- Лучше обсудить этот вопрос не в столь растерзанном виде, - сказал он. Правда, Камеас выглядел достойно, но то был Камеас. - После завтрака у нас будет достаточно времени, - твердо закончил Автократор.
Позавтракав, они вчетвером собрались в кабинете и принялись гадать, кому понадобилось сбросить с трона Автократора Видессии. Имя Курикия всплыло едва ли не первым. Как и имя его жены, Февронии.
- Скорее всего, она возмущена нашим браком даже больше, чем ее муж, рассудительно заметила Лиция.
- Спасибо за напоминание, - сказал Маниакис. - Боюсь, мне это не приходило в голову.
- Просто мне хочется, чтобы ты долго, очень долго сидел на троне, ответила Лиция. - У меня на то имеется множество важных причин.
- Если уж говорить о причинах, величайший, - заметил Багдасар, - то Агатий наверняка имеет или думает, что имеет, достаточно причин желать, чтобы ты своего трона лишился.
- Пожалуй, - согласился Маниакис. - Что ж, экуменический патриарх обладает весьма бойким пером. Добыть образец его почерка не составит труда.
- Высокочтимый Цикаст, - высказал следующее предположение Камеас.
- Хорошо, его тоже проверим, - кивнул Маниакис. - Хотя я буду очень удивлен, если он окажется замешан. Может, генерал и подумывает о троне, но, по-моему, он предпочел бы, чтобы этот трон сам упал ему в руки.
- Он очень скрытный человек, - продолжал настаивать Камеас, - а такие люди заслуживают самого пристального внимания.
Интересно, подумал Маниакис. Евнухи издавна пользуются репутацией людей хитрых и неискренних. Но может быть, они становятся такими лишь в ответ на подозрительность других?
- Друнгарий! - брякнул Багдасар. - Фраке. Маниакис приложил максимум усилий, чтобы не расхохотаться. Если кто и был вне подозрений, то именно Фраке. Тем не менее он кивнул. Даже самые открытые люди порой притязают на многое.
- У высокочтимого Трифиллия немало родственников, - сказал Камеас. Кое-кто из них мог не простить тебе его гибель.
Что ж, могло быть и такое, подумал Маниакис. Хотя с родней Трифиллия он был едва знаком.
- Надо не упустить из виду вдову Генесия, - напомнил он. - Конечно, она заточена в монастырь, но нет такой мышиной норы, которую можно законопатить раз и навсегда. Письма приходят в монастыри, письма оттуда уходят... - После этих слов воцарилось молчание.
- Больше никого? - спросил наконец Багдасар. - Если нет, нам следует добыть образцы почерка названных лиц либо какие-нибудь предметы, которыми они часто пользовались.
- У меня не выходит из головы еще один человек... - Маниакис немного помедлил перед тем, как продолжить, и взглянул на Лицию:
- Если мы не назовем его имя, чуть позже это сделает твой брат. Думаю, раз дело обернулось таким образом, его назвал бы даже мой отец...
- Ты имеешь в виду Парсмания? - Лиция назвала брата Автократора избавив от такой необходимости самого Маниакиса.
- Да, - вздохнул он. - После нашей ссоры я видел, совсем недавно, как он вел какой-то серьезный разговор с неким человеком, которого я принял за Курикия, хотя поклясться именем Фоса в том, что это был именно мой бывший тесть, я все же не решусь. Багдасар, мы должны быть очень осторожны! А тебе, исследуя образец его почерка, да и потом тоже следует хранить тайну, ибо, если мой брат узнает, что я его подозревал, он почти наверняка замыслит недоброе. Даже если прежде был в этом неповинен!
- Величайший! Маг, разглашающий доверенные ему тайны, очень скоро оказывается без клиентов, - ответил Багдасар. - А иногда и магом без головы. Тем не менее, согласно твоему распоряжению, я буду соблюдать особую осторожность. Думаю, не меньшую осторожность надо соблюсти, добывая образец почерка твоего брата.
- Это как раз несложно, - сказал Маниакис. - В архиве сохранились письменные приказы, которые он отдавал авангарду во время похода на Аморион. Их можно взять оттуда так, что он ни о чем не узнает.
- Прекрасно, величайший, - кивнул Багдасар. - Как только в моем распоряжении окажутся соответствующие бумаги, я сразу приступлю к делу и вскоре выясню, виновны ли написавшие их люди в попытке покушения.
- Уверен, что в резиденции найдется немало пергамента, исписанного Курикием и Агатием, - заметил Маниакис. - Начинай с них прямо сейчас. Письма от Абиварда также хранятся здесь. Если ты можешь как-то использовать кусочки сургуча с оттисками его печати - они в твоем распоряжении.
- Неплохо бы спросить у стражников, не интересовался ли кто совсем недавно здоровьем величайшего, - вставил Камеас. - Разумеется, ни ты, ни я не сделали бы подобной глупости, но кто знает... Нельзя недооценивать способность даже самых умных людей совершать порой самые идиотские поступки.
С этим не стал бы спорить ни один разумный человек, проведший на троне хоть пару недель. Тая в душе надежду, что загадка может распутаться сама собой, словно рукав дешевого шерстяного платья, в котором порвалась одна-единственная нитка, Маниакис поспешил ко входу в резиденцию. Однако, по словам стражников, в последнее время здоровьем Автократора никто не интересовался. Ни прямо, ни косвенно. Он опять вздохнул. С того времени как он натянул алые сапоги, перед ним не вставало ни одной легкой задачи. Наверно, так будет и впредь.
Собравшись отправиться назад и сообщить, что сообщать нечего, он увидел отца.
- С тобой все в порядке, сынок?, - спросил старший Маниакис, подойдя к младшему. - Слуги наперебой рассказывают какие-то ужасы.
-Неудивительно. Но я пока жив-здоров.
И Маниакис объяснил отцу суть случившегося.
К концу рассказа лицо старшего Маниакиса потемнело от гнева.
- Пусть провалится в ледяную преисподнюю тот, кто замыслил подобное дело! - яростно громыхнул он. - Это куда более мерзко, чем нанять убийцу, ибо колдуну даже не надо приближаться к своей жертве, чтобы прикончить ее! У тебя уже есть кто-нибудь на подозрении?
Маниакис перечислил имена. Выслушивая их, отец утвердительно кивал, пока не прозвучало последнее имя:
Парсманий. Лицо старшего Маниакиса на мгновение исказилось от боли, затем он вздохнул и снова кивнул:
- Да, приходится брать в расчет и его. Ведь он долго жил вдали от нас, а когда вернулся, ситуация в столице явно пришлась ему не по нутру. Видит Господь наш, как мне хотелось бы, чтобы ты ошибся!
- Мне тоже, - ответил Маниакис. - Как ты знаешь, большой привязанности друг к другу мы никогда не испытывали, но все же он мой брат!
- Как только ты об этом забудешь, значит, ты уже сделал громадный шаг прямиком к ледяной преисподней, - сказал старший Маниакис. - Багдасар уже занялся выяснением того, что тебе необходимо? Как скоро он сможет сказать хоть что-нибудь?
- Он начнет действовать, едва мы предоставим ему образцы почерков всех, кто мог быть замешан в покушении, - ответил Маниакис. - Мы либо возьмем написанные их рукой старые бумаги из архивов, либо устроим так, чтобы получить от них новые. В архиве есть и несколько старых приказов Парсмания.
- Да, ты вынужден так поступить, сынок, - снова вздохнул старший Маниакис. - Но какое же это грязное занятие! Иногда я спрашиваю себя, не лучше ли нам было спокойно остаться на Калаврии, пропустив мимо ушей слезные призывы столичных вельмож!
- Я тоже часто об этом думаю. - Теперь настала очередь Автократора тяжело вздохнуть. - Возвращение назад после всего случившегося может оказаться нелегким делом, но возможность оказаться там, где никто не будет составлять против тебя заговоры, - большой соблазн!
- Если мы действительно вернемся, кое-кто все же может устроить против тебя заговор, - пробормотал старший Маниакис.
Он не называл имен, но Автократор тут же вспомнил о Ротруде. Если она до сих пор не вышла замуж, то может приревновать его к Лиции и уж наверняка захочет устроить судьбу Таларикия. В таких случаях уроженцы Халоги, по обычаю своей родины, склонны прибегать к простому, бесхитростному убийству. Маниакису вдруг захотелось бросить все и прыгнуть в морские волны. Там, по крайней мере, никому, кроме рыб, не будет до него никакого дела.
В дверях уже некоторое время маячил Камеас, дожидаясь, пока его заметят.
- Слушаю тебя, достопочтеннейший, - сказал Маниакис.
- Твой маг Багдасар уже проверил один из документов, написанных святейшим Агатием, а также частицы оттисков печати Абиварда, - ответствовал Камеас. - Он пришел к выводу, величайший, что ни один из вышепоименованных не имеет никакого отношения к покушению на твою особу. Теперь маг приступил к обработке образца почерка высокочтимого Курикия и, памятуя о высказанных тобой подозрениях, интересуется, не пожелаешь ли ты присутствовать при завершении сего процесса.
- Хорошо, иду, - сказал Маниакис, радуясь любой возможности оторваться от мыслей о перспективах отношений с Ротрудой. - А ты, отец?
- Нет уж, уволь. Я останусь здесь, - ответил старший Маниакис. - То, чем занимаются волшебники, часто приносит пользу. Но меня никогда не интересовало, как они это делают, ибо сам я все равно ни на что подобное не способен.
Автократор отлично понимал, что ему тоже не суждено овладеть искусством магии. Но, в отличие от отца, он все еще был любопытен. Как только он вошел в комнату, где трудился Багдасар, маг сразу предъявил ему клочок пергамента с какими-то каракулями, печально повествовавшими о нехватке денег в казне.
- Это действительно написано рукой высокочтимого Курикия? поинтересовался он.