СЕТЕПЕРЕДАЧА/СПОРТ: "Фашизм Тела". Спортсмен, выигравший процесс в суде, убит на тренировке
(изображение: Ноут около здания суда после победы)
ГОЛОС: Эдвард Ноут, выигравший в суде право играть в местной футбольной команде, был убит на второй день тренировок. Мистер Ноут утверждал в суде, что подвергся дискриминации из-за типа своего тела и только поэтому команда отказывалась предоставить ему возможность пройти тест. Пенсакольские (* город во Флориде на берегу Мексиканского залива) Рыбные Бароны обязаны соблюдать антидискриминационные законы ООН, потому что их стадион построен на местные налоги, и представители команды сделали скорбные лица на похоронах, но некоторые игроки на условиях анонимности высказались в том духе, что "он получил то, что заслужил".
ИГРОК КОМАНДЫ (анонимный): "Если ты весишь сто двадцать фунтов, иди играй со школьниками. Неужели ты можешь бегать с парнями, которые весят в три или четыре раза больше тебя? Ничего удивительного, что его крошечная дурацкая задница лопнула. Детишкам в профессиональном футболе ловить нечего."
ГОЛОС: Тридцативосьмилетний Ноут, объявивший современный спорт бастионом "телесного фашизма", во время тренировки оказался под кучей игроков и задохнулся. Семья Ноута потребовала расследования обстоятельств его смерти.
– МИНУТОЧКУ, Ольга. – Женщина, конечно незнакомая, но говорившая фамильярно, как старая подруга, протянула ей призывно дымящуюся чашку кофе. – Я слышала, что ты опять работаешь на Джи Корпорэйшн. Это должно быть невероятно интересно – ты наверняка слышала новости. Как там дела?
– Мне запрещено говорить обо всем, связанном с работой.
Женщина улыбнулась. – О, конечно, конечно – я это знаю. Но я же не пытаюсь узнать у тебя какие-то секреты. Просто... что это такое? Она действительно занимает весь остров?
Безусловно уж это знают все, но Ольга осталась непреклонной. – Мне запрещено говорить даже о том, где я работаю.
Женщина нахмурилась. – Ты выглядишь очень глупой, когда так сердишься. Тебе нужно как следует выспаться. Неужели ты работаешь по ночам?
– Мне очень жаль, но мне запрещено говорить обо всем, связанном с работой. – Женщина раздраженно махнула рукой. Мгновением позже комната заколебалась и изменилась, так быстро, у Ольги закружилась голова и ее затошнило.
Уж переходы они бы могли сделать получше, подумала она. Если бы они работали в настоящей сетевой фирме, вроде Оболоса, их бы разорвали на куски за такое качество.
Она терпеливо сидела, пока кто-то, назвавшийся ее родственником, просил принести домой немного всякой ерунды из офиса, как игрушку для детей – вроде липучек или липкой ленты для несчастных детей из бедной семьи, которые должны делать проекты для школы. Ольга вздохнула и в очередной раз начала вежливо отказываться, терпеливо ожидая, пока не закончится череда обвинений в черствости и невежливости.
– Великолепный результат, – сказал мистер Ландро, когда она вышла из голограммной комнаты. Маленький человек с бритой головой, россыпь блестящих камней, вделанных в запястье – пытается выглядеть молодым, подумала Ольга. – Похоже вы действительно хорошо подготовились, а?
Она попыталась улыбнуться. Прошлой ночью она четверть часа изучала огромный пакет требований компании к наемным работникам, прежде чем совершенно ясно поняла, что они хотят. – Да, сэр, – сказала она. – Эта работа очень важна для меня. – И ты даже представить себе не можешь, насколько.
– Как приятно это слышать. И для меня это тоже очень важно. – Кадровик прищурился, внимательно изучая настенный экран. – И ваш послужной список просто великолепен. Четырнадцать лет в Рейчерт Системс – замечательная компания. – Он улыбнулся, но в серых глазах мелькнуло что-то еще. – А теперь расскажите мне еще раз, почему вы уехали из Торонто.
На самом деле это уменьшенная версия того, с кем я говорила, уходя из Оболоса, подумала Ольга, еще один розовый мягкий медвежонок с острыми зубами. Неужели люди Жонглера выращивают их в горшках, как водянистые помидоры? Вслух она рассказала историю, которую придумал для нее Катур Рэмси, а его друзья каким-то образом сумели засунуть в сеть. – Это все из-за моей дочки, Кэрол, сэр. С тех пор как... она разошлась с мужем, ей нужно помогать с детьми, потому что она обязана работать. И она работает очень много. – Ольга покачала головой. Это как конфета. Не так-то просто убедить сотни возбужденных детей сидеть тихо и не бояться Квадратного Бизона. Если бы все это не дело не было так странно и ужасно, она могла бы даже наслаждаться своим маленьким обманом – хотя эти люди корпорации совсем легкая цель. – Вот я и подумала, что если я буду поближе...
– И вы уехали из Великого Белого Севера к нам, в Большой Кайф, – Ландро радостно улыбнулся. – Ну, laissez les bontemps roulez (* пусть царит веселье, фр.), как мы говорим. – Он наклонился вперед, с видом заговорщика. – Но не во время работы, конечно.
Она попыталась сделать вид, что восхищена его непринужденностью. – Конечно, сэр. Я знаю, что такое настоящая работа.
– Уверен в этом. Ну, все в порядке, и я с радостью приветствую вас в нашей семье, Джи Корпорэйшн. – Он протянул ей руку, не вставая, заставив ее наклониться вперед, чтобы пожать ее. – Руководителя вашей смены зовут Мария. Вы найдете ее в двенадцатом корпусе на эспланаде. Идите и познакомьтесь с ней сейчас. Вы готовы начать сегодня ночью?
– Да, сэр. Спасибо большое, сэр.
Он уже начал терять к ней интерес и поворачиваться к настенному экрану, когда он заметил белую полоску на ее шее. – Да, кстати, я хотел спросить вас, – сказал он с обманчивой легкостью, не обманувшей ее ни на йоту, – о этой повязке на шее. Нет ли у вас каких-нибудь проблем со здоровьем, о которых вы не упомянули, миссис Чотило?
Ольга сама выбрала для себя псевдонимом фамилию Александра: ее она не могла забыть ни при каких обстоятельствах. И все-таки ей потребовалась секунда, чтобы придти в себя и сориентироваться в обстановке. – Э, это? – Она коснулась пальцем липкой ленты, покрывавшей ее разъем. – У меня был родинка, и я ее удалила. Она не была канцерогенной или хоть чем-то опасной. Но она... мне не нравилась.
Он засмеялся и махнул рукой. – Я просто хочу быть уверенным, что не беру на работу того, кому от нас нужна только наша медицинская страховка. – Его лицо опять слегка изменилось, угрожающий взгляд мигнул и исчез. – Ольга, запомните, мы не любим, когда нас обманывают. Джи Корпорэйшн большая семья, но и семья должна уметь защищать себя. Снаружи не самый приятный мир.
Снаружи, то есть в пяти километрах о черной башни. – О, я знаю, мистер Ландро, – заверила она его. – Мир полон плохих людей.
– Вы совершенно правы, – рассеянно сказал он, его мысли уже вернулись к предстоящему дню, к маленьким трюкам, ловушкам и потрясениям управляющих среднего звена.
Ольга встала. Она еще шла к двери, а он уже повернулся к ней спиной.
Проходя через площадь за центром ориентации она делала героические усилия, чтобы не смотреть на черную башню, поднимавшуюся вверх на озере. Еще труднее было не чувствовать, что на тебя смотрят, хотя, если подумать, почему кто-то должен тратить время и силу, наблюдая за самым новым из тысяч сотрудников? И почему бы этому новому сотруднику не посмотреть на черную башню, символ корпорации?
Тем не менее она не хотела даже пытаться смотреть на нее, пока не окажется на корабле. Она должна быть суеверной и не расслабляться, иначе тяжелая рука офицера безопасности опустится на ее плечо и на этот раз ей ее будут трясти по-настоящему.
Двенадцатый корпус был ангаром, стоящим прямо на пирсе. Большие суда на воздушной подушке, привозившие и увозившие целую армию персонала и уборщиков, стояли на якоре, небольшие волны заставляли их натыкаться друг на друга. Внутри ангар представлял из себя очень сложный комплекс – склады и раздевалки, сейчас заполненные эхом сотен голосов, потому что как раз сейчас смена уборщиков уезжала с острова.
Мария оказалась огромной и не слишком терпеливой женщиной, с волосами, выкрашенными полихромным серебром, чьи черные корни отчаянно нуждались в отделке.
– Боже мой, еще одна, – сказала она, когда Ольга подошла к ней. – Неужели эти карманные жокеи в Ориентации не знают, что на этой неделе у меня нет времени обучать кого бы то ни было? – Она бросила на Ольгу взгляд, который предполагал, что для новой сотрудницы будет лучше всего немедленно отправиться на берег озера и утопиться. – Эстер? Где тебя черти носят? Возьми новенькую, подбери ей униформу и объясни, что делать. И взгляни, есть ли для нее значок. И если она что-нибудь отмочит, за это ответит твоя задница, ясно?
Эстер оказалась худой мексиканкой, примерно Ольгиного возраста, с девичьим усталым видом и доброй робкой улыбкой. Она помогла Ольге найти подходящую ей серую униформу – платье и кофточку – на полке, протянувшейся от крыла до крыла гигантского, как Боинг склада, потом провела ее через череду усталых функционеров, пока Ольга не получила свой значок и шкафчик в одной из раздевалок. Чем-то все это напоминало школу-интернат для студентов с больными ногами и суставами, сотни черных и коричневых женщин, и совсем мало белых, вроде Ольги, и практически у всех родным языком был не английский.
Пока она переодевалась, слушая, как женщины обмениваются шутками в сырой раздевалке, она почти поверила, что жила так всю жизнь и годы в сети ей только приснились.
– Побыстрее, – сказала ей Эстер. – Корабль уходит через пять минут.
Ольга изучила свое собственное лицо на значке, и еще повернула его, чтобы посмотреть на свой голографический профиль. Я выгляжу настоящей старухой, подумала она. Боже мой, я и есть старуха. И что с этим поделаешь? Она подняла рюкзак, заперла шкафчик и осознала, что скорее всего никогда больше не увидит свою одежду. Быть может я должна была срезать с нее метки, как во всех загадочных историях, которые я видела. Конечно, если бы она действительно собиралась быть женщиной без прошлого, ей бы никогда не проникнуть в корпорацию, потому что ее лицо и настоящее имя безусловно спрятано где-то среди десятков тысяч других личных файлов.
Она подхватила рюкзак под руку и влилась в толпу серых женщин, текущую к пристани.
Из всех странных событий этого самого странного месяца ее жизни, встреча с Катуром Рэмси безусловно стояла у вершины списка. Она свернула с дороги около Слиделла в область для пикников, и, пожалуйста, он сидит на скамье, размахивая ногами – тот самый молодой человек, которой, казалось, несколько дней назад стучался в ее дверь, в тысячах миль отсюда, в другой стране. Он обняла ее, еще один неожиданный поворот событий. Неужели адвокаты обнимают клиентов? Даже такие приятные, как Рэмси?
Потом, когда из-за припаркованного фургона вышел больший белокурый человек, она на мгновение глупо испугалась и даже хуже. Он слишком походил на полицейского, и пока он шел к столу, она была совершенно уверена, что Рэмси выдал ее – быть может ради ее собственного блага, как он понимал это, и ее сейчас арестуют. Вместо этого человек протянул руку, представился майором Майком Соренсеном, и они вместе пошли к машине.
Рэмси, как будто прочитав ее мысли, сказал. – Держитесь – сейчас будет кое-что намного более странное. – Увидев того, кого Соренсен выгрузил из фургона, Ольге пришлось признаться, что Рэмси не соврал.
Они говорили час, по дороге за деревьями неслись машины, но сейчас Ольга помнила очень мало из того разговора. Сморщенный человек, назвавшийся Селларсом, говорил так спокойно и тихо, что вначале Ольга даже немного обиделась, решив, что ее жалеют и считают чуть ли не сумасшедшей. Но через некоторая время она сообразила, что он всегда так говорит – этот болезненно худой человек с изрытой бороздами кожей не может достаточно глубоко вздохнуть и заговорить громко, даже если бы захотел. И когда она услышала то, что он ей сказал, в ней зажглась искра радости и облегчения. До этого она даже не подозревала, насколько была одинока.
– Я все еще не понимаю, почему у вас есть опыт в таких делах, миссис Пирофски, – сказал он ей, – но как бы вы его не приобрели, вы знаете, что делаете. Если бы у меня был день, я бы рассказал вам обо всех странностях, которые обнаружил, изучая все эти дела. Какой бы не был источник ваших голосов, не может быть простым совпадением, что вас притащили к башне Жонглера. Мы хотим объединить наши силы – это даст вам возможность быстро получать ответы, а ответы нужны нам для того, чтобы положить конец этому ужасному преступному заговору.
Сам заговор, как она поняла его из слов Селларса, напугал ее до смерти. И хотя майор оказался военным специалистом, экспертом в вопросах безопасности, она так и не смогла понять его место в крошечном движении сопротивления – и уж совершенно невероятным казалось то, что в каком-то мотеле его ждали жена и ребенок. Кроме того она не слишком понимала, насколько во все это дело был вовлечен Рэмси, знал ли он что-нибудь о заговоре, когда расспрашивал ее в первый раз, но уже то, что она получила на свои вопросы ответы, а не снисходительные взгляды, заставил ее отбросить остатки смущения.
Соренсен грубовато, но очень тщательно, напомнив ей давно умершего отца, просмотрел ее крошечный рюкзак, который она собиралась взять на остров, и добавил ее одну маленькую вещь – серебряное колечко с одним чистым камнем. Искристый камень, объяснил он, совсем на гемма, но линза с передатчиком, спрятанным внутри. Кольцо с камерой.
– С ним мы будем видеть все, что вы сидите, миссис Пирофски, – сказал ей Селларс. Оказавшись в дружеской компании после недель самокопания, добровольной ссылки и одиночества, которое стало еще более жестоким после того, как голоса покинула ее, Ольга с удовольствием осталась бы подольше с Рэмси и другими, но Селларс сказал, что у них совсем нет времени. После того, как он очень мягко подтолкнул ее к вторжению на остров, пообещав, что использует все свои таланты и сделает ее появление как можно более легитимным, ей больше не захотелось спорить.
И он действительно сделал то, что обещал.
Оказавшись на передней палубе вместе с остальными, обдуваемая горячим влажным ветром, Ольга больше не могла сопротивляться искушению и посмотрела на черную башню. Издали она выглядела как средневековый собор, высокий шпиль поднимался над более привычным для взгляда современного человека зданием, но на фоне закатного неба башня скорее походила на черную гору ее снов, странный монолит из черного камня, изогнутые части фасада, изрытые бороздами как лицо Селларса, как будто скорчились от боли – вполне современный стиль.
Выглядит так, как будто давно ждала меня – всю мою жизнь. Но как такое возможно, если я услышала голоса всего несколько недель назад? Тем не менее ей никак не удавалось отделаться от чувства, что она на пороге открытия, к которому так долго шла.
Это то, о чем я думала раньше – внезапно понять суть какой-нибудь религии. Ты знаешь вещи, ты уверена в них – и не имеет знает значения, что или почему говорят другие.
Но большинство религий обещало спасение. От этой черной башни такого ждать не приходилось.
Они причалили в еще одном огромном складе, настолько близком к башне, что пол неба за ним казалось черным. Вблизи башня не казалась такой уж ошеломляюще высокой – хотя наверняка не меньше тысячи футов в высоту – но ее размеры и тяжесть просто подавляли. Она видела ее издали, видела через туманы над заливом, и все равно оказалась не готова к ее сбивающему с толку присутствию.
Это крепость, а не офис, поняла она. Ее создал тот, кто воевал, или собирался воевать. Хотя, может быть, и не против армий.
Она не могла не вспомнить лекции об архитектуре, которые много раз слышала от отца, пока их цирк кружил по всей Европе – он всегда рассказывал о зданиях, оставшихся от фашизма или коммунизма, хвастливого капитализма или бесстыдного империализма. Все они буквально кричали о своей важности, и, несмотря на все свои различия, было в них что-то общее, публичное – то, чего у башни Джи Корпорэйшн не было и в помине. Единственное, что пришло ей на ум, – крепость эпохи Ренессанса в Италии, хотя и намного меньшая, располагавшаяся на острове в центре города и предназначенная для обороны, а не для красоты.
Я никогда не видела офисного здания в миллиарды долларов, которое бы так ясно говорило "Убирайся отсюда", подумала она. И я не обращаю внимание на предупреждение – посвистывая прохожу мимо вывески "Оставь надежду всяк сюда входящий". Что ты делаешь, Ольга?
Но она уже знала ответ.
Эстер нашла ее молча стоящей в уголке и пытающейся собрать мужество, чтобы вслед за галдящими рабочими войти в огромный внешний переход, по которому можно было попасть ко входу в лифты и коридоры небоскреба. – Давай, дорогуша, – сказала она, касаясь руки Ольги и заставив ее подпрыгнуть от неожиданности, – они начали отсчет времени, когда твой значок прошел через дверь. Через десять минут эту станцию закроют и ты потеряешь зарплату за полчаса.
Ольга промямлила извинение и пошла вслед за Эстер. Огромное черное здание, его полированные стены, блестевшие в лучах заходящего солнца, вызывали у ней невероятное отвращение.
– О, но почему у тебя этот рюкзак?
Ольга попыталась сделать вид, что удивилась. – А что в этом такого?
– Предполагается, что ничего нельзя вносить внутрь, – сказала Эстер. – Я думаю, они бояться, что мы украдем или что-то еще в этом роде. – На ее лице появилось недовольное выражение. – И они очень настаивают на этом. О, дорогуша, ты должна была спросить меня. Я бы подсказала тебе оставить его в твоем шкафчике на эспланаде.
– Я не знала. Там только немного еды и лекарств.
– У них есть ящик, и, когда ты входишь на корабль, они просвечивают тебя какими-то икс-лучами или чем-то еще. – Эстер нахмурилась. Ну, нам придется найти место, где можно оставить его. Ты же не хочешь неприятностей в первый же день работы.
Ольга покачала головой. Нет, она конечно не собиралась попадать в неприятности в первый день, но она не собиралась и расставаться с рюкзаком. При быстром осмотре все вещи выглядели совершенно безобидными, но если они посмотрят более тщательно, то ей обеспечено намного более пристальное внимание, чем любому среднему уборщику.
Сунув рюкзак в одно из тех местечек, куда уборщики складывали плащи и другие предметы, не нужные во время уборки, Ольга начала свой первый (и, как она горячо надеялась, последний) день как уборщица в Джи Корпорэйшн. Эстер, Ольга и еще шесть других женщин должны были под надзором местных наблюдателей убирать офисы на Уровне Б, двумя этажами ниже улицы. Ольга слегка волновалась, думая о том, что они работают в большой трубе под поверхностью озера, но вскоре забыла об этом. Более того, у нее не было ни малейшей возможности осмотреться или заняться намного более опасными делами, которые она планировала – огромный объем работы просто подавлял. Аккуратно переступая через колпакообразных роботов-пылесосов, они шли из помещения в помещение, опорожняя мусорные корзины, подметая полы и чистя места общего пользования. Особого внимания требовали туалеты – их требовалось отмыть дочиста. Как самой новенькой в смене, она получала самые неприятные задания, ей приходилась чистить щеткой унитазы и писсуары, и еще заливать их ферментативным раствором, цветочный аромат которого не мог полностью скрыть слабый запах химии. Эстер предупредила Ольгу, что нельзя ни коем случае проливать. Казалось, что это просто экономия, но, случайно капнув на руку, Ольга почувствовала, как кожа загорелась.
Уровень Б оказался шире, чем надземная башня, и в нем находилась сотни офисов. Ночь тянулась долго. Окруженная облаком испарений, слушая странное пение пары других женщин и постоянное чавканье серых роботов-пылесосов, Ольга осознала, как ей повезло, что ее маленькая фантазия жить такой жизнью не стала правдой.
Как они могут выносить это? спросила она себя. Надзиратели смотрят на тебя чуть ли не в упор, как строгие учителя, и некоторые из них не разрешают даже говорить, только шептать. Я всегда думала, что во время такой работы можно поговорить или пошутить с другими бабами, ни с тех пор, как мы сошли с корабля, их как подменили. Неужели компания платит им так мало, что эти женщины бояться потерять даже несколько минут работы?
Ответ появился сам собой, когда она на мгновение остановилась, опершись о стол рядом с одним из туалетов, и стенной экран за ней ожил, активированный ее прикосновением. На экране появился ребенок, сидевший в паруснике, личное фото, использованное как обои, но тут же около нее, как по волшебству, возник один из наблюдателей, толстый человек с тяжелым дыханием, по имени Лео.
– Что вы сделали?
– Ничего. Я... я просто оперлась на стол. Я не хотела...
– Да, не хотела. Где ваш значок?
Она показала ему. Он прищурился и нахмурился, как будто обозлился из-за того, что был вынужден заниматься своей прямой работой.
– Первый день, а? – сказал он. Прозвучало не слишком успокаивающе. – Сейчас я прочитаю лекцию, очень хорошую лекцию. Вы должны не прикасаться ни к чему, кроме того, что чистите. И, если вы хотите сохранить работу, зарубите это себе на носу. Снаружи полным-полно народу, которые будут счастливы получать вашу зарплату. Не прикасайтесь ни к чему. А теперь повторите.
Ольга, усталая и разъяренная, тем не менее была вынуждена сохранять вид испуганной почтительной служанки. – Я никогда не коснусь ничего.
– Верно. Чертовски верно. – Он повернулся заковылял прочь, маленький и толстый защитник законов о частной собственности и неприкосновенности собственности корпораций.
Только поближе к самому концу смены, когда более счастливые уборщики верхних этажей уже могли увидеть блеск рассвета за черными шторами окон, Ольге удалось остаться одной. С разрешения Эстер, она отправилась в еще не чищенный туалет и зашла в самую дальнюю кабинку. Уверенная, что глаза и, возможно, уши следят за каждым ее движением, она спустила штаны и трусы, уселась на унитаз и молча поблагодарила Создателя, что ей не придется говорить вслух. Не размыкая губ она сказала кодовое слово, которое ей дал Рэмси, и мгновением позже услышала его голос в ухе.
– Ольга, как вы? Мы беспокоились о вас.
Она попыталась не засмеяться. Просто работаю как большинство нормальных людей, подумала она. – Все хорошо. Но не было возможности позвонить раньше.
– Я подключен к этому узлу все время, так что не колеблясь вызывайте меня в любой момент, когда я чем-то могу помочь. – В его голосе проскользнула виноватая нотка, которую она раньше не слышала, как будто он думал, что сам толкнул ее в логово льва, хотя на самом деле она сама бросилась в него.
– И? – спросила она, немного дразнясь. Как только ты научишься, говорить не размыкая губ совсем просто, решила она, пока кто-нибудь не испугает тебя заговорив в слух. – Если я окажусь в беде, неужели вы сумеете вытащить меня отсюда?
Рэмси болезненно помолчал. – Селларс хочет поговорить с вами, – наконец сказал он. – Но не отключайтесь, когда он закончит – я хочу сказать вам еще пару слов.
Слабый хриплый голос старого человека оказался на удивление успокаивающим. Кем бы он там ни был, этот Селларс, в этой необычной ситуации он не казался таким уж странным. – Здравствуйте, миссис Пирофски, – сказал он. – Мы все очень рады слышать ваш голос.
– Я думаю, что вы можете называть меня Ольга. Учитывая то, что сейчас я сижу на горшке со штанами на щиколотках, "миссис Пирофски" кажется слегка формальным.
В его голосе послышалась улыбка. – Очень хорошо, Ольга. Я очень рад, что мы можем поговорить опять, хотя и в таких обстоятельствах. Были ли у вас трудности во время собеседования в Ориентации?
– Нет, не думаю. Все прошло очень гладко. Как вы добились этого?
– Сейчас не время для деталей. Вы сумели сохранить ваш рюкзак?
– Да. Правда как раз сейчас его у меня нет, но я могу легко добыть его.
– Отлично. Позвоните мне, когда смена закончится и он будет у вас в руках. Лучше всего вам не находиться там слишком долго, поэтому все остальное я скажу вам тогда. А сейчас сделайте только одну очень важную вещь. Сможете ли вы поднести значок к разъему на шее? Я думаю, что за вами наблюдают, так что попробуйте сделать вид, что счищаете с него какую-нибудь грязь. Я думаю, что смогу считать код значка. – Она сделала так, как он просил. – Отлично. Благодарю вас, – с удовлетворением сказал он. – А теперь с вами хочет поговорить мистер Рэмси.
Мгновением позже в ухе послышался голос Рэмси. – Я хочу сказать только одно – будьте поосторожнее, хорошо?
Теперь она по-настоящему засмеялась, от удовольствия. – Все в порядке, сынок. А ты одевайся потеплее и ешь побольше овощей.
– Ольга, прошу прощения – что в точности...? – он говорил, когда она отключилась, все еще улыбаясь.
За эти десять часов на ногах она устала больше, физически, чем за месяцы предыдущей жизни, и, когда смена подошла к концу, едва стояла на ногах. Пятничная ночь давно сменилась субботним утром, но она, погруженная в бессолнечные глубины здания, знала об этом только по часам, висевшим на стенах. Она почти чувствовала чудовищную гору из пластика, стали и фибрамика, нависшую над ней и отделяющую от дневного света, как если бы затерялась в подземелье или в глубинах подземной тюрьмы.
И только сейчас начинается настоящая работа, подумала она. Боже, как я хочу спать!
Она устало поболтала с Эстер и остальными, убирая орудия уборки, и они медленно пошли обратно на пристань. Потом с быстро бьющимся сердцем, испуганная, но полная странного, неожиданного веселья, она резко остановилась.
– О, нет!
Эстер обернулась. Под ее глазами залегли глубокие круги, и Ольга в первый раз спросила себя, куда возвращаются другие женщины. К любимой семьи или мужу? Или к чему-нибудь хоть чуть-чуть лучшему, чем эта отупляющая работа на копях фараона? Она надеялась на это. – Что с тобой, дорогуша? Ты выглядишь так, как будто увидела призрак.
– Мой рюкзак! Я забыла свой рюкзак!
Эстер покачала головой. – Я говорила тебе, не бери его с собой. Но ничего страшного – ты заберешь его в понедельник, когда мы вернемся.
– Я не могу. Там мои лекарства. Я должна их взять. – Она отступила назад, и махнула остальным женщинам рукой, молясь о том, чтобы усталость не позволила им проводить ее обратно. – Я сейчас возьму его и вернусь. Идите вперед.
– Корабль уходит через несколько минут...
– Я успею. Но, если я опоздаю на него, счастливых выходных. – И добавила, от чистого сердца. – Благодарю за помощь! – Потом повернулась быстро пошла против потока одетых в серое уборщиков, пока Эстер и ее озабоченные призывы не остались далеко позади. Теперь, надеюсь, она не будет искать меня на переполненном корабле или после того, как он пришвартуется, по меньшей мере не слишком усердно. Она посадила семечко раньше, сказав, что дочка должна забрать ее в рабочей одежде – из-за визита к врачу.И если Селларс, считавший код моего значка, сделает то, что пообещал, то все будет выглядеть так, как будто я приехала на корабле и уехала на нем. Если повезет, у меня есть время до вечера понедельника – и что это мне даст?
Два с половиной дня, чтобы найти сердце зверя. Очень много. И очень мало.
Большая комната, в которой она оставила рюкзак, была совершенно пуста, за исключением одного единственного мужчины-уборщика со шваброй и ведром, мывшего пол. Она кивнула ему, взяла рюкзак и отправилась обратно на пристань, но по дороге свернула в одну из лестничных клеток и снова поднялась на Уровень Б. Она знала, что мистер Селларс и майор Соренсен проделали какой-то трюк с камерами слежения, но знала и то, что не сможет сделать абсолютно ничего, если наткнется на компанию сотрудников из плоти и крови, поэтому она быстро и осторожно шла к намеченной цели, маленькому шкафу в одном из рабочих коридоров. Убедившись, что сможет открыть его изнутри, она захлопнула за собой дверь и рухнула на пол, в полной темноте. Сердце билось как сумасшедшее и она вся дрожала.
Слегка придя в себя, она произнесла кодовое слово и в ухе немедленно появился голос Рэмси, настолько успокаивающе знакомый, что она удивилась сама себе.
– Ольга? Как дела?
– Достаточно хорошо, особенно если человек, опекающий меня, не будет слишком усердно искать меня на корабле. Но эта бедная женщина едва не валится с ног от усталости. Очень тяжелая работа. Все мои суставы болят, а кожа на руках треснула. И это после одного дня!
– Обещаю, что в этом году дам моей уборщице огромную премию, – сказал Рэмси, но не смог выдержать шутливый тон до конца. Он слишком серьезен, подумала Ольга. Даже если мир действительно катится в тартарары, он слишком серьезен.
– Вы должны были родиться евреем, – сказала она, – как я. Тогда бы вы узнали, как справляться с такими делами.
Оглушающая пауза. – Я не понял, что вы хотели сказать, Ольга. Вы меня полностью сбили с толку. Но я рад, что вы в безопасности. И горжусь вами. Селларс хочет поговорить.
– Здравствуйте, Ольга, – сказал старик. – Я полностью присоединяюсь к чувствам мистера Рэмси. У нас не слишком много времени, и я собираюсь вам дать так много, как только смогу. Но ничего не записывайте, на случай, если вас схватят.
– Не беспокойтесь, – сказала она, устраиваясь поудобнее в темноте и молча разговаривая с людьми, которые могли находиться на другой планете. – Сейчас у меня нет сил даже поднять карандаш.
– Надеюсь у вас все-таки осталось немного сил и вы можете взять кое-что из вашего рюкзака.
– Пакет?
– Да.
Она рылась в рюкзаке, пока не нашла фонарик и, с его помощью, пакет с военным рационом Рэмси – или, скорее Соренсена, как она предполагала – в котором была еда на несколько дней и который занимал намного меньше места, чем обычный ящик с обедом. Была там и бутылка воды, что казалось излишним в здании, в котором были тысячи питьевых фонтанчиков. На дне пакета она нашла тщательно упакованный ящичек с меткой "стероиды", на котором рукой самой Ольги было написано "две после каждой еды".
– Нашла.
– Откройте его, пожалуйста, я должен провести маленькую проверку. – Она аккуратно распаковала его, чтобы потом можно было вернуть в прежнее состояние, и вытащила узкий серый прямоугольник, размером с ее ладонь. Он оказался на удивление тяжелым и она с недоверием посмотрела на него.
– Скажите мне, что сейчас произошло, – сказал Селларс своим обычным мягким голосом. Мгновением позже на его поверхности свернул крошечный красный огонек.
– Зажегся красный свет.
– Хорошо. Теперь я уверен. Ольга, вы можете опять запаковать его и положить обратно.
Все еще взволнованная, она вернула его обратно в рюкзак, вместе с едой, и накрыла своим свитером. – Это... бомба? – наконец спросила она.
– Бомба? О боже мой, конечно нет. – В голосе Селларса прозвучало искреннее удивление. – Нет, мы не собираемся уничтожать всю систему – внутри ее наши друзья. Это было бы все равно, что подложить бомбу в дом, где держат заложников. Нет, Ольга, этот предмет называется зуб вампира – особый вид информационного кабеля, который майор помог мне добыть. Если мы найдем то, что ищем, нам понадобится посылать и принимать файлы с намного большей скоростью, чем та, что я использую сейчас.
– Теперь я чувствую себя лучше.
– Ну, бутылка воды – вот это действительно бомба. – Он хихикнул, тихий гудящий звук. – Но очень маленькая, только для того, что сделать дымовую завесу. Мой бог, я же забыл сказать вам.
Я ушла из реальности, подумала Ольга. Неужели я считала безумным мир детских фантазий? Этот безумнее в десять раз.
– Все в порядке, – сказал Селларс, – слушайте внимательно и я объясню вам, что вы должны делать дальше. У нас меньше трех дней, потом они начнут понимать, что происходит что-то странное – если, конечно, все пойдет как надо. В здании еще есть люди и вы не должны допустить, чтобы кто-нибудь из них увидел вас. Я попробую сделать что-нибудь с системой наблюдения, но это намного труднее, чем вы можете себе представить, и, откровенно говоря, почти безнадежно. Но у нас нет выхода.
Ольга задумалась. – Теперь я могу поверить, что вы еврей, мистер Селларс.
– Боюсь, что не понял вашу мысль.
– Не имеет значения. – Она вытянула болящие ноги так далеко, как только позволял крошечный шкаф. – Вперед – я слушаю.