– Это не так уж плохо. Зато в замки, где живут молодые леди, много рыцарей приезжают в гости. Дочь знатного человека окружена бывает красивыми и доблестными поклонниками. Из них она выбирает мужа.
– Я не буду выбирать мужа, – вздохнула девушка. – Я выйду замуж за Торина.
– Вы как будто не очень этому радуетесь...
– Я радуюсь, – возразила Хайди еще печальнее, – конечно, я радуюсь.
– Сэр Торин Мак-Аллистер кажется мне благородным и учтивым рыцарем, – сказал Роланд как бы нехотя. Почему-то ему не хотелось признавать это.
– Ну конечно! – юная леди внезапно яростно стукнула по перилам:
– Он хороший! Он самый лучший на свете! Он красивый, учтивый, доблестный... Никого на свете я не знаю лучше его!
– Так вы любите его? – робко спросил он.
– Еще бы! Я его люблю почти с рождения.
– Почему же вы огорчены? Он что... не хочет жениться? – Это было единственное, что пришло Роланду в голову как причина грусти юной графини.
– Хочет, – сообщила Хайди со вздохом, – он уже просил моей руки.
– А! Ваш отец отказал ему? – догадался юноша.
– Ничего подобного, – помотала она головой, – отец сказал, что мы хоть завтра можем устроить свадьбу.
– Так отчего же грустить? Вы любите его, он любит вас... Или вам кажется, что он вас не любит? – допытывался Роланд, не на шутку заинтригованный жалобами счастливой невесты. Ему и самому вдруг стало грустно при виде ее невеселого личика.
– Он меня любит! – почему-то забавно рассердилась Хайдегерд и поджала губки. – Он всегда меня любил и теперь любит.
– Но ведь это значит, что у вас лучший жених на свете! – пожал он плечами и уже начал подозревать, что девушка над ним потешается.
– Вот именно! – Роланд с удивленим услышал слезы в ее голосе. – Он самый лучший на свете! Лучше всех рыцарей, принцев и прочих герцогов. И уж конечно, он во много раз лучше меня!!!
–???
– Как вы не понимаете? Он – доблестный и благородный рыцарь, который за верную службу своему государю получит все, что только можно желать: славу, золото, собственный замок, почет, власть, что там еще? Поклонение и любовь прекрасных дам... Все он получит. И дочь сюзерена в придачу. А она кто, эта самая дочь? Кто я? Девчонка! Милое и прелестное существо, вроде белой кошечки, чтобы подержать на коленях... Он будет властвовать в своем замке, командовать всеми и окружать меня нежной заботой. И так всю жизнь! Я для него всегда буду только прекрасной принцессой. Он будет по-рыцарски служить мне, но жить будет с другими!
От страстной речи, выпаленной очень тихим голосом, леди Хайд выдохлась. Губы ее дрожали, показались первые слезы...
Ошарашенный Роланд совершенно не знал, что ответить. В жалобах юной графини было что-то, задевшее и его собственную душу. Что-то взрослое и настоящее.
– Почему вы так в этом уверены? – спросил он, чтобы не молчать. Оставить такой монолог без ответа было бы грубостью
– Да неужели сразу не видно? Ну, представьте рядом Торина и меня. А теперь представьте с ним рядом... ну, скажем... Эльфриду. И кто, по-вашему, больше ему подходит?
– Но вы – дочь графа! А она всего лишь горничная! – запротестовал Роланд. Сравнение его ужаснуло.
– Ну, и чем дочь графа отличается от простой горничной? Если дело касается... ну, сами знаете чего?.. – насмешливо скривилась Хайдегерд.
Роланд молчал несколько секунд под ее злым заплаканным взглядом.
Потом он сказал:
– Вы ошибаетесь, миледи, считая себя хуже кого-то. Хотя бы и сэра Торина. Вы, во всяком случае, намного лучше... меня. И я бы считал вас самой лучшей на свете, до самой моей смерти. Если бы имел право.
Этим признанием и закончился разговор. Роланд просто испугался, что выразит больше, чем дозволено. А леди Хайд закусила губку и очень уж пристально посмотрела ему в глаза. Потом как-то небрежно кивнула и ушла к себе.
А он, проводив взглядом ее скрывшуюся за дверью фигурку, долго не мог привести в порядок свое непослушное воображение. Что за семья! Этот все знающий, все переживший лорд. Эта любвеобильная дама, в сердце которой нашлось место даже для него. Этот мальчишка, способный выжать любовь даже из закаменевшего сердца. И девушка, неправдоподобное существо, сказочная принцесса, для которой в мире нет равных... и которая, кажется, питает к нему искреннее доверие.
Что делать, Господи? Вразуми своего заблудшего сына! Матушка на небесах, что мне делать?!
Он брел без определенного направления и остановился, услыхав тихое покашливание рядом с собой. Оказалось, он стоял перед дверью комнат Леонсии. К нему неслышно подошел знакомый оруженосец, можно сказать, приятель Рено де Три. Раньше его не останавливали на пороге. Он вопросительно взглянул на часового.
– Граф тут, – сообщил тот почти неслышно.
Роланд, точно ошпаренный, отскочил от дверей. Нехватало только впереться в спальню, где леди лежит с супругом! Нет, это не может так продолжаться! Это доведет его до сумасшествия! Господи, помоги!
На следующий день он решительно подступил к графине.
С ней одной можно было поговорить о том, что на сердце у Роланда Ардена. А она всегда готова была слушать.
– Я не могу так больше! – жарко жаловался юноша. – Без исповеди я не выдержу. Я не видел священника почти два года. Монастырь не в счет, вы же не позволили мне покаяться и получить отпущение грехов. А я – христианин, миледи, я – католик, и мои грехи жгут меня, точно в аду. Я должен облегчить душу!
– Тебе это так необходимо? – со своим обычным сочувствием леди погладила его по руке.
– Иначе я могу потерять рассудок!
– Ну, так исповедуйся моему мужу, – предложила спокойно Леонсия.
– Что?! – Роланд отступил в ужаса. – Но он же не священник! Он не имеет такого права!
– Откуда ты знаешь, – вздохнула женщина.– У него в жизни столько всего было, что могло быть и такое.
А что касается остального, то если есть право судить и разрешать от грехов, то это у него. Не сомневайся. Уж он понаторел в исповедях! Сотни людей открывали ему сердца. Каялись, умоляли о прощении. Он карал и миловал куда больше, чем здешние епископы... Он всех понимает. И тебя поймет.
– Но разве я могу рассказать ему, что...
– Можешь. Тем более, что в этом не будет ничего нового.
Это добило Роланда.
Еще несколько дней он боролся с собой, а потом все-таки, замирая от страха, подошел к графскому кабинету.
– Заходи, сынок, – приветливо пригласил его сам хозяин. У него как раз не было никаких других дел, и он просто сидел у горящего камина, наслаждаясь открытым огнем. Одна из немногих его слабостей.
– Милорд, – начал Роланд нетвердым голосом. Остановился. Умолк, Постоял без слов. Но затем вспомнил, что он – мужчина, воин, сын благородной крови, и заставил страх отступить: