Но стало обидно.
- Задумались? - спросил, входя, Иван Фомич. - Приказ уже на машинке. Так что можете приносить трудовую книжку.
- Спасибо, - смутился Михаил.
- Ну, за что тут благодарить! К Урманцеву заходили? Нет? Тогда идите сейчас. Евгений Осипович хотел, чтобы вы сразу же начали думать над его заданием.
"Оказывается, он очень милый человек, - подумал Михаил, выходя из кабинета Орта. - А я бог весть что надумал... Или у меня успел развиться какой-то комплекс неполноценности?"
Сейчас он впервые поверил, что будет работать в этом большом теоретическом институте. До сих пор, из чувства самосохранения, он смотрел на это, как на мыльный пузырь, который вот-вот лопнет. В нем поднялось радостное волнение, и, чтобы как-то выразить нахлынувшее чувство, он быстро-быстро пошел по коридору и, что-то напевая, взлетел по лестнице на третий этаж. Но тревога не проходила. Она затаилась глубоко-глубоко и мешала безмятежно ощутить неожиданную радость...
...Урманцев встретил его приветливо, но сдержанно-деловито. Достал стопку белой бумаги и стал объяснять задание.
- Вы знакомы с современными представлениями о структуре вакуума как некоего средоточия виртуальных частиц?
- Очень отдаленно. Кое-что читал о творящем поле и довольно смутно представляю себе осциллирующий вакуум.
- Для начала этого вполне достаточно... Так вот: мы хотим получить максимально чистый вакуум...
- На меня ложится криостатирование объема?
- Не перебивайте меня... Евгений Осипович хочет осуществить в таком вакууме мощный энергетический разряд... Он рассчитывает, что после этого свойства вакуума существенно изменятся. Понимаете?
- Вакуум перестанет быть вакуумом за счет эквивалентности энергии и массы?
- Дело не только в этом... Точнее, совсем не в этом. Вопрос стоит гораздо шире: о дуализме пространства - времени и массы. Это вам что-нибудь говорит?
- Н-нет... Честно говоря, нет.
- Не беда. Не все сразу. Пока от вас требуется только экспериментальное искусство и дьявольское хитроумие... Нужно убить сразу двух зайцев или поймать двух коней, хотя, если верить пословицам, это порочные методики... Вообще, поскольку глубокое охлаждение вакуумной камеры превращает ее в сверхпроводник, интересно попытаться использовать парение магнита для регулировки. Это дает жесткую взаимосвязь параметров тока сверхпроводника, объема камеры и напряженности конденсатора. Понимаете?
- Нет.
- Простите... Я-то уже над этим думал, и формулировки у меня отштамповались... Смысл же ясен только посвященным... Просто камера будет представлять собой конденсатор. Одна обкладка - сверхпроводник, другая магнит, пустота - диэлектрик. Отсюда напряженность есть функция объема, то есть, по сути, пространства.
- Ясно! Понял! Вот это да!
- Мне тоже это кажется интересным... Помните у Киплинга? "Пора подаваться в свою стаю".
Михаилу стало так хорошо, как давно уже не было. Даже чуть-чуть щекотало ноздри. Он с трудом заставил себя следить за нитью рассуждении Урманцева. Радость искала выхода и мешала сосредоточиться.
- Как у вас прошел разговор с Иваном Фомичом? - неожиданно спросил Урманцев.
- Разговор? Ничего... прошел. А что?
Урманцев ничего не ответил. Михаил почувствовал себя уже не так радостно и безмятежно. Но был не в состоянии анализировать причину внезапного спада настроения. Чтобы преодолеть какую-то беспокойную внутреннюю паузу, он поспешил задать вопрос:
- До какой температуры придется охлаждать камеру?
- Одна тысячная градуса Кельвина.
- Ух ты!
Урманцев улыбнулся и как-то снисходительно и вместе с тем весело посмотрел на Михаила. И это было совсем не обидно, а скорее хорошо, по-свойски.
- Скажите, Подольский, зачем вы стали выступать в цирке? Ну, придумали фокус, а выступал бы себе какой-нибудь дядя. А? И ему хорошо, и вам спокойнее...
...А выступать он стал совершенно случайно. Фактически его вынудили выступать. Работая над "Полетом к звездам", он и мысли не допускал, что осуществит этот полет сам. Не помышлял об этом и главный режиссер цирка. Все началось из-за иллюзиониста. Он быстро привык к монополии на все выдумки Михаила и поэтому заявил дирекции, что хочет оставить номер за собой. Может быть, ему и пошли бы навстречу, так как других претендентов не было. Но... и здесь, как это часто бывает, сработали традиционность и цирковая рутина. Всем почему-то не понравилось, что иллюзионист будет вести сразу два номера. Тем более что "Полет к звездам" обещал быть очень выигрышным. Налицо было и типичное смешение цирковых жанров. Кто-то сказал тяжело и безапелляционно: "Факиры никогда не работали под куполом". И никто не только не произнес максвелловское: "Ну и что?", но и не задал сакраментального вопроса: "Почему?", который, как известно, явился первоначальным толчком и двигателем прогресса.
Даже сам претендент в черном смокинге и зеркальных ботинках не задал такого вопроса. Он пустился в туманные исторические экскурсы и, окончательно запутавшись в весьма приблизительных аналогиях и прецедентах, бормотал что-то маловразумительное о синтетическом искусстве вообще и склоках и завистниках в частности.
- Как же быть? - озадаченно спросил Питерский. - Кому поручить номер?
Воцарилась тишина.
- А почему нужно кому-то поручать? - тоненьким голоском пропела наездница Сашенька Маргаритова (по паспорту Пипко). - В цирке же всегда со своими номерами выступали сами авторы!
- Ну, он же не артист! - выпучил глаза иллюзионист.
- Ну и что же, что не артист! - прокричало одновременно несколько голосов.
- И вообще таланту обучить нельзя. С талантом нужно родиться! добавила Сашенька.
Михаил даже засмеялся, до того нелепой показалась ему мысль о выступлении на арене. Он смутился и начал отказываться, громоздя различные доводы.
Но все почему-то единогласно сошлись на том, что именно он должен выступить с номером. И чем дальше продолжался спор, тем красноречивее и горячее убеждали его взять номер.
"Снижение несоответствия налицо", - механически подумал он и привел последний аргумент:
- Как бы это не помешало мне потом... в моей научной работе, - сказал он, оглядываясь по сторонам.
- Ты смотришь на цирк, как на случайное пристанище? - трагическим шепотом произнес режиссер. - Для тебя это лишь кривлянье, а не высокое искусство? И мы, твои товарищи, только паяцы?!
Михаил прижал руки к груди и, не находя слов, умоляюще переводил взгляд с одного артиста на другого.
- Конечно, для него это случайный и утлый приют, - прогудел забившийся в угол иллюзионист.
И это сняло напряжение и переключило внимание взволнованных сослуживцев на иллюзиониста.
- Так-то вы ему платите за лучшие номера, которые он для вас создал! упрекнул иллюзиониста жонглер Бакланов.
- Лучшие? - пригнулся иллюзионист. - Мне кто-то создал мои лучшие номера?!
- Успокойтесь, товарищи! Успокойтесь! - Режиссер поднял руку. - Все же ясно. Подольский выступит со своим номером сам. Ведь ты же согласен, Подольский?
- Н-но я не умею... Я никогда не выступал...