дежурила по ночам — из «колокольчика».
Эль–Неренн кивнула.
— Сколько сделать? — спросила Риккен.
— Сделай, как себе, — отозвалась Инни. — Десять и пятнадцать.
Риккен положила ладони на края «картины», резко по ним стукнула. Новые линии разрезов пробежали по поверхности и… «картина» подскочила вверх, распадаясь на «осколки». Эль–Неренн едва не упала со стула от неожиданности. Тимо и Мегин рассмеялись, Риккен — улыбнулась краешками рта.
Эль–Неренн потребовалось не так уж много времени. Все остальные следили за тем, как она собирает, затаив дыхание. Трижды она не была уверена, куда поместить кусочек, и дважды, по примеру Риккен, отмахивалась от Мегин с её советами.
— Семь минут двадцать секунд, — объявила Инни. — Новый рекорд. Рики, ты проиграла! Проиграла!
Риккен кивнула. Вид у неё был довольный — словно не проиграла, а выиграла.
— Ньер, она сделает то, что ты скажешь, — подала голос Мегин. — Такой уговор. Не теряйся!
— Всё, что угодно? — не поверила эль–Неренн.
— Ну, почти всё, — Мегин выразительно посмотрела на Риккен. — «Ушки гладить» она не умеет, лучше Инни попроси. А вот…
Увернуться не получилось. На этот раз Мегин получила по лбу.
— …играть она умеет, — продолжила Мегин, словно сама решила присесть на пол. — Попроси её сыграть.
— Попроси, попроси! — подхватили Инни и Тери. Эль–Неренн взглянула в глаза «молчуньи», та кивнула и вышла из общего зала.
Она вернулась минуты через три с «радужной арфой». Инструмент был небольшим, высотой в локоть и лёгким, а вместо струн — когда его включили — пространство заполнили тонкие мерцающие лучи света, всех цветов радуги. Эль–Неренн зачарованно следила, как Риккен играет — движения пальцев поблизости от лучей позволяли извлекать прекрасные звуки.
Ей показалось, что она помнит и мелодию, и саму песню — несомненно, это была песня. Что–то знакомое.
Там, где осталась… там, где осталась белая мгла… белая снега мгла…
Однако Риккен не доиграла. Вызов. Тряхнула головой, поджала губы и торопливо выбежала из зала. Арфа, всё ещё включенная, осталась на столе. Эль–Неренн протянула руку к лучам — ни звука.
— Зря стараешься, — покачала головой Мегин. — Других она не слушается. Эх, ни разу она не доиграла, всё время что–то мешает…
Второго полнолуния — второго за время работы в поместье — эль–Неренн ожидала с опаской. Но ночное светило успело взойти — а ничего особенного не происходило. Как в предыдущий раз — некоторое время звенело в ушах, да и прошло. Девушка «вооружилась» — инструменты для ухода за картинами и гравюрами входили в небольшую сумку — и отправилась на второй этаж, в северную гостиную и примыкающие комнаты. Там, где больше всего статуэток и картин — где больше всего работы.
Вроде бы и людей не очень много в доме, и кондиционеры задерживают лишнюю пыль, а проходило всего три дня — и нужно заново чистить.
Хозяева ещё не уснули — Веранно ложится спать далеко за полночь; её двоюродная сестра вообще предпочитала отсыпаться днём. Но они не покидали своих апартаментов. Раз или два эль–Неренн замечала, что младший сын Райвин — так звали двоюродную сестру Веранно — откровенно следит за тем, как она работает. Словно смотрит на учёную обезьяну в цирке. Но мальчишке быстро надоедало это занятие — альбиноска не обращала внимания на взгляды, а когда мальчишка чего–нибудь требовал — всякой ерунды, только чтобы заставить служанку подойти к себе — эль–Неренн была неизменно почтительна и спокойна.
Камин на восточной стене был декоративным. На полке выстроилось целое войско — крохотные глиняные воины, среди которых легко узнавались великие полководцы прошлого. Эль–Неренн улыбнулась и, осторожно поднимая фигурки одну за другой, смахивала с них пыль кисточкой. Оставляла их в точности в том же месте и положении.
— Моя непобедимая армия, — прошептала эль–Неренн, улыбнулась глиняному войску и поклонилась так, как должно приветствовать войско. И тут…
…зазвенело в ушах. Из словно забило ватой — собственное дыхание стало неожиданно громким, звуки дома угасли, исчезли. Эль–Неренн опустила взгляд — шнурок, «колокольчик», не светился. Никто не вызывает её.
Нужно было остаться в комнате, подумала эль–Неренн. Оказалось, в правой руке она сжимает глиняного солдата. Чудо, что не разломила фигурку. Вернула статуэтку на место…
…и ноги перестали держать. Успела схватиться за решётку перед очагом. Тут же полегчало. Шум в ушах становился всё громче. Звуки начали отдаваться эхом.
— Приключения, — прошептала эль–Неренн. Голос стал хриплым, неприятным — как тогда, после событий в карцере. Как у…
…Хольте. Такой же голос. С призвуком скрежета.
— Нашла себе приключения, — проговорила эль–Неренн и направилась прочь из гостиной. Ноги едва держали. Короткий путь — через парадную лестницу и вниз, но если заметит теарин, взбучки не миновать. Леронн действительно использовала кнут по назначению — и чаще всего доставалось Мегин и Мейсте. Но если Мегин считала это своего рода игрой, то парень переживал — не потому, что было больно, а потому, что боялся — это читалось в глазах — чего–то ещё.
Длинный путь — через второй западный коридор на втором этаже.
Зеркала. Латунные, по обе стороны. Дюжина зеркал. Едва эль–Неренн поравнялась с первым, как испытала то же чувство, что и во время давешнего сна там, в доме у инспектора. Резь в глазах. Сильное, неприятное внимание оттуда, из глубин зазеркалья.
Она пробежала бы меж зеркал, но ноги едва позволяли плестись. Жгло затылок, глаза горели так, словно в них бросили горсть песка, звуки и запахи накатывали, словно прибой.
Шаги. Идущий был далеко — за поворотом налево — и двигался тихо, но эль–Неренн казалось, что сотня солдат в стальных сапогах идёт строем по стальному же мосту, в нескольких шагах от неё.
Отпустило.
Если бы не дрожь в руках, эль–Неренн сочла бы, что всё прошло. Она направилась вроде бы в свою комнату, но отчего–то пришла на кухню.
— Что такое? — Асетт повернула голову. Эль–Неренн вошла, явно не обращая внимания на окружающее. Губы альбиноски подрагивали, верхняя губа открывала кончики клыков. Двигалась эль–Неренн неуверенно, словно ноги плохо слушались. С размаху уселась на стул у входа; сумка соскользнула с её плеча, её содержимое высыпалось на пол. Эль–Неренн не обратила на это внимания.
— Ньер? — Мегин подбежала к ней, присела, взяв эль–Неренн за руки. Осторожно прикоснулась кончиками пальцев к правой щеке девушки. Вгляделась в глаза. Тихо рассмеялась и, подбежав к Асетт, что–то шепнула той на ухо.
— Идём–ка, — Асетт помогла эль–Неренн подняться. — Осторожно, не упади. Мегин, подбери её вещи. Инни, последи за плитой, пока меня не будет.
Вдвоём Асетт и Мегин отвели эль–Неренн к ней в комнату. Обе впервые переступали порог её; эль–Неренн не торопилась приглашать никого, кроме Тимо, к себе — и сама не очень–то стремилась увидеть, как живут остальные. Мегин восхищённо осмотрела книжные полки, и готова была что–то сказать, но Асетт жестом не позволила ей.
— Что со мной? — эль–Неренн не припомнила, чтобы раньше с ней было подобное. Болели все мышцы и суставы, ей было жарко. Произнести три слова оказалось нелёгким трудом — ни губы, ни язык не слушались.
— Что и должно быть, — Мегин осторожно опустила ладони ей на плечи, провела по ключицам, осторожно сжимая пальцы — даже сквозь платье прикосновение отдавалось жаром. — Сейчас выпьешь лекарство и ляжешь спать. — Это было настолько непохоже на обычную Мегин, что эль–Неренн сразу догадалась, о каком «лекарстве» идёт речь.
— Там… в ванной, на полке, — эль–Неренн попыталась махнуть рукой, но не смогла. Но Мегин всё поняла и секунд через десять уже вернулась, с бутылочкой в руке.
Настой действительно оказался горьким. Если бы Асетт не велела запить его обычной водой, пошёл бы обратно.
Асетт и Мегин помогли эль–Неренн снять верхнее платье и туфли, улечься — прямо на покрывало.
Мегин присела у изголовья кровати.
— Приятных снов, — шепнула она, провела ладонью по лицу эль–Неренн. Той показалось, что она тонет в горячем, необычайно приятном на ощупь сиропе. Тонуть было вовсе не страшно. — Отдыхай.
Шаги. Погас свет, дверь комнаты захлопнулась. Сквозь неплотно прикрытые шторы в комнату просачивался лучик лунного света. Эль–Неренн тонула, тонула, тонула… но комната волшебным образом оставалась вокруг неё.
Эль–Неренн рывком уселась.
Она летела куда–то, в облаках, где воздух был горячим и легко поддерживал её. Зеркала иногда появлялись, то справа, то слева — но никто не выглядывал из них, не бросал песок в глаза, не причинял боли. Мир был полон тепла и света. Она летела, долго летела…
— Где я? — прошептала эль–Неренн. Тут же поняла, где. Единственным освещением в комнате был всё тот же лучик лунного света — успевший проползти по стене и забраться на книжные полки. Но комната была настолько ярко освещена, что эль–Неренн видела каждый штрих узора на стене, напротив, прекрасно видела заглавие каждой из книг, каждый прутик и изгиб ивового коврика у входа.
Два коврика… один тростниковый, на котором оставляли обувь вошедшие, другой — ивовый, жёсткий — рядом. Предмет не из дешёвых, ива здесь не растёт. Эль–Неренн пыталась узнать, зачем нужен ивовый, но Мегин только расхохоталась, и у других эль–Неренн предпочла не спрашивать.
Эль–Неренн прижала ладони ко лбу. Мысли путаются. Попыталась встать — смогла. Суставы ещё ныли, но в целом она чувствовала себя настолько хорошо, что хотелось петь и плясать. Эль–Неренн засмеялась — звук оказался серебристым, чистым и приятным, никакого хрипа.
Она подошла к зеркалу.
Отражение улыбалось в ответ; иголочки не вонзались в затылок.
— Здравствуй, — эль–Неренн прикоснулась к стеклу ладонью. — Тебе тоже хорошо? Вот так бы всегда…
Отражение полностью согласилось с ней, повторив кивок своей хозяйки и одарив такой же белозубой улыбкой. Ой… а это что?
Эль–Неренн придвинулась к зеркалу. Пятнышки. На стекле. Показалось, что на щеке и шее отражения россыпь слабо различимых, тусклых, словно гнилушки, точек. Эль–Неренн повернула голову — пятнышки двигались вместе с отражением.
В замешательстве, эль–Неренн прикоснулась к тому месту, где — чуть ниже подбородка — было одно из самых крупных пятнышек.
Горячо. В месте прикосновения. Рядом — кожа ощутимо прохладнее.
Эль–Неренн засмеялась. Повернулась боком — сеть точек опоясывала шею. Сбросила нижнее платье, тонкую майку — прямо на пол, всё равно всё промокло от пота — повернулась, глядя на свою спину в зеркале.
Сложная паутина точек, все зыбкие, все плывут; одна, чуть левее — или правее? — позвоночника, между лопаток, была крупной и красноватой.
— Я всё вижу, — прошептала эль–Неренн, глядя на саму себя, закутанную в серебристую мантию, в слабое неверное свечение. Наклонила голову. Видно! Затейливая петля, что опоясывала — в зеркале — живот, была видна и на ней самой. Хуже, чем в зеркале, но видна.
Как жарко в комнате!
Эль–Неренн потянулась к полке, где была энциклопедия. Вытащила нужный том. Зрение было необычайно острым. Открыла одну из страниц… там была гравюра, изображающая женщину, завёрнутую в серебристую мантию. Точки на мантии и то, что эль–Неренн видела в зеркале, было очень похоже.
— Я вижу, вижу, вижу, — шептала эль–Неренн, вглядываясь в гравюру. По краям изображения была сложная вязь букв. Старое Ронно. Ей всегда хотелось перевести подобные надписи, но язык она знала плохо — и не у кого учиться.
Буквы дрогнули… эль–Неренн показалось, что они сплавляются, движутся, сами собой становятся буквами знакомого языка. Здешнего языка, нового Ронно.
— «Поймает сетью снов, прикосновенье бури откроет дверь во мглу, где обретёт покой», — продекламировала она. Захлопнула книгу, легко запрыгнула на кровать, с места. Взяла другой том, стихотворения — двуязычное издание. На левых страницах был текст на забытых или древних языках. Эль–Неренн открыла наугад.
— Люди–призраки, как вы медлительны, — шептала она, глядя, как буквы меняются, становясь знакомыми и понятными. — Как по разному безобразны вы… Заточённые в мрачной обители… беспробудно спящего разума…
Справа был перевод. Но он показался куда менее интересным, чем то, что эль–Неренн прочла сама.
Она спрыгнула на пол. Её переполняла сила. Эль–Неренн старалась двигаться осторожно, чтобы ничего не сломать. Подошла к картине — художник изобразил три крупных корабля, потрёпанных штормом — на входе в гавань. Пурпурное небо, сизые и чёрные тучи на горизонте.
— Он был там, — произнесла эль–Неренн, вглядываясь в картину. — Он был там, это точно! На среднем корабле… — она снова засмеялась. Звук смеха понравился ей.
Взглянула на часы. Не прошло и часа, как её уложили здесь… детское время, нет и двенадцати. И всё уже прошло. Точно, изумительное лекарство. Эль–Неренн приоткрыла бутылочку, принюхалась. И пахнет приятно… почему она раньше этого не замечала. Поднесла к губам. Горечь, но особая — ощущался сладковатый привкус. Можно пить. И даже запивать не нужно. Она отпила немного, закрыла бутылочку.
Надо пойти к остальным, рассказать им про картину. Они ведь не знают.
Эль–Неренн выглянула в коридор. Вроде бы никого. Тери должна дежурить на входе в женскую половину, но если Тери зачитается — пиши пропало, можно вынести всё, она и не заметит.
Добежать до душевой оказалось легко. Душ был и у неё, но такой крохотный и тесный — на кого рассчитывали, на швабру? Эль–Неренн юркнула в душевую. Никого. Отлично. Пять минут водных процедур — и всё, можно идти к остальным.
Вот странно. Прежде она тратила минут по десять, чтобы облачиться в форму, столько там всего. Теперь — за три минуты получилось. Глянула в зеркало — всё в порядке, ничего не забыла, всё надела правильно. Тимо была бы довольна. Интересная у неё работа, у Тимо — докладывает о звонках, о визитах, проверяет, правильно ли одеты. «Я — вестница», гордо заявила Тимо как–то раз и сильно обиделась, когда эль–Неренн рассмеялась.
Какую шапочку — серо–зелёную, обычную, или красно–чёрную?
А зачем красно–чёрную? Эль–Неренн провела ладонями по шее, поднесла их к лицу. Ничего особенного. Всё кончилось — быстро, как врачи и говорили. Человек «под луной» никогда не чувствует себя таким бодрым, голова никогда не бывает настолько ясной. Надела серо–зелёную и, ещё раз взглянув на картину, выскользнула наружу.
Тери, конечно, читала. Эль–Неренн хотела проскользнуть незаметно — и проскользнула бы, пара пустяков — но решила задержаться. Прислонилась к косяку, глядя в сторону. Тери читала, и книга, должно быть, была интересной — «огонёк» никогда не умела скрывать эмоции.
— Ой! — Тери чуть не подпрыгнула. — Ньер! Почему ты… зачем вышла? Не спится?
Эль–Неренн присела, пристально глядя на рыжеволосую. Тери отчего–то покраснела, хотя читать на посту не запрещалось — если ничего не пропускаешь. Вижу, поняла эль–Неренн. Вижу. Не так ясно, как на себе самой… видна была та же сеть слабо светящихся точек — только располагались они немного не так, как у самой эль–Неренн. Те, что опоясывали шею, казались дорогим и диковинным ожерельем. И — эмоции. Эль–Неренн сразу осознала, что Тери напугана, ощущает вину, что ей недавно было очень, очень хорошо, что она сидит здесь недавно, что…
Запахи. Они тоже ощущались раздельно и чётко. Ага… ясно, почему тебе было так хорошо. Печенье. Пирожные. Тери–сладкоежка… на посту строго запрещается есть и пить, но Тери не смогла удержаться.
— Пирожные? — прошептала эль–Неренн, придвигаясь ближе. Тери кивнула с несчастным видом. На предыдущих выходных ей не позволили взять отпуск — в наказание, и Тери очень рассчитывала на ближайшие выходные. Точнее, уже не рассчитывала, судя по тому, что чуяла эль–Неренн.
— Вкусные? — эль–Неренн придвинулась почти вплотную… Что–то ещё… что–то ещё ты делала в нарушение правил.
Тери кивнула вновь, покраснела, как помидор.
Эль–Неренн рассмеялась (Тери вздрогнула), выпрямилась.
— Я не скажу, — пообещала она. — Но крошки лучше убрать.
Тери энергично кивнула несколько раз, улыбнулась… спрятала лицо в ладонях. Смущается легче, чем Тимо.
В общем зале были Риккен, Мегин, Асетт и… Мейсте. Парень сидел на мужской половине (он единственный никогда не решался перейти на другую, хотя особых запретов, кроме взгляда Леронн, не было) и издалека смотрел, как Риккен собирает головоломку. Ему, похоже, очень хотелось подойти поближе, но он не решался.
Изобилие ощущений вынудило эль–Неренн остановиться на пороге. Картины на стенах… барельеф на стене над камином… узор на полу, расположение мебели. Во всём этом ощущался явный, но невидимый ранее смысл. Эль–Неренн рассмеялась. Новым, «серебристым» смехом. Мейсте вздрогнул и едва не упал со стула, Риккен уронила пригоршню кусочков головоломки, а Асетт едва не упустила небольшой серебряный бокал, который протирала мягкой тряпкой.
Мегин подбежала к вошедшей.
— Ты что, подруга? — прошептала она в недоумении. — Куда тебя понесло? Идём, помогу тебе… — она взяла эль–Неренн за рукав, Замерла. Всмотрелась в глаза альбиноски. Придвинулась ближе, медленно приоткрыла рот. Эль–Неренн чуть не рассмеялась вновь. Использовать «верхнее чутьё» считалось — при людях — дурным тоном, но Мегин и здесь делала, что хотела.
— С ума сойти, — Мегин покачала головой, отодвигаясь. — Мне бы так… С ней всё в порядке, — объявила она громко.
Мегин… от неё пахло — слабо, но отчётливо — лавандой и тем же самым настоем. Зачем он ей? Никаких признаков того, что судомойка «под луной». Что–то ещё. Мегин чего–то боялась, очень боялась. Но чего — пока не было ясно. И было что–то в ней непонятное, скрытое.
— Ты другая, — медленно проговорила эль–Неренн. Мегин вздрогнула, отшатнулась. — Ты не та, кем кажешься.
Мегин некоторое время смотрела на неё широко раскрытыми глазами и… рассмеялась.
— Прошло, но не всё, — она взяла эль–Неренн под руку и повела к столу, где сидела Риккен. Мейсте провожал их взглядом. Эль–Неренн успела осознать, что Мейсте обижен — на кого, непонятно — что его не так давно наказали без повода, что он тоже чего–то боится. Странные люди. Как можно чего–то бояться, когда мир так прекрасен?
— Глазам не верю, — Асетт подошла поближе. Судя по тому, что ощущала эль–Неренн, кухарка не верила не только глазам. Также стало ясно, что у неё вновь разболелась поясница, что немного болит голова, как и во время других полнолуний, что не так давно ей кто–то выговаривал. Кто? Леронн? Госпожа?
— Давай сначала, — Мегин указала на часы. — Ньер, садись поближе. Рики идёт на рекорд.
Риккен перемешала фрагменты, посмотрела на Мегин. Та некоторое время ждала, глядя, как бегут секунды и махнула рукой.
Мейсте. Осторожно подошёл поближе. Мегин посмотрела на него, улыбнулась, кивком головы указала — садись поближе.
Риккен нервничала — было видно. Несколько раз роняла кусочки, но продолжала собирать. Она тоже чего–то боится, или мне уже мерещится? — подумала эль–Неренн.
Наконец, последний фрагмент был уложен.
— Семь минут ровно! — объявила Мегин. — Ньер, ты проиграла! Соблюдаем уговор?
«Уговор» означал попросту «желание». Обычно всё сводилось к какой–нибудь мелкой услуге. Риккен, по словам Инни, всегда всех обыгрывала — как и в этот раз.
Эль–Неренн взглянула в лицо «молчуньи».
— Что я должна сделать?
Риккен долго думала, улыбнулась и встала.
— Я скажу. В другой раз. Не бойся, ничего страшного.
— Ньер, не хочешь попробовать? — Мегин кивнула в сторону собранного пейзажа — фрагменты успели срастись в единое целое.
Эль–Неренн отрицательно покачала головой. Риккен явно стало лучше оттого, что она победила. Пусть ей и будет лучше.
— Жаль, — Мегин погрустнела. — Ну ладно. Тогда я пошла.
Проходя мимо Мейсте, Мегин протянула руку и погладила того по щеке. Мейсте вздрогнул, опустил голову. Едва лишь Мегин скрылась за дверью, как парень тоже покинул зал — через ту же дверь.
— С тобой всё хорошо? — спросила Асетт, глядя вопросительно на эль–Неренн. Та кивнула.
— Тогда спокойной ночи, — кухарка медленно встала.
Риккен тоже пожелала спокойной ночи и, вместе с Асетт, покинула общий зал.
Эль–Неренн задержалась. Походила по залу, глядя на картины. Ощущения от взгляда на них были не такими сильными, как там, в комнате. Посмотрела на собранную головоломку, спрятала её в коробку, где лежали остальные такие же и направилась к себе. Стоило раздеться и лечь, как моментально заснула.
Ночь выдалась спокойной — ни одного вызова. Когда Хейнрит не донимал эль–Неренн неожиданными желаниями, это делал сын Райвин. Но сегодня и он не потревожил. Как хорошо…
Эль–Неренн вскочила на ноги и первым делом подошла к зеркалу. Никаких точек. Отражение как отражение. В глаза смотреть не стала.
Картина тоже не вызывала никаких ощущений. Ну совсем никаких. И почему вчера показалось, что автор её прибыл на одном из кораблей?
Эль–Неренн открыла тот самый том энциклопедии, ту самую страницу. Разумеется, буквы не стремились никуда сдвигаться, изменяться… всё–таки это последствия короткого свидания с луной. Не более того. Девушка хотела уже бросить том на кровать (настроение испортилось… ведь всё было лишь плодом воображения), но…
Строки. Те, в которые превратились буквы. Они не возникли перед взглядом, но просто пришли на ум. Интересно…
Вторая книга — тот самый сборник стихотворений. Эль–Неренн открыла его на той же странице и всмотрелась в текст на Старом Ронно. Смотрела долго, уже собралась отложить книгу и…
Слова пришли. Просто возникли из ниоткуда, пришли на ум. «Люди–призраки, как вы медлительны…»
— Это всё–таки было, — произнесла эль–Неренн. Голос тоже стал обычным. Никакого призвука «серебра». — Это было.
Надо посмотреть на другие книжки. А пока что — умыться и идти завтракать. Асетт встаёт рано, можно будет вернуться к себе в комнату — если не будет поручений.
На столике у кровати, рядом с часами, стояла бутылочка. Тот самый настой. Бутылочка была наполовину пустой.
— Это что, всё я? — ошеломлённо спросила эль–Неренн, обращаясь к самой себе. Вроде бы выпила столовую ложку — Мегин налила — да потом отхлебнула. Один маленький глоток.
Но выпито было больше, намного больше.
Эль–Неренн взяла бутылочку, открыла. Поднесла к губам, сделала глоток…
Закашлялась, бросилась в ванную комнату. Стошнить не стошнило, но могло. Какая гадость! Запила водой, долго полоскала рот. Ужас… Вернулась в комнату.
Отражение. Эль–Неренн присмотрелась, вздрогнула. Подбежала к шторам, задёрнула их. Вернулась к зеркалу.
Точки. Видны. Очень слабо, но видны. Всё те же, всё там же. Эль–Неренн подошла к картине. Долго смотрела, то подходя, то отступая. И верно — вновь пришла уверенность, что автор прибыл на среднем корабле. Не такая сильная, как вчера, но ясная уверенность.
Вот как. Надо будет посмотреть на другие книги, на другие картины! И спросить у врача, не опасно ли пить настой в таких количествах. Там явно что–то есть — ведь раньше ничего подобного не происходило. Не иначе, слабый наркотик. А жаль… так всё интересно! Эль–Неренн вздохнула, отвернулась от зеркала и принялась одеваться.
Работа нашлась. Та, которой занималась Мегин. Судомойка не явилась в обычное время — хотя всегда вставала рано. Асетт это ничуть не встревожило. Два часа спустя, когда и прислуга, и хозяева закончили завтрак, и с посудой было закончено, эль–Неренн рискнула подойти к врачу.
Хантвин встретил её улыбкой. Он редко говорил с прислугой, но обращался со всеми ними, как с равными. К неудовольствию Леронн.
— Да, теарин?
Если бы Леронн была рядом…
— Настой, — эль–Неренн не сразу смогла начать. — Тот, который… который нужно пить, когда…
Врач кивнул.
— Да, конечно. Кончился?
Эль–Неренн кивнула.
Врач открыл шкафчик. На средней полке стояло пять бутылочек — две покрупнее, три поменьше.
— И… сколько можно взять?
— Да хоть все, — врач рассмеялся. — Мегин сейчас привезёт ещё, я направил её в аптеку. Понравилось?
— Нет, гадость, — возразила эль–Неренн. Для разнообразия сказать правду. — Но мне после него стало лучше. И вчера, и сегодня.
Врач кивнул.
— Да, правильно. Только не пейте больше двух столовых ложек в день. Если хоть что–то будет не так — немедленно прекращайте пить и скажите мне. Я подыщу замену.
— Там нет ничего… сильнодействующего?
— Нет, — врач пожал плечами. — На этикетке указан состав. Травы, немного спирта, витамины. Привыкания не должно быть. Почему вы интересуетесь?
— Мама, — ещё одна ложь ничего не изменит. — Она не доверяла лекарствам.
— Ничего страшного, — врач встал. — Его у нас пьют все, включая госпожу. Если позволите…
Намёк понятен. Эль–Неренн присела у шкафчика. Врач кивнул, отвернулся и принялся перекладывать что–то в сейфе. Девушка некоторое время боролась с искушением взять всё. Поборов искушение, взяла две бутылочки побольше, одну — в форме фляжки — поменьше, и вышла.
Эль–Неренн, с сумкой и всем снаряжением для уборки, вернулась в северную гостиную. Пятнадцать больших картин на стенах, две дюжины поменьше. Пять больших картин вызывали сильное ощущение «присутствия» — протяни руку, прикоснись к полотну и войдёшь туда, в изображённое место.
Пятая слева картина была той же, что и у неё — три корабля в гавани. Эль–Неренн подошла к ней, вглядываясь. Никакого чувства. Картины справа и слева «откликались», казались более — живыми? — а эта не вызывала никакого чувства. Интересно, почему?
— Вам нравится?
Веранно. Госпожа ан Эверан. Эль–Неренн обернулась, глубоко поклонилась, замерла, опустив голову. Веранно подошла поближе, улыбаясь.
— Да, госпожа. Такая же висит у меня в комнате.
— Копия, — поправила госпожа. — В гостиных у меня — только оригиналы. Вы очень аккуратны, эль–Неренн. Мне нравится, как вы обращаетесь с картинами.
— Спасибо, — эль–Неренн поклонилась. — Могу ли я спросить, госпожа?
— Да, конечно.
— Госпожа, мне кажется, что копия — здесь. В моей комнате оригинал, — догадка пришла неожиданно, обдумывать её было некогда.
Даже не глядя в лицо Веранно, девушка ощутила, как та удивилась.
— Почему вы так решили?
— Не знаю, госпожа. Ощущение. Очень сильное ощущение.
— Принесите картину сюда, — распорядилась госпожа. — Если теарин спросит — я приказала.
Эль–Неренн вернулась через пять минут.
Веранно долго рассматривала картину. Приказала снять «репродукцию». Долго сравнивала. Нахмурилась, глядя куда–то в сторону. Затем аккуратно положила обе картины на стол и поманила девушку к себе.
— Что вы думаете об остальных картинах, эль–Неренн?
— Госпожа, — эль–Неренн склонила голову. — Простите. Я не так хорошо разбираюсь в картинах…
— Не беспокойтесь. Вы были правы, оригинал был у вас в комнате. Просто скажите, что вы думаете об остальных.
Эль–Неренн кивнула и подошла, вместе с госпожой, к коллекции. Некоторое время ходила, всматриваясь, вслушиваясь в ощущения. Молча указала на все те «живые» картины, от которых исходило непонятное ощущение присутствия. Веранно кивком поблагодарила, подошла к столу.
— Спасибо, эль–Неренн. Пожалуйста, заберите эту картину. Повесьте туда, где она была.
— Оригинал?! — не поверила ушам эль–Неренн. Веранно кивнула.
— Да, оригинал. Вы не ослышались. И прошу, никому ни слова.
У неё что–то с печенью, подумала эль–Неренн. Она не понимала, откуда пришло это знание. Просто пришло. Или она уже слышала это от кого–то? Нет, не вспомнить. Наверное, слышала.
— Откуда это у тебя? — теарин Леронн возникла, словно из–под земли. Вначале эль–Неренн не понимала, почему старшей почти никогда не видно. Потом стало понятно — Леронн почти всё время проводит у себя «на посту», у телефона — этажом выше входа в комнаты прислуги. Когда звонков не ожидалось, Леронн обходила поместье. Когда она отдыхала — никто не знает. Даже если её вызывали среди ночи, она отзывалась — почти сразу.
— Госпожа приказала повесить у меня в комнате, — последовал ответ. Старшая долго смотрела в глаза эль–Неренн, затем кивнула.
— Хорошо. Зайди ко мне, как освободишься.
Леронн была чем–то сильно обеспокоена. И беспокойство явно связано с картиной. Эль–Неренн некоторое время думала над этим, но решила пока не забивать голову. С пылью было покончено через полчаса и эль–Неренн сразу же направилась к старшей.
— Сегодня мы покупаем лекарства, — Леронн положила на стол несколько карточек и лист бумаги — список. — Здесь указано, что и где нужно взять. Вот карточка — оплачивать будешь ей. Это — твоя личная, — Леронн постучала пальцами по второму кусочку пластика. Считай, что у тебя сегодня отпуск. Купишь всё, что есть в списке, вызовешь Веньеса, он отвезёт это в поместье. Остаток времени можешь провести в городе. Вызовешь Веньеса ещё раз, он подъедет к центральной площади.
Итак, ей доверили покупать лекарства. Причём для самой госпожи. Прежде Леронн делала это сама. С чего вдруг такое доверие? Почему везти её будет не кто–то, а Веньес, личный шофёр госпожи?
— Ты ни разу не выезжала в город, когда был отпуск, — Леронн заперла дверцу шкафа и уселась напротив собеседницы. — Почему?
Эль–Неренн пожала плечами.
— Мне приятнее сидеть в комнате и читать, теарин.
— Я заметила, что ты мало общаешься с остальными. Если есть хоть какие–то жалобы, скажи.
Понятно, подумала эль–Неренн, глядя в глаза теарин. Я не тороплюсь «подставлять ушки», хотя намекали и предлагали, не раз. Охотно верю, что для остальных это — обычное и самое интересное времяпрепровождение. Но мне это неинтересно.
— Если вы про то, что не позволяю к себе прикасаться…
Леронн кивнула.
— Меня это просто не интересует, теарин. Договор не обязывает меня «подставлять ушки».
Сейчас и она подумает, что я «тронутая». Убью Тери, как только увижу. Это она, никаких сомнений.
— Не обязывает, — теарин улыбнулась и стала выглядеть намного лучше. — Но это сильно выделяет тебя среди других. На тебя смотрят с подозрением — некоторые.
Эль–Неренн опустила голову. Я ведь и вас, теарин, могу спросить — почему вы не любите приятно проводить время с кем–то из прислуги — таким же образом. Но предпочитаете иногда задерживаться у Хейнрита. Чую… например, сегодня. Он прикасался к вашей одежде.
— Ладно, — старшая встала. — В городе есть, где пообедать. Не задерживайся позднее восьми часов.
Норвен оказался точно таким же, как и четыре года назад. Или пять? Столько всего успело произойти, эль–Неренн начинала уже забывать.
Веньес оказался высоким светловолосым южанином — немногословным, но не надменным. Он тоже относился к прислуге, хотя и был, как оба повара, на особом счету. С эль–Неренн говорил вежливо, хотя ощущалось — не по собственной воле.
Перед отъездом эль–Неренн выпила ещё одну столовую ложку «эликсира». Может, поэтому Веньес иногда косился на пассажирку — Тери, небось, разболтала уже, как странно вела себя эль–Неренн «под луной». А раз выпила микстуру…
Веньес казался моложе своих лет — многие южане, что родом с дальнего юга Тераны, до старости кажутся мальчишками. Ни усов, ни бороды у Веньеса не было, глаза — ярко–голубые, волосы — коротко стриженые, серебристые. Выдающийся, орлиный нос — тоже признак уроженца юга. Тонкие губы. И шрам чуть ниже правого уха. Видно, что Веньес стесняется шрама.
— Теарин передала вам телефонную карту? — поинтересовался Веньес, когда добрались до места назначения. Аптека была дальше, но стоянка на той улочке была запрещена.
Эль–Неренн отрицательно покачала головой. У неё было несколько своих — включая ту, что передал нотариус и ту, что оставил Виккер. Я не предупредила никого из них, осознала эль–Неренн. Непохоже, что кто–то тут собирается похитить её — никого нет рядом — но надо позвонить, надо.
Шофёр протянул карточку.
— Возьмите, пригодится. Тут указан мой номер. Я подожду вас здесь, эль–Неренн.
Он всегда обращается по имени. Тери говорила — ко всем, кроме Леронн и госпожи, шофёр обращается только по имени.
В аптеке почти не было посетителей. Эль–Неренн подошла к стойке. Улыбающаяся девушка подошла к ней.
— Да, теарин?
Выходная одежда выглядела вполне приличной. О том, кто такая эль–Неренн, напоминал только герб дома Эверан на правом рукаве.
— Я должна забрать лекарства, — эль–Неренн протянула список. — Вот то, что нужно. Распоряжение госпожи ан Эверан.
Девушка странно посмотрела на эль–Неренн, кивнула и подняла часть стойки. — Проходите, прошу вас.
Её провели в соседнюю, пустую комнату. Вскоре помощники аптекаря сложили коробки на столе перед эль–Неренн.
— Как проверите, позовите меня, — девушка кивнула и удалилась назад, к стойке.
Проверять пришлось долго. Названия всех лекарств были на тегарском — его эль–Неренн знала, хотя и не в совершенстве. Рядом с двумя наименованиями из сорока двух были пометки — похоже, на Старом Ронно. Забавно.
Пометки относились к тому самому «эликсиру» и коробкам с жёлто–оранжевыми капсулами внутри. Это, похоже, для госпожи, лично — таблетки для печени. И не самые дешёвые. Эль–Неренн пересчитала всё два раза и позвала девушку. Та проводила её к стойке, приняла банковскую карту. Эль–Неренн подтвердила оплату — как обычно, приложив палец к сенсору — и девушка, обернувшись, махнула кому–то рукой.
— Машина за углом, — указала эль–Неренн
— Сейчас всё погрузят, — девушка поклонилась. — Благодарю вас за то, что покупаете у нас.
— Скажите, — эль–Неренн положила список на стойку, указала кончиком ногтя. — Это — от печени, верно?
И вновь беспокойство. На этот раз отчётливое. Чего она боится? — подумала эль–Неренн.
— Да, теарин, — подтвердила девушка. — Мы всегда…
— Я хотела бы взять ещё один стандарт, — эль–Неренн и сама не понимала, зачем ей это. — Оплачу сама, — достала другую карточку.
Следующую реплику эль–Неренн никак не ожидала.
— З–зачем? — девушка нервничала всё сильнее. Оглянулась несколько раз. Эль–Неренн посмотрела ей в глаза. Девушка отвела взгляд в сторону.
— Для меня, — эль–Неренн протянула карточку, и девушка вставила ту в гнездо. — Как раз ищу хорошее лекарство.
Ого! Сто двенадцать руэн за стандарт. Эль–Неренн получала четыреста руэн в месяц, как служанка в доме Эверан.
Страх. Девушка пыталась скрыть его, изо всех сил, но ей это плохо удавалось.
Эль–Неренн кивнула, спрятала коробку с капсулами в сумку (великовата для кармана) и удалилась. Ощущала на своём затылке взгляд девушки. Задержись она в аптеке ещё на несколько секунд, на затылке был бы ожог.
Очень интересно. Не забыть спросить у Леронн, что бы это значило.
— Спасибо, я сам справлюсь, — Веньес захлопнул багажник и выпрямился. — Позвоните мне ещё раз, когда надумаете возвращаться.
— Скажите, где здесь можно пообедать?
— Кафе вон там, через площадь, — указал шофёр. — Обычно девушки обедают там. Пройдите по проспекту чуть дальше — там ещё будет несколько заведений. Там же книжные магазины.
Откуда он знает про книжные магазины? Тери поймала эль–Неренн уже на выходе из дома и, краснея, вручила листик с названиями. «Живые книги». Тери, оказывается, любит драмы. Кто бы мог подумать! Заказала не пирожные, не сладости — а книги, пусть и «живые». Так–так…
— Спасибо, — эль–Неренн коротко поклонилась, отошла от машины.
— В северную часть города лучше не заходить, — посоветовал шофёр. — Особенно ближе к вечеру. Приятно провести время, эль–Неренн.
Приятно провести время не получалось. Две недели, когда она могла себе позволить жить так, как хотелось, остались далеко–далеко, в другой и недоступной жизни. Первые две недели в доме Эверан эль–Неренн испытывала острое желание выть от безнадёжности. Заключение, пусть и на сносных условиях, оставалось заключением. Служба, пусть и в приличном доме, оставалась услужением. Сил терпеть это оставалось совсем мало.
Но силы вернулись. И теперь, стоя на площади главного города провинции Норвен, эль–Неренн не знала, что делать. Хотелось вызвать шофёра, уехать в поместье и вернуться к прежнему ритму жизни.
Но и это желание постепенно прошло. «Эликсир» действовал; эль–Неренн сразу осознавала, какие эмоции испытывает каждый из встреченных ею людей. Иной раз удавалось угадать, почему. Прохожие оставались в недоумении, почему беловолосая, светлокожая и красноглазая девушка так улыбается им — некоторые улыбались в ответ, большинство просто ускоряло шаг.
Эль–Неренн остановилась у магазина. Замерла, глядя на витрины. Магазин букинистический, судя потому, что на витрине. И… Она вгляделась в орнамент на обложке одной из книг и вновь испытала чувство, родственное тому, ночью, когда она смотрела на картину. Тот, кто создавал этот орнамент, был чем–то очень опечален. И умер вскоре после того, как окончил работу.
Эль–Неренн помотала головой, вошла внутрь.
Ей нравились запахи книжных магазинов. Особенно — букинистических. Судя по размерам Норвена, букинистических магазинов в нём немного. Эль–Неренн ходила, всматривалась. Чаще всего, книги — обложки — «молчали». Две или три — вызывали сильное ощущение, некое знание о том, кто и зачем их писал. От других исходили лишь смутные образы.
— Теарин?
Она обернулась. Продавец — похоже, хозяин магазина — стоял рядом с ней. Явно родом из этих мест — резкие черты лица, рубленые, как у самой эль–Неренн; высокий рост, светлые волосы. Тронутые сединой. Эль–Неренн всмотрелась в лицо собеседника и поняла… что тому нравится её внимание к книгам, что сегодня утром он не завтракал, что у него часто болит голова в непогоду, что…
Эль–Неренн тряхнула головой.
— Простите… я что–то делаю не так?
Владелец магазина улыбнулся.
— Нет, почему же. Обычно девушки из поместья Эверан приходят за «живыми» книгами. Мы такого не держим, но они всегда заходят к нам.
— Мне нужно не это. То есть нужно, но не мне. Скажите, — эль–Неренн указала на книгу, от которой сильнее всего исходило «ощущение присутствия». — Это оригинал, верно?
— Ну–ка, — продавец снял книгу с полки (старый, побитый временем том «Записок о чудесах света» Тайра Рао). — Это интересный вопрос, теарин. Книга может быть оригиналом, верно. Книги Тайра переписывались ещё при его жизни, и делалось это искусно. Здесь все признаки оригинала, верно — почерк Тайра, его любимые чернила, его инициалы на каждой странице, бумага, которой он всегда пользовался. Но считается, что все оригиналы хранятся в имперской библиотеке, на Крайтеоне.
— Это оригинал, — повторила эль–Неренн, ощущая себя абсолютно, неизбежно правой. — Я готова поспорить.
Продавец улыбнулся.
— Вы хорошо разбираетесь в книгах?
— У моих родителей была большая библиотека. Я пытаюсь собрать её, заново. Я люблю книги.
— Ну что же, экспертиза стоит денег, но она мне по карману. Я готов поспорить, молодая госпожа. Если это действительно оригинал, я подарю вам любую книгу в моём магазине. На ваш выбор.
— Если я ошибусь, — эль–Неренн испытывала ощущение нереальности, настолько сильным был исходящий от тома эффект присутствия, — я оплачу вам экспертизу.
Продавец протянул руку.
— Я согласен.
Эль–Неренн протянула руку, коснулась его ладони.
— Я согласна.
— Прошу, — продавец поманил её за собой. — Сюда, молодая госпожа.
— Почему вы так обращаетесь?
— Вы не похожи на служанку, теарин. И ведёте себя совсем по–другому. Вот, смотрите… самые старые книги я держу здесь. Показываю не всем. Вам покажу — с удовольствием.
Эль–Неренн посмотрела на книжную полку… и отвернулась. Эффект присутствия был настолько сильным и смешанным, что у неё закружилась голова. Продавец обеспокоенно подхватил её под локоть, отвёл в сторону.
— Что такое, теарин? Вам плохо?
— Это от неожиданности, — эль–Неренн присела на ближайший стул. — Извините. Я никогда не видела так много настоящих книг.
Продавец улыбнулся.
— Выберите любую. В подарок.
Эль–Неренн подумала, что ослышалась.
— Вы шутите? Они очень дорогие!
— Именно поэтому. Теарин, я работаю здесь тридцать лет. Начинал ещё в то время, когда Норвен был королевством. Я не видел таких людей, как вы. Никто не прикасался к книгам так, как вы. Никто не называл эти книги, — он указал в сторону книжной полки, — настоящими.
— Поэтому вы и поспорили?
— Верно, теарин. Разрешите представиться. Хейвен Эммер–Тиро. Когда–то мои предки правили этими землями. Рад познакомиться, эль–Неренн.
— Откуда вы знаете моё имя?
— Воротник, — указал хозяин магазина. — Вот, видите? Эту вязь? Это надпись. На языке альвари. Дом Эверан всё ещё придерживается традиций.
Эль–Неренн прикоснулась к воротнику… надо же, кто бы мог подумать. Когда успели?
— И что там написано?
— Это охранная надпись. Вы не знаете альвари, верно? В общем, вам здесь желают быть здоровой, не знать неудач и быть достойной своих предков.
Эль–Неренн поклонилась.
— Спасибо. Большое спасибо.
Через час она вошла в другой книжный магазин, всё ещё не веря тому, что слышала и видела. Но сумку теперь оттягивал старинный том «Трактата о единстве человека и небесных светил», а действие «эликсира» продолжало усиливаться. И людям, с которыми говорила эль–Неренн, это не очень нравилось. Приходилось отводить взгляд в сторону, при первой же возможности.
Купить «живые книги» удалось легко; задерживаться в этом магазине эль–Неренн не стала. Неожиданно пришла усталость. Нервы, подумала девушка. Почти сразу же пришёл и голод. Где то самое кафе?
Телефон. Опять забыла позвонить! Нужно немедленно это исправить. Эль–Неренн быстро пролистала меню (выбор был не очень велик), и, указав на свободный столик, попросила «одноразовый телефон».
Таких не водилось, зато водился телефон–автомат. Старый, если не сказать — старинный. Пришлось покупать жетоны, что полагалось скармливать этому чудищу. Но едва эль–Неренн прикоснулась к трубке, как её окликнули.
— Привидение?
Эль–Неренн медленно обернулась.
Низкорослый южанин, темнокожий и темноволосый, со шрамами на лице. Как и от Аспида, тогда, в саду, от этого человека исходило неприятное ощущение. Возможно, запах. Может, что–то ещё.
— Вы боитесь привидений? — поинтересовалась эль–Неренн. Незнакомец не держал в руках оружия, а удар сумкой с книгой внутри может, при случае, помочь.
Человек усмехнулся.
— Я Скорпион. Скорпион из Мейсе. Может, слышала? Старуха просила меня устроить ей встречу с тобой.
— Кто бы мог подумать, — заметила эль–Неренн холодно. Оценила шансы. В кафе почти нет посетителей. Непохоже, чтобы со Скорпионом был кто–то ещё.
Скорпион кивнул.
— А неделю назад приказала тебя не трогать. Вот я и думаю — почему?
— Спросите у неё самой, — эль–Неренн переложила сумку в другую руку. Для замаха потребуется совсем немного времени.
— Расслабься, Привидение, — южанин пренебрежительно усмехнулся. — Я тебя не трону — пока. Но скажи, что ты тут делаешь?
— Работаю, — отозвалась эль–Неренн. — По одежде не видно?
— Мама запретила тебе работать в её владениях, — сухо заметил Скорпион. — Ты сейчас на её территории. Ей это не понравится.
Интересно, подумала эль–Неренн, есть ли здесь хоть одно место, которое Львица — «Мама Львица» — не считала бы своим? Вслух же не сказала ни слова.
— Но я могу забыть об этой встрече, — Скорпион ещё раз усмехнулся, медленно протянул руку к голове девушки. Та, так же медленно, остановила его руку — локтем своей. — Да, ты верно поняла. Не строй из себя недотрогу, я много знаю про тебя.
— Мои ушки стоят очень дорого, — заметила эль–Неренн. — Слишком много желающих. Боюсь, у вас не будет столько денег.
— Дороже твоей жизни? — Скорпион отвернулся, сплюнул на пол. Странно, но пол не задымился. — Как хочешь. Завтра Мама узнает, что ты здесь. Что она с тобой сделает — сама знаешь.
— Передайте ей, пусть приходит, поговорим, — не сдержалась эль–Неренн. Скорпион покрутил пальцем у виска и покинул кафе.
Обед уже принесли. Эль–Неренн поджала губы и сняла трубку телефона–автомата. Если Скорпион и не один, бежать всё равно уже некуда.
— Рад слышать, — голос Тигарра едва удавалось разобрать. Ох уж эта телефонная связь! — Виккер передал, за тобой пришлют. Будет тебе один день отдыха. Судебное заседание — помнишь?
Надо же! Успела забыть. Ещё один день отдыха — совсем неплохо.
— Скорпион был здесь, — эль–Неренн понизила голос, стараясь, чтобы собеседник всё ещё слышал её. — Скорпион из Мейсе.
Надо полагать, Тигарр на том конце подпрыгнул.
— Маленький, мерзкий, с двумя шрамами на правой щеке?
— Верно.
— О Великое Море… Возвращайся в поместье, эль–Неренн. И никогда не выезжай, не предупредив меня. Я постараюсь устроить охрану. О чём он говорил?
Эль–Неренн пересказала, вкратце.
— С тобой не скучно, эль–Неренн. Ну ладно. Будь осторожна. Хольте прибудет в Норвен сегодня вечером. Завтра будет сопровождать тебя. Без неё — ни шагу. Поняла?
— Да, теариан.
Тигарр был напуган. Сильно напуган. Похоже, безопасных мест больше нет. А пока нет гражданства, рассчитывать можно только на неофициальную помощь. Люди без гражданства — никто. Кем бы ни были, что бы ни сделали.
Эль–Неренн вызвала машину прямо к кафе. И села ждать — пройдёт не меньше часа.
— Теарин?
Задумалась. Эль–Неренн отложила книгу.
— Вам записка, теарин.
Официант держал перед ней поднос. На нём лежал клочок бумаги.
— Кто передал? — поинтересовалась эль–Неренн, оглядевшись.
— Девушка, — официант указал головой в сторону двери. — Работает в аптеке, здесь, за углом.
Сердце стало биться как ненормальное. Эль–Неренн кивнула, взяла бумажку. Как только официант ушёл, поднесла к носу, принюхалась — «верхним чутьём», так, чтобы другие этого не заметили. Точно. Это она, та девушка. Очень напуганная.
«Они что–то сделали с лекарством».
Они. Кто такие «они»?
— Скажите, — эль–Неренн собрала вещи, допила, залпом, оставшийся в бокале сок и подошла к стойке. — Есть здесь другая аптека? Поблизости?
Бармен указал, где именно.
— Если подъедет машина, — эль–Неренн написала на салфетке номер, — передайте, чтобы подождал меня.
— Спасибо, Ньер! — Тери только что с руками не оторвала свои книги. — Я всё отдам, не сомневайся. Ой… а это что?
Ну да, конечно, успела заглянуть в сумку.
— Какая старая, — Тери уважительно прикоснулась к тому. — У госпожи таких много… ты не знала? Полный шкаф. Такие же старые. Ты знаешь язык?
Эль–Неренн кивнула. Знала весьма поверхностно, если честно. И обсуждать отличия Старого Ронно от современного не было ни малейшего желания.
Эль–Неренн вернула Леронн банковскую карту и список лекарств и, уже на пути в свою комнату, неожиданно приняла решение. Не позволяя себе передумать, вернулась, поднялась на второй этаж по боковой лестнице. Охранник странно посмотрел на неё, но останавливать не стал.
В дверь кабинета госпожи ан Эверан эль–Неренн вошла без стука.
— Что случилось, эль–Неренн? — госпожа была одна, работала над какими–то бумагами. Тон её был вежливым, но эль–Неренн прекрасно понимала, насколько рискует.
— Прошу извинить меня, госпожа, — эль–Неренн низко поклонилась. — Поверьте, я не стала бы так врываться по пустякам. Я хотела показать это вам. Только вам.
И положила на стол оба стандарта — лекарство для печени. Один — куплен в той самой аптеке, куда её направили. Другой — в другой аптеке, на соседней улице. Рядом — записку девушки.
Госпожа выслушала рассказ эль–Неренн, не перебивая, не задавая вопросов. Молча протянула руку к телефонной трубке (сейчас выставит, осознала эль–Неренн, или уволит).
— Меня ни для кого нет, — сообщила хозяйка дома в трубку. Взяла оба стандарта, взяла записку.
— Вы говорите, она была напугана? — госпожа подняла взгляд.
— Да, госпожа. Я вернулась в аптеку — её там уже не было. Мне сказали, что она ушла сразу после моего первого визита, утром. И больше не появлялась.
Хозяйка дома поднялась, отошла к книжным шкафам, вернулась.
— Почему вы не стали ничего говорить теарин Леронн?
Эль–Неренн опустила голову.
— Не знаю, госпожа. Теарин Леронн настаивала, чтобы я взяла всё именно в той самой аптеке. Сказала, что там скидки. Но в другой аптеке точно такие же скидки, госпожа. Может быть, поэтому.
Госпожа долго думала. Эль–Неренн осознавала, что печень её сейчас беспокоит, и беспокоит сильно — боль читалась на лице.
— Сегодня со мной связался ваш адвокат, — она вновь уселась. — Завтра за вами пришлют машину. Полагаю, вы знаете, куда и зачем поедете.
— Знаю, — эль–Неренн поклонилась.
— Выполните мою просьбу, — госпожа протянула карточку. — Пока будете в столице, зайдите в центральную аптеку. Купите там точно такое же лекарство — скажем, два стандарта. Оплатите наличными. На карточке достаточно средств. Карточку пока оставьте у себя.
— Слушаюсь, — эль–Неренн снова поклонилась.
— И — самое главное, эль–Неренн. Никому ни слова о том, что произошло. Кто в курсе ваших предположений? Кто–нибудь видел вас в другой аптеке?
Эль–Неренн задумалась. Когда она покидала аптеку во второй раз, в дверях ей почудилось, что Мегин была здесь, недавно, прислонялась к двери. Ощущался даже запах ландыша. Но полной уверенности не было.
— Я никого не заметила, — ответила она, наконец.
— Будем надеяться, что никто не видел. Спасибо, эль–Неренн. На два ближайших дня вы освобождаетесь от работ по дому. Если я вас вызову — приходите немедленно, теарин Леронн не докладывайте.