- Еще бы не видеть, когда меня чуть камнем не шибануло. Да и синяки твои тому доказательство.
- Синяки к делу не пришьешь. А ты свидетель. Все приятней, что хоть не один знаешь...
В общем, сдал я его в больницу и помчался к мельнице. А там возле разбитой машины уже милиционер на мотоцикле. (Удивительное у них чутье на происшествия.) И уже дверцу открывает, рулетку достает, блокнот свой, хочет акт составлять. И вроде бы даже собирается Серегину машину в свое ГАИ тащить. Пришлось мне всю свою дипломатию в ход пустить.
- Дорогой, - говорю, - и любимый товарищ милиционер. Неужто в вашей конторе происшествий не хватает, что вы еще одно хотите на себя повесить? Здесь не трасса, не дорога проезжая, скорость никто не превышал, да и вовсе не было никакой скорости, претензий никто не предъявляет. Неужели, говорю, - хозяину возбраняется под настроение свою колымагу в металлолом отправить?
А милиционер есть милиционер, ему нужно, чтобы инструкции не пострадали.
- А ежели, - говорит, - он пьяным был за рулем? А ежели подфарники не горели? А ежели люфт у руля?..
- Какой люфт? Он ведь не по земле двигался, а по воздуху, по вертикали. Оттуда и свалился, сверху. А воздушные дороги - это уже не компетенция автоинспекции.
Вроде убедил. Но тут у милиционера любопытство взыграло. Пришлось объяснять ему все как есть. <А>, - думаю, - бояться? Поверит - другом будет, не поверит - опять же реклама не помешает>.
Договорились на том, что машину мы пока отвезем в сарай, запрем и опечатаем, чтобы никто ничего в ней не тронул. До случая, если вдруг, как выразился милиционер, откроются дополнительные обстоятельства. Что доложит он о происшествии, как полагается, и наведается в больницу и ко мне домой.
Все устроилось нельзя лучше. Вот только с Сергеем было плохо. Не знаю, как там по-медицинскому, а по-человечески тошно было нам обоим: не пускали меня к нему рассказать-успокоить. Пришлось опять использовать дипломатию, теперь уже с нянечкой, что его сторожила. Нянечки, известное дело, народ более сговорчивый, чем главные доктора. Пустила она меня на минутку. Ну а где минутка, там и пять - это же известно. Просидел я возле Сереги с полчаса, все рассказал в подробности.
- Это, - говорил Серега, - все из-за кошки-мерзавки. Испортила мне один аккумулятор, вот мощности и не хватило.
- Ничего, - успокоил, - ты только выздоравливай. Теперь я твою квартиру пуще глаза сторожить буду.
- А что толку? Машины-то нет. И денег нет.
- Ты, главное, не горюй. Как-нибудь выкрутимся. У меня там есть в заначке маленько. На мотоцикл копил.
Обрадовал его. Руку мне пожал как-то по-особенному.
- Ты, - говорит, - Пантелеич, если б не слесарем был, непременно вышел бы в изобретатели. Есть в тебе этакое... самоотречение, что ли? Ведь все новое на самоотречении замешивается и без него ничего не начинается...
Так и сговорились мы с ним. А когда двое сговариваются на доброе дело, это ж сами понимаете... Выйдет Сергей из больницы, купим мы другую машину и посмотрим, какой он, наш двор, с высоты. А потом отправимся в контору, которая изобретениями занимается, поставим автомобиль прямо на крышу, и пусть тогда попробуют не поверить. Пусть только попробуют...