– Пара стволов лишними не будут, – сказал я и проворно пополз к лестнице, раздвигая обломки мебели. Высвечивая фонариками захламленные ступени и поливая их свинцом, сталкеры продолжали удерживать оборонительную позицию. Натиск военных не ослабевал. Правда, швырять гранаты они больше не решались – видно, боялись обрушения перекрытий, – но серьезно огрызались из автоматов. К нам подскочил Чижик и осведомился: – Из «Бульдога» вжарить?
– Я те вжарю, – заворчал Дрой, вщелкивая патроны. – Вали в тыл, фуражиром будешь… И бухло готовь! Или за победу вместе выпьем, или помянешь грамотно, если выживешь.
Чижик обиженно надвинул шлем на лоб, но пререкаться не стал. Попасть под горячую руку и словить зуботычину бармену явно не улыбалось. Он опустил плечи и шагнул в сторону, уступая дорогу габаритному Ерофею. В руках вышибала держал «Отбойник» – оружие редкое и зверски убойное в ближнем бою. Гладкоствольный дробовик на револьверной схеме изредка пользовали «долговцы» и военста-лы для зачистки закрытых помещений от мутантов. Я и не знал, что в арсенале Фоллена есть такая хреновина.
Выстрелы стихли. Ерофей, придерживая «Отбойник» под здоровенный круглый магазин, отодвинул длинным стволом Лёвку. Крякнув, перехватил оружие за переднюю рукоятку, прицелился в проход. Мы расступились, готовые в случае необходимости прикрыть эту ходячую пушку.
Ерофей сипло втянул через фильтры в легкие побольше воздуха и громогласно провозгласил:
– Ну шо, говнопедерасты ссаные, мундиры не жмут? Или у вас корсеты под кителями, шоб сиськи не висели? Пока вы друг другу попки ершили, пузаны волосатые, я ваших сестричек и маток трошки… Далее тирада переросла в столь чудовищные оскорбления в адрес военных, что даже стреляные сталкеры с удивлением повернули головы к вышибале, а эстет Гост вскинул чернявые брови, да так и оставил их в приподнятом положении.
После того как Ерофей закончил, во всем баре повисла жуткая тишина. Стало слышно, как мерзко потрескивает под чьим-то берцем стекляшка. Пыль почти осела, и воздух словно бы замер вместе со всеми бродягами в ожидании реакции обалдевших солдат.
– Теперь нам точно крышка, – нарушил молчание Погуляй, улыбаясь под маской во всю рожу. – Даже не знаю, возможно ли придумать более виртуозную провокацию, чем та, которую я только что имел честь слышать. Потрясающе, Ерофей. Гениально.
Дымовая шашка влетела в помещение за мгновение до того, как раздались тяжелые шаги, и на лестнице появился боец в экзоскелете с шестиствольным пулеметом наперевес. И как он только умудрился сюда протиснуться? Вазелином, что ль, намазали, прежде чем запихивать в узкий проход?
Стволы были раскручены заранее, и солдату оставалось лишь нажать на спусковой крючок, что он и сделал без особого промедления. Лента дрогнула, и в зал ворвался настоящий свинцовый ураган.
Хорошо, что Ерофей успел выстелить мгновением раньше, и зажигательная дробь огненным шквалом ударила спецназовца в грудь, лишив равновесия. Он завалился на спину, невольно задрав рычащий пулемет вверх – поэтому основная часть смертоносной очереди ушла в потолок и превратила вентиляционный короб в жестяное месиво. Ерофей от скользнувших по груди пуль отступил на два шага, чуть не выронил «Отбойник», но сумел удержаться на ногах. С ревом он выпустил в жужжащий сервомоторами экзоскелет еще несколько зарядов – солдат вздрогнул и закричал, объятый огнем. Его хотели подхватить и вытащить из сектора обстрела, но мы с Зеленым не позволили этого сделать. Я под прикрытием подбежал к задыхающемуся противнику, сунул ствол автомата в шейное сочленение и без лишних сантиментов нажал на спуск. «Калаш» коротко дернулся, обрывая мучения бойца, полыхающего в своей раскурочен-ной скорлупе, как сойка в гриле.
Дымовая шашка меж тем полностью отработала. Помещение заполнилось густым дымом, видимость сократилась до пары метров. Ориентироваться теперь стало гораздо труднее, ибо в моем шлеме не было встроенного прибора ночного видения.
В зал вот-вот должны были ворваться разгневанные речью Ерофея штурмовики, и на то, чтобы хоть как-то реорганизовать оборону, у нас оставались считанные минуты. – Дрой, Гост, – позвал я. Сталкеры откликнулись с разных сторон. -Ну? – Слышу тебя, родной.
Я постучал прикладом по металлической стенке бочки.
– Помогите спихнуть эти канистры на лестницу! Ну-ка!
Мы вместе навалились на тяжелые резервуары с водой, сдвигая их к проходу, кантуя, роняя на пол с глухим металлическим громыханием. Завидев наши потуги, на помощь пришли Погуляй и Чижик. А когда новая баррикада была почти готова, даже сам Фоллен не побрезговал подкатить последнюю емкость. Все это время Ерофей стоически прикрывал нас: оглушительные залпы из «Отбойника» не позволяли атакующим высунуться из глубины лестничного пролета. С каждым выстрелом грузную тушу вышибалы все сильнее отодвигало назад, и я заподозрил, что виной тому не только внушительная отдача пушки, но и ранение.
– Готово! – провозгласил Фоллен, отдуваясь, будто не одну бочку прикатил, а полдюжины. – Минут пять бы еще продержаться, а, касатики!
– Убавь патриотизм, – грубо посоветовал ему кто-то из сталкеров. – Все твое логово сейчас раскурочат, не расплатишься ведь.
Сквозь дым я заметил на лестнице силуэт, слегка подсвеченный прыгающими язычками пламени. В сумраке разглядеть нападающего не удалось, но вектор движения я определил точно и пустил короткую очередь на опережение. Пули, взвизгнув, срикошетили в стенку, не причинив ретивому военному особого вреда, но изменив его траекторию. Он упал на одно колено, развернулся и открыл ответный огонь на звук. Профи. И бронька отменная.
Я сменил позицию: бросился к ближайшей бочке и замер за ней, слишком поздно сообразив, что уязвим с фланга. Когда я увидел в задымленном воздухе рубиновый росчерк луча ЛЦУ, дергаться было уже поздно. Второй штурмовик ворвался в зал сразу за первым и всадил бы мне в бок пулю из «Винтаря», если бы на пути не оказался Ерофей. Когда звук выстрела уже долетел до сознания, я понял, что грубоватый мордоворот спас бродягу Минора ценой дырки в собственной шкуре.
Энергии пули оказалось достаточно даже для тяжелого Ерофея. Вышибалу толкнуло в мою сторону, и я еле успел поддержать плечом его тушу. Зарубцевавшаяся рана немедля отозвалась тупой болью. Гост с Дроем одновременно пальнули из «Потрошителей» и впечатали бравого вояку в дверь кладовой, но легче от этого не стало, потому как через баррикаду продолжали прорываться штурмовики. Активная фаза перестрелки сталкеров и спецназовцев длилась минуту, не дольше. Несмотря на то, что мы «играли от обороны», силы были не равны. Когда я подтаскивал раненого Ерофея к спуску в подвал, то в зале уже прочно обосновались двое военных. Юра Погуляй с соратником из клана Лося продолжали яростно отстреливаться, но шансы на успех стремительно таяли.
Чижик с Фолленом уже ретировались в нижние помещения, видимо, надеясь устроить там последний оборонительный рубеж перед капитуляцией и выдачей распотрошенного черномордого. Хотя лично у меня были серьезные сомнения насчет того, что солдафоны после проявленной дерзости захотят мирно урегулировать конфликт.
Пуля хрястнула над головой, сорвав с крючка поварской фартук и впившись в полку с утварью. Половники, терки, миски рухнули вниз звенящим водопадом. Я изо всех сил потянул раненого на себя, чтобы его не завалило посудой, и в последний момент отдернул руку: в щель между плитами, разрубив линолеум, воткнулся разделочный тесак. Туда, где только что находилось мое запястье.
Гост, Дрой и Зеленый юркнули за угол раскурочен-ной барной стойки.
– Плох? – справился Дрой, скользнув взглядом побезвольно запрокинувшему голову Ерофею.
– Хрен его знает, – сказал я, отшвыривая тесак и протаскивая грузное тело еще на полметра. – Надо скорлупу снять, чтобы понять, куда ужалило. – Потащим вниз?
– А больше некуда! Хватайте его под мышки, я прикрою.
Приклад привычно уперся в плечо. Палец нащупал знакомую ложбинку спускового крючка. Плавный выдох. Чик.
И затворная рама снова завела свою страшную песню, плюясь вбок горячими гильзами, а мушка заплясала над прицельной планкой танец смерти.
Одного из занявших позицию стрелков мне удалось снять, но в это время на полу завертелась очередная дымовая шашка, шипя аэрозольной струей. Все, теперь точно пора сваливать.
Я ссыпался вниз по лестнице, едва не врезавшись в волокущих Ерофея приятелей. Заглянул в каморку Фоллена – пусто. Лишь одиноко покачивается набивший за долгие годы оскомину светильник в виде китайского фонарика. Побежал дальше по коридору, пиная двери, которые услужливо распахивались: ведь им нечем было парировать аргументы армейского берца. Пусто, пусто, пусто…
Возле поворота к лаборатории я чуть было не словил в щи от Чижика, занявшего выгодную позицию в нише за ржавой трубой. В полутьме бармен не разобрал, кто на него ломится, и уже готов был угостить меня свинцовыми пилюлями из старенькой «Гадюки», которую таки решил взять на вооружение вместо «Бульдога», но подоспевший Фоллен двинул ему прикладом по каске, заставив крутануться на месте и выронить автомат.
– Совсем ослеп, поварешка? – прорычал я и довесил Чижику хорошую затрещину.
– Уймись, контра! – Бармен поднял ствол. – Я ж не разобрал.
– Другой бы на моем месте тебя на бабки за такое поставил. Но я же не изверг, правда? Так что просто спишем должок за вчерашний ужин. -Угу.
Гост с Дроем под прикрытием Зеленого и Лёвки втащили за угол Ерофея и сняли наконец с него маску – благо дело, до подвала слезогонка не добралась. Я тоже сковырнул шлем, чтобы хоть чуток проветриться. Вышибала был бледен, покрыт крошечными капельками пота, и от него все еще убийственно несло вчерашним перегаром. У-ух, здоров же этот конь крепенькую глушить! И как он только в таком состоянии сподобился выступить с поистине феерической речью в адрес солдафонов?
Ерофей приподнял веки и со второго раза сфокусировал на мне взгляд мутных глазок.
– Ага, – прошептал он, с трудом раздвинув в улыбке сухие губы, – наблюдаю знакомую лысину.
– Завали хлев, – сурово одернул я раненого вышибалу. – Знаю, что хочется пошутить. Это последствия болевого шока. Но ты помолчи, если жить хочешь. Сейчас мы с тебя снимем броник. Готов?
Ерофей кивнул, поиграл желваками, и его стошнило на пол кровавой желчью. Из ноздрей полезли розовые пузыри. Ой-ой, плохо дело.
Фоллен распахнул дверь лаборатории – откуда донесся запах химикатов, озона и какой-то знакомой еще с детства медицинской гадости. Посыпались громкие возгласы ученого, который занимался анализом. Он трижды проклял день, когда пошел работать в «№ 92», и принялся в грубых выражениях обвинять хозяина бара в том, что теперь его напичканные знаниями мозги похоронят в этом вонючем погребе вместе с тупоголовым сталкерским мясом. Внезапно причитания и упреки стихли: кажется, головожопый получил по зубам. Раздался лязг инструментов, и Фоллен высунулся в коридор.
– Если не смертельно, бинтуй Ерофея, – крикнул он и бросил мне аптечку.
Мы с Гостом осторожно расстегнули лямки, сняли с вышибалы бронежилет, расстегнули комбез и увидели страшные раны. Одну скользящую – под ребрами в районе селезенки, вторую проникающую – рядом с правой подмышкой. Ой-ой-ой, как хреново. Если кишки задело по касательной, то легкое прошибло насквозь. А главное, как не повезло-то бедолаге: обе пули влетели аккурат под край броника.
– Крындец? – спросил бледный как мел Ерофей, не решаясь смотреть вниз. – Минор, ты только не бреши. Если хана мне, так ты пристрели лучше прямо сейчас, а то я трохи боюсь гангрены…
– Кому сказал, хлев завали, – велел я, щедро поливая его пузо перекисью. – Говорливый больно.
– Мне что-нибудь может помочь? – не унимался Ерофей. – Военно-полевая хирургия.
Я содрал с него тельник, обколол раны обезболивающим и еще раз промыл перекисью водорода. Попросил Дроя приподнять верхнюю часть туловища и стал накладывать давящую повязку на грудь. Хорошо, что пуля прошла насквозь, не задев артерий и позвоночника. Правда, ребро одно все же поломала, и костные осколки могли нанести дополнительные повреждения внутри грудины. Хирург мужику нужен, чем скорее, тем лучше.
– Твоя успела уйти перед облавой, – шепнул мне на ухо Ерофей, когда я нагнулся, чтобы обхватить бинтом его спину.
– Что «моя»? – нахмурился я, решив, что у него начинается бред. – Баба твоя, дурак.