СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Еще одно убийство мормонов в Юте
(Изображение: обломки машины Элтрима, Солт-Лейк-Сити, Юта)
ГОЛОС: Взрыв в машине, которым закончилась жизнь Иохима Элтрима, адвоката, работавшего на мэра Юты, угрожает положить конец хрупкому миру между правительством штата и движением воинствующих мормонских сепаратистов, известным под названием "Завет Дезерета". Мэр и полиция Солт-Лейк-Сити утверждают, что это дело рук сепаратистов, которые, однако, отрицают все обвинения.
(Изображение: Эдгар Рили, представитель "Дезерета")
РИЛИ: "Я не говорю, что у нас мало людей, которые хотели бы, чтобы Элтрим и другие докучливые предатели сдохли как собаки. Я просто говорю, что мы для этого ничего не сделали..."
По заросшим ежевикой улицам Тут Во Кусты скользили бледные многоногие фигуры. Даже глядя на их с середины каменного моста, Рени почувствовала такой ужас и отвращение, что покачнулась и едва не упала в быстро текущую реку.
– Я... я должна идти туда, – сказала Рени, хотя все в ней кричало от ужаса. – Там, в ловушке, чужаки – быть может это мои друзья.
Каменная Девочка всхлипнула и спрятала лицо за короткими ладошками.
Рени вспомнила склон холма и Жинни, охотившихся на них – но сейчас все казалось намного хуже, потому что тварей было видимо-невидимо. И только то, что !Ксаббу и остальные могли находиться в башне, стоявшей в центре города, в окружении кошмарных тварей, роившихся вокруг как гигантские термиты, заставило ее остаться на месте. Это, и еще маленькая девочка, упавшая на колени рядом с ней, даже более испуганная, чем она сама.
– Я не могу оставить тебя здесь, – сказала ей Рени. – И я не могу бросить своих друзей. Ты сможешь вернуться обратно? – Плечи Каменной Девочки полезли вверх. Рени наклонилась и положила руку на ее спину. – Обещаю, что подожду, пока ты не окажешься на берегу.
– Я не могу, – провыла Каменная Девочка. – Я уже сказала слова Дочери Царя. Я не могу вернуться назад.
Так много непостижимых правил! Да, научить ИЭ детским сказкам – определенно не самый лучший способ запрограммировать его. – Если мы не можем вернуться назад, значит нам надо идти вперед, – мягко сказала Рени, изо всех сил пряча свой собственный ужас. – Мы обязаны.
Не помогло, Каменная Девочка не перестала плакать. Рени поглядела на постепенно темнеющее небо. – Пошли. – Она взяла ребенка за руку, отчаянно пытаясь вспомнить, что она обычно делала, чтобы заставить Стивена двигаться. – Делай... делай то же, что и я. Я собираюсь петь. И ты подпевай, каждый раз, когда я буду петь очередной куплет, договорились? Смотри и иди тогда, когда я иду, поняла? – Один бог знает, но это должен быть детский стишок, подумала она, но даже ради спасения собственной жизни она не могла вспомнить ничего подходящего. В отчаянии, она схватилась за первую же песенку, пришедшую в голову, из какого-то азиатского игрового шоу, которое любила смотреть ее мама:
Если знаешь все вокруг,
пропела она ,
Приходи на Шпрути Круг.
– Ты сильная, ты можешь, – ободрила она Каменную Девочку. – Смотри, нужно просто идти и петь, вот так. – Она опять запела, медленнее, подчеркивая ритм. – Если знаешь все вокруг...
Маленькая девочка наконец посмотрела вверх, с лицом полным тоски и... чего-то еще. Молча, как делают дети, она просила Рени не ошибиться. Сделать невозможное. Сделать маленькую ложь правдой.
Рени тяжело сглотнула и начала с начала.
Если знаешь все вокруг,
Приходи на Шпрути Круг.
Можешь всех спасти детей?
Будешь Шпрути Богатей!
Медленно, как будто идя через воздух, липкий как расплавившаяся карамель, Каменная Девочка зашагала в такт судорожному, зачастую немузыкальному пению Рени.
Хочешь денег раздобыть?
Надо Шпрутиком побыть.
Слишком умный, не беда,
Будешь Шпрутиком тогда!
Энди-бенди-лебеда,
Шпрути победит всегда!
Она пропела эту песнь раз шесть, идя через мост, и каждый раз становясь все спокойнее и спокойнее. Они подошли к последнему каменному столбу, до ближайшей бледной твари оставалось не больше ста метров, но, тем не менее, она их не замечала. Рени перебралась на травянистый берег, взяла Каменную Девочку за маленькие холодные руки и спустила ее вниз. И только тогда, когда ребенок оказался рядом с ней, Рени увидела, что та плотно зажмурилась, от страха.
– Все в порядке, – прошептала Рени.
Каменная Девочка открыла глаза и посмотрела вокруг, с трудом сдерживаясь, чтобы опять не заплакать. – Кто... кто такой Шпрути?
– Ну, это такая глупая... не важно. Сейчас мы должны быть очень тихими, и они нас не услышат.
– Тики, они не слушают. Они смотрят.
Рени стало легче, но не надолго. – Мы можем что-нибудь такое сделать, чтобы они не замечали нас?
– Не двигаться.
Вид бледных суетящихся тварей пугал Рени еще больше, чем раньше, потому что река была за ними, мешая бегству. – Мы не можем оставаться здесь. Есть что-нибудь другое, что может нам помочь?
– Идти очень-очень медленно.
Рени прищурилась, пытаясь оценить расстояние между ними и башней, вокруг которой, похоже, собрался чуть ли не весь город. Улицы и здания были совершенного одинаково ежевично зеленые, как если бы раньше служили решеткой в каком-нибудь безумном садовом эксперименте, однако уже давно за ними никто не ухаживал: уголки и края зданий погрубели и лишились листьев. Лианы перекидывались с одного высокого места на другое, и висели между башнями и коньками крыш как огромная провисающая паутина.
– Темнеет, – тихо сказала Рени. – Нам надо идти.
Каменная девочка не ответила, но держалась как можно ближе к Рени, когда они сделали первые осторожные шаги. Не привлекая к себе внимания, они поднялись по берегу реки к низкой стене на краю города. Съежившись за ней, Рени обнаружила, что отчаянно мечтает о каком-нибудь оружии. С собой у ней была только зажигалка, и сама мысль о том, что ей можно поджечь двухметровых каракатиц была шуткой, и не смешной. Быть может факелом, но до ближайших деревьев шагать и шагать.
– Эти Тики, они боятся чего-нибудь? – спросила она. Недоверчивый взгляд Каменной Девочки послужил ответом, но Рени потянулась в листья, покрывавшие стену, решив, что она будет себя немного лучше чувствовать с большим камнем в руке. Рука все глубже и глубже зарывалась в колючее переплетение листьев и прутьев, пока, к ее удивлению, не вышла наружу. Никаких камней – одна ежевика.
– А где стена? Разве под листьями не должна быть стена?
Каменная Девочка, пепельно бледная от страха, нервно посмотрела на Рени. – Это и есть стена.
– Но... под листьями... ничего нет. – Внезапно ей пришла в голову безумная мысль. – Неужели все эти дома и башни сделаны из растений?
– Это Тут Во Кусты, – объяснила малышка.
– Вот дерьмо. – Негде взять ни палок, ни камней, и, значит, никакого оружия. И, если ее друзья действительно осаждены в башне около центра города, то у них нет стен, которые бы могли защитить от этих мерзких тварей.
Да, но что тогда держит Тиков снаружи?
Рени глубоко вздохнула, обнаружив, что это даже труднее, чем сделать заставить себя шагнуть вперед. Над всем городом висело что-то вроде облака ужаса – не просто ее банальный страх перед этими странными Тиками, но что-то более глубокое и менее объяснимое. Она вспомнила волну паники, схватившую ее тогда, когда на нее охотились Жинни.
Мы внутри операционной системы. Неужели мы чувствуем ее страх? Но чего может бояться искусственный интеллект?
Она привела Каменную Девочку к месту, в котором стена была ниже и они более-менее легко перелезли через нее, хотя Рени и получила пару добавочных царапин. На той стороне они остановились. К ним направлялся Тик, колеблясь над низкой травой, как будто плыл над дном океана. Хотя Каменная Девочка и сказала, что Тики ничего не слышат, Рени обнаружила, что молчит, не в силах сказать ни слова.
Тик остановился в дюжине метров от них. Ног у него не было, но каждый выступ на боку заканчивался чем-то вроде ложноножки; они непрерывно колыхались, даже тогда, когда тварь не двигалась. Под просвечивающей кожей плавали темные пятна, как будто чудовище наполняли бильярдные шары и гель. Видя, как темные пятна одно за другим прижимаются к коже и уплывают, она вспомнила слова Каменной Девочки: у Тиков слишком много глаз.
– Господи Иисусе! – прошептала она сдавленным голосом.
То ли Тик действительно не мог видеть неподвижные предметы, то ли он стоял слишком далеко от них и не заинтересовался ими, но он повернулся и отправился обратно к главной улице. Некоторые из его товарищей на него натолкнулись, другие переползли. Рени не могла сказать, то ли они общаются прикосновениями, то ли непроходимо глупы.
– Я не хочу здесь быть, – сказала девочка.
– Я тоже, но мы здесь. Держи меня за руку и пойдем. Хочешь, я опять спою песню Шпрути?
Каменная девочка покачала головой.
Медленно-медленно, они шли все дальше в город, застывая на месте каждый раз, когда очередной Тик появлялся рядом, и прячась за укрытием там, где только возможно. Рени обнаружила, что благодарна приближающимся сумеркам: темнота может стать их другом, если твари действительно зависят от света. Тем не менее ей очень хотелось оказаться как можно дальше от этих ползающих чудовищ до того, как настанет непроглядная ночь.
Наконец они поравнялись с первым домом, коттеджем из зеленых листьев и извивающихся виноградных лоз. Рени успела бросить взгляд внутрь – даже мебель состояла из растений – и не смогла удержаться, чтобы шепотом не спросить: – Кто жил в этом городе?
– Главным образом медведи, – сказала Каменная Девочка тихим испуганным голосом. – И немного кроликов. И еще большая семья ежей, Тинкли или Винкли, не по-о-омню... – Из глазных ямок хлынули слезы.
– Шшшшш. Не бойся. Мы...
Три Тика выскользнули из-за угла следующего дома и заскользили через заросшую ежевикой улицу прямо к ним. Каменная Девочка слабо вскрикнула от ужаса и начала падать. Рени успела подхватить ее и поставить прямо, хотя ее собственные ноги тряслись как в лихорадке.
Тики остановились и легли на растительный ковер в полудюжине метров от того места, где стояли Рени и Каменная Девочка. Благодаря своей продолговатой форме у них были и перед и зад, совершенно одинаковые, но Рени не сомневалась, что они находятся лицом к ней. Они что-то почувствовали и теперь ждали.
Один из Тиков пробежал немного вперед к дому. Другой последовал за ним и залез на него, потом они разделились и легли опять, параллельно друг другу. По их телам пробежала рябь из темных и светлых пятен. Глаза сбились к кучу у передних частей тел, три-четыре темных круга прижались к просвечивающей коже.
Каменная Девочка тихонько завыла от страха, и Рени почувствовала, как рука ребенка напряглась. В любое мгновение она могла не сдержаться и броситься бежать. Рени попыталась крепче ухватить ее за руку, но чувствовала, что и в ней быстро поднимается волна паники.
Внезапно, с громким свистом, от которого сердце Рени едва не остановилось, что-то выпрыгнуло из ежевичного ковра прямо перед Тиками – смазанное пятно с дикими сверкающими глазами и серым мехом – и понеслось через двор к свободной улице. Тики полетели вслед за ним, невероятно быстро; казалось, что они едва касаются ежевики. Кролик, размером с ребенка, в крошечном голубом костюме, вылетел на улицу, но был вынужден резко свернуть в сторону, чтобы не налететь на третьего Тика, вставшего на дыбы и раскрывшего пасть, полную неровных зубов. Внезапное изменение направления бросило несчастного беглеца прямо на преследователей. Кролик закричал от ужаса, совершенно по-человечески, и Тики набросились на него, шевелящейся мясистой массой.
Рени утащила Каменную Девочку за дом, подальше от улицы и влажных звуков разрываемого мяса. Им повезло, здесь их не ждал ни один Тик. Она провела спотыкающуюся девочку через улицу, заросшую травой по колено, и они нырнули в дверь следующего дома.
Свет, лившийся через маленькое окно, освещал обычные домашние предметы, сделанные из листьев и лоз – стулья, стол, тарелки, и даже подсвечник, но никого живого. Рени, испуганная и растерянная, стиснула кулаки. Через окно она ясно видела башню церкви, обвитую лозами как майское дерево, до нее было всего несколько дюжин метров, но могла быть и тысяча, с тем же успехом. На земле, между их временным убежищем и башней, расположились сотни бледных тварей.
– Я подумала кое о чем, – объявила Рени. – Не сдавайся. Я вытащу нас отсюда.
Маленькая Каменная Девочка глубоко всхлипнула. – Правда, т-т-ты сможешь?
– Обещаю, – твердо сказала Рени, обнимая себя и пытаясь перестать дрожать. А что еще она могла сказать?
ТРИ пустые пластиковые бутылки "Горной розы" лежали на полу перед ним, как отбеленные кости. Длинный Джозеф размышлял и чувствовал, что до отчаяния ему осталось совсем ничего.
Знал, что это произойдет, выругал он сам себя. Пил бы по капле за раз, глядь и хватило бы надолго...
Весь ад в том, что он ничего не мог сделать. Сейчас, когда ему так нужен этот теплый целебный напиток, когда в нескольких метрах над ним находятся люди, желающие убить и его, и его дочку, когда он уже несколько недель торчит в бетонной могиле под горой в компании сухаря Джереми Дако – он, можно сказать, своими руками добавил Дель Рея Чиуме в эту смесь, но лучше она не стала – и ему нечего пить.
Он грубо вытер рот рукой. Он знал пьяниц, видел их все время, людей, едва стоявших на ногах, слоняющихся за стенами кабака со старыми пятнами мочи на штанах, от которых пахло, как от разбавителя, с глазами, как у призраков. И это не он. Ни в коем случае. Но от также знал, что может заплатить дорогую цену за небольшое утешение от жизненных неприятностей. И, в конце концов, он не так чтобы любил вкус или даже слабое чувство удовлетворения, когда первые несколько глотков попадали в брюхо. Нет, но вот сейчас он чувствовал, что все тело стало пустым и больным, кости скелета не стоят на нужных местах, а кожа не того размера.
Джозеф проворчал и встал. И вообще, что за дела? Даже если Рени вернется, выйдет из своей электрической ванны, как этот, не-помню-его-имя, а, Лазарь, здоровая, счастливая и гордая своим папой, им все равно не выйти из горы живыми. Не с этой четверкой убийц наверху, которые раскапывают из убежище, как муравьед гнездо термитов.
Джозеф прошелся вдоль мониторов. Мужчины наверху еще не проветрили помещение от дыма, но воздух там явно стал чище. Скоро они опять возьмутся за работу и продырявят бетонный пол. И тогда что – гранаты? Или горящий бензин на их головы, чтобы они сгорели как крысы? Он сосчитал их в полутьме. Да, четверо. По меньшей мере одного они убили костром Селларса. Но это означает, что остальные будут еще более мерзкими, когда время придет.
Мерзкими? Парень, да ты шуткуешь. Это будет не она из этих простых потасовок в Пайнтауне после пива, кулаки, столы, может быть нож прямо перед тем, как убежать, и даже не эти юнцы с пушками, которые стреляют с таким ужасным шумом, как будто колотят палками по изгороди, и люди останавливаются, с бледными лицами, зная, что случилось что-то плохое.... Нет, это наверняка будет что-нибудь намного худшее.
Внутри все зуделось, хотелось немедленно бежать – и как можно быстрее! – под открытое небо. Быть может удастся найти какой-нибудь другой путь наверх, вроде той вентиляционной шахты, которую он нашел раньше. Можно было бы вынуть Рени и ее маленького человека из их ванн, этих обмотанных проволокой гробов, и, что бы они там не делали, жизнь в любом случае важнее.
А что потом? Бегать вокруг горы, пока эти уроды бегают за тобой в своем грузовике, в котором оружия как в танке?
Он ударил рукой по консоли и отвернулся. В конце концов он хочет только одного – что-нибудь влить в глотку. Неужели это так много для человека, обреченного на смерть? Даже в Уэствильской тюрьме бедному преступнику дают в последний раз выпить, прежде чем убить его, пиво или вино.
Джозеф остановился, разминая пальцы. В этом большом месте должно быть, нет, обязано быть что-то, что можно выпить – вроде бутылки, спрятанной, пока он выполнял свой долг. Он посмотрел на нишу, в которой Джереми обсуждал с Дель Реем их запасы, свет оттуда падал на бетонный пол, окружавший большую комнату. Джозеф им не нужен. Они совсем не такие как он, человек с руками, не бросающий слов на ветер и даже работавший на богачей буров. Если бы не дочка, он сказал бы им пару ласковых и нашел дорогу наверх.
Он опять потер обратной стороной ладони рот, и, даже не думая об этом – если бы подумал, то понял, насколько это безнадежно и глупо, потому что он уже не меньше полудюжины раз обыскал все место сверху до низу – отправился поискать, не спрятал ли какой-нибудь безликий солдат или техник бутылку с пивом, чтобы скоротать долгие часы дежурства.
Нет – вина, подумал он. Если уж мечтать о чем-нибудь неисполнимом, почему бы не о совершенном? Большая бутылка, полная чего-нибудь хорошего, чего-нибудь ударяющего в голову. Не открытая. Он спрятал ее здесь, когда пришел приказ и они все должны были уйти. Джозеф отдал честь анонимному благодетелю. Ты не знаешь, но ты отложил ее в сторону для Джозефа Сулавейо. Как говорится, ты протянул ему руку помощи в трудную минуту.
Кожу кольнуло. Шкаф для документов лежал на боку около стены чулана, такой же прекрасный, как шкатулка с сокровищами из пиратского романа.
Взрыв нервной энергии победил страх и разочарование, и он начал разбирать кучу стульев, которые уже проверил множество раз, работая с такой же надеждой как и тогда, когда он открывал шкафы и выдвижные ящики, которые обыскал не меньше дюжины раз за последний месяц – но, к своему изумлению, обнаружил перевернутый шкаф, спрятанный за стульями. Сейчас он едва осмеливался двигаться, боясь, что чудесное видение исчезнет.
Вероятно полон никому не нужных бумаг, сказал ему тихий разумный голос. Или пауков. Если там вообще что-то есть.
Тем не менее его ладони вспотели, и только через несколько секунд он понял, что дверцы не открываются не только потому, что его скользкие ладони не могут дернуть за ручки. Не работают лежа, сообразил он. Надо его поднять.
Шкаф был большим и неуклюжим, из тех самых вещей, которые должны пережить пожары и прочие несчастья. Мышцы запротестовали от натуги, когда он напряг их, и на мгновение ему захотелось позвать на помощь Джереми, но не смог найти убедительную – для Джереми – причину, почему вообще надо поднимать этот шкаф. Наконец, потратив много пота и ругательств, он оторвал конец шкафа от земли. Приподняв его еще немного, он почувствовал, что спина больше не может, присел на корточки и перенес полный вес шкафа на бедра, готовясь поднимать его дальше. Как будто его камнями набили. Он подумал, что кости ног под этой заразой сейчас рассыпятся в порошок, но, с другой стороны, такой большой вес не спроста – что-нибудь там должно быть.
Джозеф собрался и начал медленно подниматься, уголки шкафа врезались к запястья, лицо исказилось от боли, но он все тянул и тянул, пока не смог включить в работу спину и плечи. На мгновение шкаф задрожал – в мозгу возникла мрачная картина самого себя, лежавшего под ним с переломанной спиной, а Дель Рей и Джереми мирно болтают меньше чем в ста метрах от него, не зная ни о чем – прежде, чем он сумел полностью подняться из приседа и толкнуть шкаф так, чтобы он встал почти прямо. Шкаф ударился о край вентиляционной решетки, вделанной в бетонную стену, и застрял. Спина дрожала мелкой дрожью, руки тряслись, пот заливал глаза, но Джозеф толкал и толкал, пока болты, державшие решетку, не отпустили и та не упала на пол, после чего шкаф скользнул и с глухом ударом встал на пол.
Джозеф разогнулся, тяжело дыша, пот заливал лицо и капал прямо на пол. В маленькой комнате было жарко и темновато. Из-за проклятой секретности приходится терпеть кучу неудобств. Секретность помешала Джозефу открыть дверь в главный зал и дать доступ холодному воздуху прежде, чем начать обыскивать шкаф.
Он оказался не заперт. Увы, на этом счастье кончилось.
Кто потратил столько времени, наполняя его всеми этими папками? Глухая безнадежная ярость билась в нем, как боль в фиолетовом синяке. Шкаф был такой тяжелый только потому, что в нем находились папки, никому не нужные бумаги, личные дела кого-то там, чушь, которая заполняла до краев ящик за ящиком.
Джозеф едва успел ощутить глубину своего горя, как кто-то упал на него сверху.
В первое безумное мгновение он решил, что на него обрушилась крыша, как на Дель Рея, когда этот ублюдок-бур и его убийцы сверлили пол прямо над ним. Потом, когда странная тяжесть толкнула его на пол и в лицо впились пальцы, он решил, что на него напал Джереми, который по какой-то причине пытается ранить его.
Я только искал выпивку, хотел он крикнуть, но не сумел, потому что пальцы вцепились в горло. В панике он перекатился на бок, больно ударившись о стоящий шкаф, но сумел сбросить с себя удушающий захват. Он отполз назад, тряся головой, кашляя и едва успел прошептать "Что...?", как человек вновь напал на него.
Впрочем это был скорее осьминог, а не человек, потому что схватил его и руками и ногами, стараясь прижать к полу и задушить. Джозеф попытался закричать, но рука уже сжала его горло и давила вниз так сильно, что он уже решил, что скоро шея сломается, голова оторвется и составит компанию телу. Он яростно брыкнулся. Ноги ударились о шкаф, тот поддался и, судя по звуку, ударился о стену и с грохотом упал на бетонный пол. Он схватил руку, которая пыталась задушить его, и отвел ее немного назад. В легкие хлынул воздух, но в глазах все равно плавали искры. Что-то двигалось над ним, потом наклонилось к лицу – маска демона, черная и красная, с ослепительно белыми сжатыми зубами. Джозеф опять брыкнулся, на этот раз никуда не попал, и на шею навалилась такая тяжесть, что сопротивляться стало невозможно. Лицо дьявола начало удаляться в черный туннель, но хватка на шее только увеличивалась. И он все еще не понимал, что происходит и кто убивает его.
И тут, как раз тогда, когда испещренная светом темнота перед глазами затопила почти все, давление ослабло и вообще прекратилось – или почти прекратилось, потому что шея еще болела. Он перекатился на живот, тяжело хрипя и кашляя; горло, казалось больше никогда не начнет дышать.
Кто-то орал и что-то грохотало, как будто тяжелое тело тащили вниз по ступенькам. Джозеф почувствовал под щекой холодный бетон, в горящее огнем горло хлынул холодный воздух, слаще самого тонкого вина. Он подтащился к стене чулана, обернулся и поднял дрожащие руки, жалкий жест самообороны.
Это был Джереми, с перекошенным от гнева лицом – такого лица у него Джозеф еще не видел. Но что он делает? По кому он бьет стальной ножкой от стула, которую всегда носил с собой с того момента, когда Джозеф вернулся на базу? И почему кричит как ненормальный?
Джереми, похоже, почувствовал удивленный взгляд Длинного Джозефа. Он посмотрел на него наполненными слезами глазами, потом опять на темную груду на полу. Груда оказалась человеком – белым мужчиной, хотя, глядя на его закоптелое окровавленное лицо, об этом можно было догадаться только по розовому кончику уха. Его затылок был разбит, наружу торчали обломки черепа. Капли крови сочились с конца палки Джереми и падали на пол. Джереми перевел взгляд с Джозефа на черную дыру, которую раньше скрывала решетка. В дверях чулана появился Дель Рей.
– Боже мой, – сказал он. – Что произошло? – Его глаза расширились. – А это еще кто?
Джереми Дако поднял окровавленную ножку стула и посмотрел на нее так, как будто никогда раньше не видел. Жуткая усмешка искривила кончики его рта – Джозеф давно не видел ничего хуже.
– По меньшей мере... по меньшей мере у нас еще... остались две пули, – сказал Джереми и засмеялся. А потом заплакал навзрыд.
– Это был пятый, – сказал Дель Рей. – Четырех я все еще вижу на мониторе. А мы думали, что его убил дым.
– Ну и что? – вяло спросил Джереми. – Это означает только то, что с утра их не прибавилось.
Джозеф мог только слушать. Он чувствовал себя так, как будто кто-то оторвал ему голову, а потом, быстро и неумело, провинтил обратно.
– Это означает, что они еще не знают о ходе через вентиляцию, – сказал Дель Рей. – Скорее всего он пополз, пытаясь убежать от дыма – быть может он решил, что отрезан огнем, попал в ловушку в другой части здания. Вот он и пополз, пока не угодил в вентиляционных ход, а оттуда воздух привел его к нам. Быть может он там застрял. – Он поглядел на труп, который они оттащили на в открытое место, на свет. Так что остальные вряд ли собираются спуститься по вентиляции, пока мы спим.
Джереми покачал головой. Плакать он уже перестал, но все еще казался несчастным. – Мы не знаем ничего, – сказал он таким же хриплым голосом, как у Джозефа.
– Что ты имеешь в виду?
– Посмотри на него. – Джереми, не поворачивая головы, ткнул пальцем в направлении тела. Он весь в крови. В засохшей крови. Следы ожогов. Порезы и царапины. Скорее всего он сразу бросился в вентиляцию, спасаясь от дыма. Он оставил следы всюду, где протискивался – и, может быть, решетку на полу. Когда дым рассеется, они ее найдут. И будут его искать.
– Тогда мы... Не знаю. Заварим вентиляцию в кладовке. – Джереми и Дель Рей уже прибили решетку обратно на место, с очень ограниченным успехом.
– Они могут легко отравить нас – запустят газ и все, – сказал Джереми, глядя в пол.
– Тогда почему они не сделали этого раньше? – спросил Дель Рей. – Если бы они хотели нас убить, то давно бы нашли наши выходные отверстия.
Джереми покачал головой. – Слишком поздно.
Джозеф никак не мог взять в толк, почему этот парень так несчастен. Убил кого-то, ну и что? Как может кто-нибудь, даже самый чувствительный человек на свете, сожалеть о смерти того, кто пытался убить Джозефа Сулавейо?
– Джереми, – сказал он тихо. – Джереми. Послушай меня.
Оба повернулись к нему, с красными глазами.
– Ты спас мне жизнь. Мы сражались вместе, ты и я, и я никогда не забуду этого. – Он попытался найти слова, которые прояснят дело. – Благодарю тебя. Я действительно хочу это сказать.
Джереми кивнул, хотя лицо еще оставалось бледным. – Отсрочка. Вот и все. – Он засопел, почти зло. – Но я всегда рад помочь тебе, Джозеф, и действительно хочу это сказать.
Некоторое время все молчали.
– Я только что подумал кое о чем, – сказал Дель Рей. – Что мы будем делать с мертвым телом?
– ОНИ выглядят как рыбы, питающиеся тем, что лежит на дне, – сказала Рени. – Если это больше, чем внешность, может быть нам повезет. – Она говорила, главным образом, сама с собой. Ее спутница, Каменная Девочка, была настолько испугана, что не глядела ни на что.
Рени еще раз взглянула из окна на шпиль храма, сделанного из ежевики, болезненно близкий, но до которого было несколько дюжин Тиков, настолько бледных, что они, казалось, светились в умирающем вечере.
Но в это мгновение ее внимание привлек лес ползучих лиан и лоз, которые как канаты протянулись от башни к крышам соседних домов.
– Придержи-ка стол, – сказала она и стала осторожно забираться на него, хорошо помня, что в этом странном подмире все сделано из переплетенных между собой растений. Стол зашатался, но выдержал; вероятно мебель действительно использовали по назначению, хотя и не для той цели, которую Рени имела в виду. Каменная Девочка метнулась ко столу и изо всех сил обхватила его.
Рени вытянулась во весь рост, дотянулась до низкого потолка и зарылась с руками в растительность. Не ломая и не скручивая, но только отводя лозы в сторону, ей удалось сделать дыру, через которую можно было видеть фиолетовое темное небо и слабые ранние звезды. Убедившись, что стоит достаточно твердо, она быстро расширила дыру настолько, что в нее могли пролезть ее плечи. Она выбралась наверх и, тяжело дыша от напряжения, быстро оглядела крышу дома. Убедившись, что никто суетливых тварей не ждет ее там, она разрешила себе спуститься вниз.
– Пошли, – сказала она своей спутнице. – Я подниму тебя наверх.
Каменная Девочка немного поупиралась, но потом позволила себя убедить и поднять наверх.
– Там, – сказала Рени, забравшись на крышу следом за ребенком. – На дальней стороне, видишь? Эти лозы приведут нас к дому, который находится совсем рядом с башней, а оттуда мы легко заберемся в нее.
Каменная Девочка взглянул на Тиков, сновавших по земле, потом недоверчиво посмотрела на провисавшие лозы. – Что ты имеешь в виду?
– Мы можем перебраться по ним, поставить ноги на нижние и держаться руками за верхние. В джунглях так строят мосты. – сказала уверенно Рени, хотя, на самом деле, никогда не ходила по таким мостам, в джунглях или где-нибудь еще. Но в любом случае это лучше, чем сидеть в маленьком доме и ждать, когда Тики заметят их.
Каменная Девочка только кивнула, устало смирившись с судьбой.
Верит, потому что я взрослая. Кто-то вроде мачехи. Не самая приятная ноша, но разделить ее не с кем. Рени вздохнула и подошла к краю крыши. Поманив пальцем Каменную Девочку, она подняла ее и поставила на толстую лиану, которая протянулась от угла их дома и не отпускала рук, пока не убедилась, что лиана выдерживает вес ребенка. – Держись, – сказала она девочке. – Я лезу за тобой.
Какое-то время она лезла, цепляясь за лиану руками и ногами, пока не добралась до места, где можно было ухватиться за более высокую лиану и встать. Нижняя лиана опасно раскачивалась под ее голыми ногами, пока Рени не восстановила равновесие. – Вперед, – сказала она Каменной Девочке и помогла ей схватиться за верхнюю лиану. – Но иди медленно. Мы должны добраться вон туда – на крышу высокого дома между нами и башней.
Медленная ходьба – других вариантов не было. Не так-то просто удерживать ноги на скользкой лозе, ступая по узлам спутанных веток. Тики, похоже, их не замечали, хотя Рени постоянно спрашивала себя, действительно ли их чувства так ограничены, как предполагала девочка: те, которые сновали внизу, казались необычайно возбужденными. Рени предпочитала даже не думать о том, что произойдет, если она и ее спутница внезапно упадут сверху на ежевику, прямо среди Тиков.
И вообще, лучше всего не смотреть вниз.
Света почти не было. Достигнув крыши высокого дома, на полдороги до шпиля, Рени решила, что отдыхать здесь – не очень хорошая мысль, лучше идти дальше, используя последние лучи света; впереди самая трудная часть пути. Внезапно Каменная Девочка остановилась, в нескольких шагах от крыши.
– Что случилось?
– Я н-не могу идти дальше.
Рени молча выругалась. – Давай доберемся до крыши, а потом отдохнем. Мы почти дошли.
– Нет! Я не могу! Слишком высоко.
Рени, сконфуженная, посмотрела вниз. До земли было меньше полудюжины метров. Если бы она была маленькой девочкой, то, конечно, она тоже была бы не в состоянии забыть это, но все-таки... – Скоро мы будем на крыше и ты больше не увидишь землю.
– Нет, глупая! – Каменная Девочка почти кричала от гнева и раздражения. – Лоза слишком высоко.
Все Тики, кажется, собрались под ними. Их суета отвлекла Рени, и только через долгое мгновение она сообразила, что ребенок прав. Самая высокая из двух лоз, которые они использовали как мост, поднималась намного круче, чем нижняя. Каменная Девочка, и так вытянувшаяся чуть ли не во весь свой маленький рост, была просто не в состоянии сделать несколько следующих шагов.
– Господи Иисусе! О, прости меня. Я действительно полная дура, ты права. – Рени изо всех сил сражалась с паническим страхом, Тики внизу копошились и лезли друг на друга, как черви в корзине. – Сейчас я подойду ближе и помогу тебе. – Очень медленными маленькими шагами она дошла до девочки, и, держась одной рукой за верхнюю лиану, второй обвила ребенка за пояс. – Ты можешь схватиться за мою ногу и взобраться на ступню?
Каменная Девочка, которая до этого озабоченно молчала, расплакалась. Успокоившись, она обхватила руками бедро Рени, а ногами щиколотку – неудобное и даже слегка непристойное положение, но Рени обнаружила, что может идти вперед, очень осторожно. Тем не менее, прошло не меньше четверти часа, пока они не свалилась на пружинящую безопасную крышу, и последние лучи дня уже погасли.
– Где же луна? – спросила Рени, когда они немного пришли в себя.
Каменная Девочка покачала головой. – Не думаю, что в Тут Во Кусты еще когда-нибудь покажется луна.
– При свете звезд, при свете звезд мы сделаем, что надо. – Звучит как песня, решила Рени, голова которой слегка кружилась от усталости – передышка оказалась слишком маленькой. Она села. Несмотря на наступившую темноту она все-таки видела силуэт башни и свет, лившийся с колокольни. Быть может это !Ксаббу? Ей очень хотелось окликнуть его, но она не слишком верила в глухоту Тиков.
– Мы должны идти, – сказала она. – Если ждать дальше, мои мышцы начнет сводить от усталости. Пошли.
– Но я не могу хвататься! – Каменная Девочка едва не расплакалась.
Короткое мгновение недовольства и Рени пришла в себе. Боже мой, во что я втянула этого ребенка! Бедолажка. – Я понесу тебя на спине. Ты достаточно маленькая.
– Я самый большой ребенок в доме, – сказала Каменная Девочка с тенью уязвленной гордости.
– Да, и еще ты очень храбрая, – сказала Рени, приседая. – Залезай.
Каменная Девочка забралась на спину Рени, оттуда перебралась на плечи и обхватила шею Рени холодными маленькими ногами. Рени встала, слегка покачнулась, но обнаружила, что вполне в состоянии нести на себе вес девочки.
– Последняя часть, – сказала Рени. – Держись крепче. Я расскажу моим друзьям, как ты мне помогла.
– Да, – тихо ответила Каменная Девочка и они опять пошли по лозам. На это раз им повезло. Нижняя лоза висела немного ниже крыши, и Рени шла вниз, а не взбиралась вверх с ребенком на спине. – Да, я помогла тебе. Помнишь Жинни? Я помогла тебе спрятаться, да?
– Конечно.
Последняя часть пути оказалась самой тяжелой, и не только из-за добавочной ноши и неуклюжести этой самой ноши. Мускулы Рени слишком долго работали слишком тяжело, почти не отдыхая, и ее сухожилия были натянуты, как струны на фортепьяно. И еще вечный страх, что время летит слишком быстро, что в любой момент Иной может перестать бороться и весь мир растает прямо под ней. Рени, конечно, могла бы вернуться на крышу и поспать, но друзья находились на расстоянии броска камня.
Боль на каждом шагу, чем ближе башня, тем круче угол подъема, и Рени старалась отвлечь себя.
Что за черт эти Тики? Почему машина могла бояться жуков? А Жинни? Кто они такие?
И Жинни. Фраза ударила по голове, как дубина. Пораженная, она едва не отпустила лозу. Каменная Девочка в ужасе крикнула, и Рени поспешила ухватиться болящими руками за лозу. Тики по-прежнему бурлили внизу. И Жинни – инженеры. Кто работает с машинами? Инженеры и... и техники. Жинни и Тики.
Рени истерически хихикнула. Но это означает, что я тоже Жинни – у меня есть степень, и все такое. Почему тогда Иной не сделал меня медузой-убийцей?
– Почему ты смеешься? – спросила Каменная Девочка дрожащим голоском. – Ты напугала меня!
– Извини. Я думала о чем-то другом. Не бери в голову.
Но, боже мой, что инженеры и техники сделали этому ИИ – или кто он там такой – что он представил их себе в таком виде...?
Стена растительной башни стала намного ближе. Над ее головой, в двух или трех метрах, находилось открытое окно, из которого в темное небо лился слабый свет, но лианы, свисавшие с самой вершины шпиля, проходили слишком далеко он него. Впрочем, еще чуть-чуть, и они пойдут вверх почти вертикально.
– Нам придется сойти с лианы и попытаться взобраться по стене, – сказала она так небрежно, как только могла. – Я наклонюсь вперед так далеко, как только смогу, но потом прыгну. Ты сможешь удержаться?
– Прыгнешь?..
– Только так я могу добраться до стены. Я уверена, что кусты выдержат нас, – добавила она, хотя не очень верила самой себе. Рени уже собиралась покрепче ухватиться за верхнюю лозу, но остановилась и мягко, но настойчиво попросила Каменную Девочку отпустить ее шею. – Ты не должна держаться за меня. Если ты схватишься за меня во время прыжка... у нас будут большие неприятности.
– Хорошо, – сказал ей в ухо тихий голос.
Она доверяет мне. Я бы почти хотела, чтобы было наоборот...
Рени начала раскачивать лозу, пытаясь выиграть дополнительные несколько дюймов. Наконец, внутренне собравшись, она прыгнула прямо на темную стену.
Какое-то мгновение сухие листья под ее руками рвались как бумага, они заскользили вниз и она решила, что это конец. Но потом ей удалось ухватиться за что-то более твердое и она стала зарываться пальцами рук и ног в стену, не чувствуя боли в голых ногах. Наконец они перестали скользить и она глубоко выдохнула.
Не жди. Не виси. Нет сил.
Она заставила себя подниматься вверх, перехват за перехватом, каждый тяжелее предыдущего. То, что казалось двух-трех метровым подъемом от сравнительно безопасной ветки, превратилось в бесконечное восхождение по стометровой стене. Каждый мускул корчился от нестерпимой боли.
Свет в окне завораживал. Она переползла через ежевичный подоконник и соскользнула на ежевичный пол, открыла рот, пытаясь вздохнуть, застонала, потому что все мышцы завязались узлом, и на глаза опустилась искрящая звездами темнота.
Придя в себя, она сразу заметила источник света – большой качающийся цветок, свисавший с самый высший точки сводчатого потолка; из-под его лепестков лился желтый успокаивающий свет. Рени услышала, как Каменная Девочка шевелится рядом с ней и села. Кто-то еще сидел на дальней стороне маленькой комнаты, наполовину скрытый листьями и тенями. И это был не !Ксаббу. Рикардо Клемент, единственный удачный результат проекта Грааль, во всей красе – юный, прекрасный, полоумный.
– Это и есть твой друг? – тихонько спросила Каменная Девочка.
Рени хрипло рассмеялась. – Где остальные? – Она едва могла говорить. – Мои друзья. Они здесь?
Клемент взглянул на нее, совершенно равнодушно. В руках он нянчил какую-то маленькую вещь, Рени не поняла, что именно. – Остальные? Нет остальных. Только я... мы.
– Кто? – У нее зародилось очень плохое предчувствие. – Кто мы?
Клемент медленно поднял существо, которое держал в руках. Маленькое и неприятное на вид, она походило серо-голубой безглазый пузырь, с зачатками рук, ног и головы, и щелью вместо рта.
– Господи Иисусе, – с отвращением сказала Рени. – Это еще что за черт?
– Это... это... – Клемент колебался, его лицо побелело, как будто он искал слова. – Это мой... нет... это мое...
После всех этих поисков, найти Клемента и его необъяснимое маленькое чудовище!.. Каждый кусочек ее тела горел от боли, но хуже всего было разочарование, потрясающий удар, как будто пулей в грудь. – Что ты делаешь здесь?
– Жду... кого-нибудь, – равнодушно сказал Клемент. – Не тебя.
– И я чувствую то же самое. – Рени, несмотря на все усилия, сорвалась на крик. – Черт побери тебя и весь этот мир!