Бог ведет человека своими неисповедимыми путями, не стоит забегать вперед. Как говорит рыцарский девиз: делай, что должен, и будь, что будет!
– Легко вам говорить...
– Вот уж неправда. Чтобы это сказать, мне понадобилось больше сорока лет, сотни измен и тысячи потерь... Снова тянет на философию!
Ты не обращай внимания. Лучше скажи: какой, по-твоему, цвет подойдет для невольничьего знака? Надо что-то достаточно красивое, чтобы его носили без протеста, и необычное, чтобы у других не было.
– Не знаю... Белый не подходит. Черный тоже, его все носят. А синий?
– Синий носит леди Темелин. Это ее может обидеть.
– А леди Хайдегерд любит розовое и голубое, – вырвалось у Роланда.
– А графиня – разные оттенки зеленого, желтого, кремового и коричневого, – подмигнул ему лорд Арден и засмеялся. – Что же нам остается?
– Красный.
– Красный нельзя. К нам могут приезжать гости, у многих дам будут красные платья, этот цвет очень распространен.
– Ну, лиловый, – предложил Роланд, невольно усмехаясь.
– А что, это мысль! Ярко-лиловый, цвет весенней сирени... Да и все остальные оттенки тоже. Хороший цвет!
– Если не одеваться в него с ног до головы, – Роланд поморщился, представив себя в сиреневом камзоле.
– Ни в коем случае! Только ленты в волосах или завязки на рубахе, – воодушевился сэр Конрад. – Пояс, головная повязка. Или даже кружок, пришитый к рукаву. Яркое пятно на простом сером сукне. Это красиво и вовсе не унизительно! Придется только попросить нашего ученого иудея выкрасить пару штук полотна и отыскать среди дамского багажа немного шелка на ленточки. – Он с искренним удовлетворением потер руки.
– Не понимаю вашей радости, – бывший наследник пожал плечами. – Что это вам даст?
– Не мне – им! Определенность, мальчик мой! Ясность их положения. Как сказала графиня, законное место в жизни.
– Место раба!
– Я тебе уже объяснял, что это не имеет значения... Если человека не обижать, он рад любой должности, дающей средства к существованию. Особенно в такой крепости, как наша. Сытно, безопасно. А главное, само звание раба, которое ты так ненавидишь, дает ему уникальную свободу выбора: уйти или остаться! Причем в любой момент, ибо от невольников я не требую верности... А если говорить о моей выгоде, то она тоже имеется: гораздо легче следить за людьми, когда они ярко помечены. Сам же ты и будешь следить. Робер тебя научил, правда?
Роланд ушел от графа в расстроенных чувствах. На прямой вопрос, должен ли он тоже носить лиловый знак, тот ответил уклончиво: ты, дескать, сам решишь, когда придет время. В холле ему встретилась одна из пленных ткачих. Девушка – имя ее, кажется, было Бекки или Пегги – искательно улыбнулась и отступила с его дороги. Против воли Роланд представил сиреневый бант в ее рыжих волосах и улыбнулся: знак невольницы Бекки безусловно украсит. Но при мысли, что такой знак на его собственном локте увидит леди Хайд, что ее нежная ручка ляжет на рукав с лиловым пятном, пятном рабства, веселость исчезла. Пусть этот старый мудрец сколько угодно твердит о чести невольника, для него, Роланда Ардена, это невыносимо! Сын знатных родителей и вооруженный воин, будущий рыцарь никогда не смирится с потерей свободы! Никто не посмеет пришить лоскут к его рукаву!!. Вспомнив, что граф предоставил выбор ему, юноша немного остыл. Но все равно...
Он вышел во двор. Ветер, вызвавший неудовольствие барышни, все же заслужил лучшее отношение: он добросовестно вымыл и высушил крепостной двор и смел со стены остатки скользких сосулек. Ловкие оруженосцы храбро балансировали на кромке шириной не более двух локтей, пробегая от одной башни до другой. И Мак-Аллистер, и лорд Арден, да и все остальные рыцари понимали, что верх стены следует усовершествовать, то есть настелить там деревянное покрытие локтя в четыре, выступающее на внешнюю сторону, и выстроить добавочный барьер. Древесина для этого уже почти заготовлена. Ожидали только первых солнечных дней, чтобы начать строительство.
Как ни удивительно, провидение все-таки послало в Арден-холл того, кто был нужен – умелого мастера-строителя. Как выразился Давид бен Элеазар, Всевышний всегда посылает искомое ищущему, если тот знает, где искать...
Поиски были организованы до смешного просто (если возможно смеяться над человеческой бедой)!
В пяти милях восточнее Арден-холла проходил Северный тракт, что тянулся от юго-восточных графств до Шотландии. От него отходили еще несколько дорог, в том числе в бухту Норфолк, до которой так и не добрался недоброй памяти Фиц-Борн. И ни одна из этих дорог не пустовала.
Начиная еще с поздней осени, на тракт уходили те, кто лишился дома или работы после уборки урожая. Чье имущество шло с молотка за долги или просто стало добычей жадного господина. Согнанные с земли. Слуги, потерявшие место по какой-либо причине. И просто люди, искавшие лучшей доли, не желающие всю жизнь оставаться на одном месте.
Эти люди шагали группами, семьями и в одиночку. Обычно на ночь они собирались в толпы, разжигали на перекрестках жаркие костры и даже возводили палатки, у кого было из чего, чтобы по возможности обезопасить себя от грабителей, которых, как магнитом, притягивала беззащитность бедных путешественников. У изгнанников было мало чем поживиться, но и защитить их было некому. А для злодея и платок бедной вдовы – добыча, и что за дело, если ограбленная замерзнет в дороге...
Лорд Арден распорядился, чтобы Мак-Аллистер каждый вечер высылал двух вооруженных воинов и несколько слуг на тракт. В месте ночлега странников разводили костер, варили кашу или похлебку. К их костру могли подойти все, у кого другой пищи не было: старики, дети, больные и обессилевшие. Но подходили подчас и одинокие мужчины, ищущие работы: люди понимали, что у благотворителей есть своя цель. У костра чаще всего дежурил почтенный Джарвис Бейн, и один вид его производил на бедняков впечатление. За зиму дворецкий увел с тракта шесть подростков, которых отослал в Борнхауз, а также трех женщин с маленькими детьми. Довольно странно, но далеко не каждый идущий стремился остановиться. У многих людей странствие – образ жизни. Но все же нужный Ардену человек попался, и его заловили.
Человека звали Септимус Штайн. Он происходил из далекой страны, с материка. У него была бы длинная история для вечерних посиделок, но этот костлявый и долговязый германец оказался угрюм и не болтлив.
Приведенный пред очи милорда Ардена, он неуклюже согнул спину и старательно мотнул шеей в поклоне. Но на лице его не выразилось ничего, напоминающего почтительность.
– Где вы в последнее время работали, мастер Штайн? – уважительно спросил граф, ожидая услышать название замка или имя хозяина. Но в ответ Штайн только буркнул:
– На Юге.
– Где именно на Юге?
– На побережье, – не пожелал уточнять упрямый мастеровой.
– А что вы строили?
– Крепость.
– Большую? – прищурился лорд Конрад. Тощий Септимус манерой говорить походил на славного Куно фон Лихтенвальда, это нравилось и располагало к нему, хотя и звучало забавно.
– Высокие стены. Ров. Два донжона. Каменный мост, – снизошел он до перечисления. Затем, чувствуя, что его речь выглядит не совсем учтивой, добавил: – Ваша светлость.
– А вы знаете грамоту? – на всякий случай поинтересовался хозяин, и Септимус Штайн ответил:
– На языке латинян, франков и жителей этого острова. Рисую и пишу, а потом строю. Имею с собой рисунки, в мешке. Могу показать.
Сэру Конраду было очень интересно взглянуть, но он предпочел пока прервать разговор. Мастер Штайн выглядел чрезвычайно измученным и голодным.
– Вас сейчас проводят в подвал, мастер, – объявил он. – Там у меня живет ученый человек, которому вы и покажете свои работы. А он вам расскажет, что предстоит сделать в первую очередь. Завтра поговорим подробнее.
Иудей и германец сошлись на удивление быстро. Многословный и экспансивный Давид извергал страстные речи, воздевал руки горе и взывал к Всевышнему, а Септимус Штайн предпочитал тихо фыркать в самых патетических случаях. Но чертежи у них обоих вышли ясные и не вызвали нареканий даже у самого лорда. Они почти и не спорили по важным вопросам. Сколько потребуется людей, леса и камней, сколько глины и щебня на сочленения, как доставлять воду со дна оврага – все это устроилось походя, без затруднений. Но зато проблема начала стройки едва не привела к смертоубийству. Мастер Давид, доказывая своему коллеге, что стены уже высохли, взбежал по узким ступенькам на самый верх и немедленно поскользнулся... Его спасло сложенное в конюшне сено, а также то, что деревянная галерея все-таки прогнила в месте его падения. Это драматическое событие, во-первых, прекратило спор, а во-вторых – отложило большую стройку на две недели.
Поэтому сейчас во дворе было пусто. Не гремели бревна, не визжала пила, не надрывались хриплые команды десятников. Роланд шагал по знакомым с детства широким плитам и думал не о строительстве и не о рабах лорда Ардена. Он думал о прекрасной молодой леди Хайдегерд.
Глава XV
Уже никто, даже графская дочка, не сомневался в наступлении весны. Все чаще ученики мэтра Робера, ежедневно бегающие и скачущие по двору, скидывали рубахи еще до завтрака и в течение нескольких часов красовались перед женскими взорами не только голой грудью, но даже босыми по колено ногами. В особенности это касалось рыжего Зака из Баттериджа и его приятелей, которых неизвестный (во всяком случае, не названный по имени) благодетель осчастливил солдатскими мечами. Этими новенькими клинками деревенские парни хвастливо украсились для своего первого визита в Арден-холл, но были грубо разочарованы.
– Всем снять оружие и сложить здесь, – такова была первая команда войскового учителя, которым Торин назначил Перси Шельда – одного из старших рыцарей, своего ровесника. Сэр Персиваль – уж такое имя он себе выбрал – происходил откуда-то из Свейской земли и, наверное, при рождении назван был Пером. Родины своей он вовсе не помнил, о родителях имел весьма смутное представление, зато побывал в ранней юности учеником менестреля и наслушался английских баллад. Вот и пожелал называться таким великолепным именем, когда пришло время получить рыцарские шпоры. Граф Арден, который был тогда все еще великим султаном, мог присваивать своим рыцарям какие угодно гербы и титулы. Пер Шельд не отказался от родительской фамилии, но превратился в благородного англичанина сэра Перси. В случае, если кто-либо из этого высокого рода обвинил бы его в самозванстве, легко можно было бы оправдаться: мол, это всего лишь крестное имя, а род мой, Шельды из Норланда, живет далеко в Скандинавии. Поди проверь! Но пока что никто не усомнился в рыцарском достоинстве Персиваля, и менее всего склонны к этому были лохматые молодые сельчане, которых набралась как раз чертова дюжина.
Большинство этих ребят вообще в первый раз находились вблизи профессиональных воинов. Не железный доспех отличает настоящего рыцаря и не яркий девиз – эту истину хлопцы постигли, рассматривая полуголых бойцов на тренировочном плацу. Они двигаются не так, у них глаза смотрят не в ту сторону и ноги не попирают землю, а пляшут на ней. И мечи в их руках не взмахивают и не ударяют, а плетут узор в воздухе и свистят в движении. Так что, когда прозвучал приказ снять оружие, а новички замешкались, они немедленно попали под прицел полусотни глаз: цепких, прищуренных, острых. У кого была мысль поспорить, тот благоразумно ее не выразил. Все тринадцать мечей тихо улеглись у ног Персиваля.
– Видите ту кучу у стены? С этими палками вы будете заниматься... со следующей недели. Если усвоите то, чему я буду учить сегодня. А теперь – стать в затылок друг другу, быстро!
Быстро не удалось. Ребята неуклюже топтались и не сообразили разойтись шире, чтобы не сталкивать друг друга с места. Их новый наставник подождал, пока они все же разберутся, а потом приказал:
– Вперед! Шагом!