Я вспомнил зеленые холмы Панамы, заход солнца над озером за моим маленьким домом в Гатуне, большие корабли, плывущие по озеру в порт Колон и в Панами-сити. Вспомнил, как стаи голубых и зеленых канареек играют в кустах у меня на заднем дворе. Я оставил все это, и теперь мне вдруг пришло в голову, что я оставил это ни из-за чего. Я мог забрать Тамару к повстанцам в лесах к югу от Колона, и она дала бы им информацию. Результаты были бы те же. Социалисты были бы отброшены от наших границ, а я мог бы жить в Панаме всегда - свободно, мне бы ничего не угрожало. Если бы не убил Эйриша. Я должен был оставить Эйриша живым, переправить Тамару к повстанцам, а самому вернуться домой. Но мне никогда не приходило это в голову. И снова мои иррациональные действия заставили меня подумать, что я сошел с ума. А может, я просто глуп? - подумал я. В молодости раз в две или три недели я замечал, как глуп был в это самое время год назад. Но теперь мне пятьдесят девять лет, и я больше не оглядываюсь и не думаю, как глуп был в пятьдесят восемь. Но, может, снова нужно это делать?
Больше всего мне хотелось оказаться в Панаме. Но даже если я вернусь после победы над ябадзинами, я проведу в полете сорок пять земных лет. И Панама станет совсем другой. И я понял, что хоть победа в Панаме меня радует, теперь она ко мне не имеет отношения. Я ничего от нее не выиграю. Все это могло случиться на маленькой планете, о которой я никогда не слышал.
Мавро сказал:
- У этой социалистки, должно быть, была важная информация. Она принадлежала к их высшим эшелонам. Помнишь, как Гарсон спрашивал тебя, чем она занималась в разведке? И он еще сказал, что знал: у социалистов есть кто-то с ее способностями.
- Помню, - ответил я.
- А какие способности он имел в виду? Я понял по его взгляду, что он знает о ее работе в разведке, но что это за способности?
Я подумал об этом.
- Понятия не имею. И не думаю, чтобы Гарсон стал обсуждать это с нами.
В глубине души я знал, что Тамара пришла в себя. Как она выздоравливает, насколько полно восстановилась ее память? Помнит ли она меня, понимает ли, что я принес ей в жертву? На время я потерял желание искать ее, я был удовлетворен и желал ей добра.
Но когда я сознательно попытался разорвать связь с ней, неожиданно почувствовал, как у меня над головой расправила крылья большая темная птица, и я ощутил страх: птица готова ударить.
8
Этим утром мы миновали орбиту Плутона и вышли за пределы Солнечной системы. Японцы держали нас в строю, пока корабль корректировал курс, выпускал огромные ракеты, составлявшие большую часть его массы, расправлял плавники заборных устройств. Японцы очень драматизировали ситуацию, и я подумал, что должно произойти нечто значительное, однако ощутил только легкую дурноту - всего на секунду, затем толчок, когда сила тяжести увеличилась с 1,35 до 1,45 "g".
Наши тела еще не приспособились к новой силе тяжести. Конечно, это не сокрушительный вес четырех или пяти g, когда воздух застревает в легких, кровь отливает в ноги, а кости ноют так, словно при первом же движении лопнут. Ощущение такое, словно медленно погружаешься в пол; тяжесть кажется невыносимой, потому что постоянно увеличивается. Мои мышцы окрепли, излишний жир я сбросил. Однако я испытывал усталость. Казался себе изношенным и хрупким. Мы пытались уговорить самураев дать нам день для празднования. Но на самураев не произвели впечатления мелкие победы наших друзей на Земле.
Надевая защитное вооружение, я все время ждал, что Абрайра подбодрит нас, но она только сказала:
- Надеюсь, вы готовы к новому туру по аду.
Мавро одевался без своей обычной мрачной улыбки, а у Завалы глаза блестели, как у сумасшедшего. Всю нашу маленькую группу охватила подавленность. Мы оделись, заняли свои места в машине, и Кейго подключил нас.
"Сценарий 66. Дальний патруль".
Я увидел зрелище, внушавшее надежду, - этого уже много дней не было. Поскольку мы перешли от средних патрулей к дальним, значит увидим новые места; это означает также, что мы совершенствуемся и получили повышение, несмотря на свои постоянные проигрыши.
Сценарий перенес нас в самую страшную пустыню, какую мы видели на Пекаре, плоскую равнину с растрескавшейся поверхностью, твердой, как бетон, и тянувшейся во все стороны, насколько хватал глаз. Никакой растительности. Нет даже камней и скал. Только мерцающая жара пустыни создавала видимость облегчения: на расстоянии нагретые пространства казались озерами. Мы на самой высокой скорости неслись по этой равнине, и судно не гремело. Словно летишь по асфальту.
Ябадзинов мы заметили на востоке на расстоянии в десять километров: солнце отражалось от металла их машины. Будет дуэль на открытой местности, проверка самых основ нашего мастерства, малоприятный сценарий. Абрайра направилась прямо на юг, а ябадзины попытались перехватить нас. Напрасно. Они могли выйти на наш курс километра за два до нас, и так оно и произошло. Мы целый час уходили от них, не дали им быстрой победы, все немного повеселели, и Мавро даже начал рассказывать анекдоты. Но тут мы оказались в удивительном каньоне.
Как будто весь остальной мир отстал. Раскрашенные в красное, желтое и белое горы виднелись в дымке в семи километрах от нас, а поблизости поднимались обветренные каменные столбы. Словно поджаренная поверхность Пекаря раскололась, оставив только камень. Я видел на Земле Большой Каньон, но по сравнению с этим он просто трещина. Дальний край его нам не был виден - только бледно-фиолетовое небо и облака на расстоянии.
Вначале огромный каньон показался непреодолимым, но прямо под нами видно было, что местность опускается не вертикально: есть множество склонов и карнизов в скале, и все они очень древние и выветренные. Если повезет, мы можем спуститься на дно каньона.
Абрайра сказала:
- Я за то, чтобы попробовать спуститься. - Ябадзины догоняли нас, и я подумал, разумно ли мы поступаем, но Абрайра продолжала: - И так как я водитель, имеет значение только мой голос. - И она направила машину вниз.
Следующие пять минут продолжалось едва контролируемое падение, мы скользили под углом в сорок градусов, постоянно набирая инерцию, с одной стороны каменная стена, с другой обрыв. Я бросил ружье, зацепился за перекладину сидения ногами и впился в поручень.
Перфекто нервно рассмеялся.
- Я вам говорил уже, что боюсь высоты?
Мавро ответил:
- Не так плохо. Когда ударишься о дно, ничего не почувствуешь.
Абрайра разрывалась между необходимостью уходить от ябадзинов и желанием спускаться помедленней. Машина шла быстро, слишком быстро. Мы оказались на американских горках и чуть не упали в обрыв. Перфекто стонал. Он так вцепился в рукояти своей пушки, что случайно выстрелил в скалу над нами, и поток гравия обрушился нам на головы. Машина идет на воздушной подушке, поэтому ей трудно даются крутые повороты. Мы повернули и обнаружили, что дорога заканчивается тупиком. Абрайра дала полный назад, на такой крутом спуске двигатели только взвыли и машина продолжала скользить вперед. Мы с Завалой прыгнули за борт. Перфекто сидел за передней пушкой, и у него не было возможности выпрыгнуть, Абрайра не могла выбраться из сидения водителя. А Мавро как будто не хотел.
Они пронеслись по карнизу и свалились. Перфекто кричал:
- Ах! Ах! Ах! - словно задыхался.
А Мавро только сказал:
- Не так плохо.
Я крикнул:
- Прощайте, друзья!
И тут они ударились о камень. Я подошел к краю обрыва и посмотрел вниз.
Машина несколько раз перевернулась и остановилась в узкой долине. Еще два поворота, и она свалилась бы со следующего обрыва. Но и первое падение было долгим.
Завала рассмеялся. Я вспомнил последние слова Мавро и присоединился к Завале. А тот лег на камень и хохотал, держась за живот.
Насмеявшись, он сел и спросил:
- Анжело, где твое ружье?
- Осталось в машине.
Он протянул мне свое. Ствол погнулся, использовать его больше нельзя.
- А я упал на свое, - сказал Завала. - Как ты думаешь, долго мы продержимся, если нападем на ябадзинов с голыми руками?
- Секунды три, - ответил я.
Завала рассмеялся.
- Si. Я тоже так думаю. Как ты хочешь умереть: поджариться или упасть? - спросил он, потом пробежал два шага и бросился с обрыва. Когда он ударился, я услышал легкий треск.
- Надо подумать, - сказал я, ни к кому не обращаясь.
У меня не менее десяти минут, прежде чем ябадзины сюда спустятся, достаточно времени, чтобы выработать план. Но чем больше я думал, тем больше мне казалось, что никакой план мне не нужен. Если ябадзины будут спускаться быстро, они упадут с того же обрыва. Может быть, мне даже повезет и никто из них не сумеет спрыгнуть. Мне нужно только спрятаться где-нибудь выше в расщелине и подождать, пока они проедут.