- Как дела, компадрес? - спросил он.
Завала кивнул и чихнул. Обнажил руку-протез. Она кончалась у локтя. Он осмотрел кожу на месте соединения.
- Горит. Я чувствую, как горит моя рука, - сказал он удивленно. - Это гниль. У меня ее нет. Но я чувствую, как она горит.
- Дай-ка я взгляну, - сказал я.
- Si, пусть посмотрит дон Анжело. Он врач, - сказал Перфекто.
Гниль, L24, бактериальная разновидность проказы, разработанная как биологическое оружие. За несколько дней зараженная рука сгнивает. В городах она много неприятностей не причиняет, потому что с ней можно справиться, если есть лекарства. Но если подвергнуть ей партизан в джунглях, она действует опустошительно, потому что гверилья не успевают вернуться в деревню для лечения. И хоть остановить процесс возможно, бактерия L24 делает невозможной регенерацию тканей.
Завала протянул руку, и я осмотрел кожу вокруг протеза. Кожа совершенно нормальная и здоровая, никаких белых хлопьев. Потрогал тело вокруг протеза в поисках воспаления, ничего не обнаружил.
- Мне кажется, все нормально, - сказал я. Завала нахмурился, поэтому я добавил: - Но нужно наблюдать несколько дней, просто для надежности. У меня в медицинской сумке есть антибиотики, они убивают все.
Я не сказал, что у меня их немного и использовать их можно только в случае крайней необходимости. Все равно для лечения не хватит. В Панаме я такими лекарствами не занимался. Но они есть в аптеке на любом углу.
Абрайра собралась уходить, и Завала слабо улыбнулся. Он сказал:
- Подожди минутку. - Открыл дверь боевого помещения и крикнул: Хозяин Кейго. По коридору ползут отвратительные тигролилии. Много раненых! Вниз! Быстро!
Мы все улыбнулись, и большой самурай выбежал из комнаты. Но не побежал по коридору к лестнице. Схватил Завалу и поднял в воздух, как великан ребенка. На ломаном испанском сказал:
- Когда говоришь... со мной... говори по-японски. Неужели так трудно научиться языку?
Завала попытался вырваться. Кейго ударил его о стену, не очень сильно, и вернулся в комнату.
Мавро подтолкнул Завалу и улыбнулся.
- Ты прав. Ты кузнечик.
5
Мы немного постояли у входа в боевое помещение, потом Завала и Мавро отправились обследовать корабль. Абрайра сказала мне:
- Я покажу нашу комнату, - и мы с Перфекто пошли за ней. На лестнице мы встретили Сакуру; он остановил нас взмахом руки. Он весь был зубы и улыбки.
- Что вам нужно? - спросила Абрайра. Ровный тон голоса, который она сумела поддерживать раньше, исчез.
Сакура улыбнулся.
- Слушайте внимательно, и я научу вас гимну компании, - сказал он. Мы поем его каждое утро, когда просыпаемся, и каждую ночь, когда ложимся спать. И если в коридоре вас встретит доверенное лицо компании и прикажет спеть, вы должны петь гимн выразительно, от всего сердца.
Я переминался с ноги на ногу: мне не терпелось начать изучение своих листочков с биографиями.
И тут Сакура запел по-японски. Похоже на ворчание в животе, негромкие вопли и крики, и восточная музыкальная манера совсем не звучала как музыка. Из глаз Сакуры потекли слезы, и он размахивал руками. Начиналось так:
Итами де цукури,
Итами де ури...
Я потом я уже не смог следить. Сакура кончил, опустив голову; он плакал так, словно у него разбито сердце и он не имеет сил, чтобы стоять. Придя в себя, он поднял руки и велел нам петь.
Я был ошеломлен. Я знавал когда-то уличного волшебника, который приделал цыпленку клюв-протез, а в нем спрятал микрофон, и когда поблизости начинал работать магнитофон, цыпленок цитировал Священное Писание. Волшебник принес цыпленка на ярмарку и дурачил крестьян, говоря им, что цыпленок научился цитировать нагорную проповедь, испив воды из святого фонтана. Так он заработал много денег. Я часто ходил смотреть на его представление: очень забавно было видеть удивление и страх на лицах крестьян. Я уверен, что когда Сакура предложил нам петь, мое ошеломленное лицо напоминало лица тех крестьян. Может, если бы я был ребенком, я бы запел. Мы все молчали.
Сакура перестал улыбаться.
- Послушайте, - сказал он, - спойте! Итаааамиии... - Он замолчал, посмотрел на нас всех по очереди. - Давайте, продемонстрируйте свое единство с компанией. Покажите, как вы благодарны Мотоки!
Абрайра сказала: "Вот моя благодарность" и, быстрая, как змея, ударила его по ребрам. Он упал на пол.
Сакура плевался, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Абрайра схватила его за волосы и швырнула на стену.
Прижала его к стене, держа за горло.
- Никогда не говори так со мной перед моими людьми, - сказала она. Ты что, издеваешься надо мной, хочешь унизить меня? - Она смотрела ему в глаза, и Сакура попытался отвести взгляд.
Он с трудом вдохнул.
- Отпусти меня, сумасшедшая женщина, или я прикажу самураям казнить тебя.
В глазах Абрайры появились слезы, она покачнулась. Хотя фигура у нее не крупнее, чем у других женщин, от нее исходило ощущение силы. Сжатый кулак она держала на горле японца, и я представил себе, что если она ударит, он обрушится как поршень и разобьет Сакуре череп. Сакура посмотрел ей в глаза и, должно быть, увидел их чуждость. И задрожал. Абрайра ответила на его угрозу:
- Пусть убьют. - И в голосе ее не было страха.
Она убрала руку, маленький японец упал и лежал на месте, боясь пошевельнуться. Абрайра пошла по коридору к лестнице, упруго и напряженно, как готовая к прыжку пантера.
Сакура смотрел ей вслед, пока она не добралась до лестницы, потом закричал:
- Ты мертвец! Я убью тебя за это! - потом крикнул что-то по-японски и побежал в боевое помещение Кейго.
Перфекто через десяток шагов догнал его, схватил за загривок и прижал к полу. Сакура замолчал. Абрайра невозмутимо начала подниматься по лестнице. В коридор выходило несколько боевых помещений, и я был уверен, что в ответ на крики Сакуры через несколько секунд появятся самураи. Потрогал ножи и пошел к Абрайре.
Мы поднимались по лестнице. На сотом уровне остановились. Лестница продолжалась выше, но была перерезана шлюзом. Я посмотрел на него: где-то за ним Тамара, я стремился найти ее, но продолжал идти за Абрайрой. На этом уровне коридоры шире, чем внизу, комнаты дальше друг от друга. Наша комната выглядела не очень хорошо. Кубической формы, с низким потолком; пластиковые ящики с обивкой вдоль трех стен. На одном мой тиковый сундук с открытой крышкой, оттуда торчат коробки сигар и бутылки. Справа от входа небольшой туалет без двери; слева водопроводный кран и розетки для подключения к компьютеру. Болтами к потолку прикреплены пять коек, на стенах портреты пап. Абрайра легла на койку и закрыла глаза. Я встал у входа в туалет, готовый ударить ножом всякого, кто попробует на нее напасть.
Абрайра открыла один глаз.
- Ты так и будешь лежать? - спросил я, сердясь, что она не хочет спастись.
- Вероятно, - ответила она.
Я прислонился головой к стене, прислушиваясь, нет ли звуков преследования.
Она какое-то время смотрела на меня.
- Анжело, убери нож, - озабоченно сказала она. - Ты меня пугаешь.