СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Врач требует оставить пациента в живых
(изображение: Доктор Шейла Лоутин и родители Беллинга на пресс-конференции)
ГОЛОС: Несмотря на то, что Международная Медицинская Ассоциация называет "устрашающей низким уровнем корпоративного сострадания", врач подал в суд на страховую компанию, требуя сохранить жизнь пациента за точкой, которую Транс-Европейская Страховая Компания назвала "последней этически и финансово возможной." Пациент, десятилетний Имон Беллинг из Килларни, Ирландия, находится в коме Тандагора больше года, но его родители и врач отказываются удалять механизмы, поддерживающие ему жизнь, несмотря на требование страховой компании...
– МНЕ очень жаль, – сказал ей Селларс, – но вам надо положить ее как можно дальше. Тогда им будет труднее найти источник дыма – и это может купить вам дополнительные полчаса.
Ольга вытерла пот с глаз, опять наклонилась к трубопроводу и втиснулась в него с плечами, но так, чтобы руки остались свободными. Полчаса назад, когда она начала, в подвале не казалось так жарко, но сейчас она чувствовала себя так, как будто работает в сауне. Она направила кольцо с камерой на угол, блеснула вспышка белого света, теперь он была уверена, что Селларс увидел его. – Туда?
– Да, туда. И постарайтесь поставить ее за тот пучок кабелей, тогда ее будет меньше видно.
Ольга вытерла мокрые потные руки о комбинезон, потом вынула из рюкзака бутылку.
– Сначала вы должны взвести ее, – сказал Селларс, почти извиняясь. – Крутите крышку, пока не щелкнет.
Она так и сделала, хотя и боялась, что, несмотря на уверения Селларса и майора Соренсена, бутылка может взорваться прямо у нее в руках; тем не менее раздался только предсказанный щелчок и, мгновением позже, она уже заталкивала бутылку в место, которое освободила, отдернув двойные, с полимерным покрытием кабели. Потом уселась, опять вытерла руки и сказала. – Готово. Хотите посмотреть?
– Похоже все в порядке... – начал говорить Селларс, но тут кто-то обхватил сзади ее талию.
– Ага! Поймал тебя!
Ольга вскрикнула, упала назад с края трубопровода, и приземлилась на бетонный пол, больно ударившись локтем. Напуганная до полусмерти, она поползла, понимая, что у нее нет никакого оружия, кроме вспышки, и если Селларс попытается взорвать дымовую бомбу, то, скорее всего, она просто задохнется, а не убежит. Его взволнованный голос кричал в ее голове.
– Ольга? Что произошло?
Он протянула руку и прижала разъем, выключая голос. Человек, стоявший над ней, выглядел еще более напуганным, чем она сама. Как и она, он был одет в фирменную одежду Джи Корпорэйшн, много седины в волосах, но казался наказанным ребенком: руки подняты, ладони трясутся.
– Ты не Лена! – Он отступил назад. – Кто ты?
Сердце Ольги забарабанило, как тогда, когда она стояла на краю помоста, собираясь прыгнуть на далекую трапецию. – Нет, – сказала она, пытаясь решить, должна ли она воспользоваться его неподдельным удивлением и прошмыгнуть мимо него к двери. – Нет, я не Лена.
Он наклонился к ней и прищурился. Его глаза казались слегка затуманенными, и в чертах лица, тоже, было что-то странное, как если бы их быстро собрали после падения. – Ты не Лена, – опять сказал он. – Я думал, что ты Лена.
Она резко вздохнула. – Я... я новенькая.
Он торжественно кивнул, как если бы она ответила на невероятно мучавший его вопрос, но с его лица все еще не сходило озабоченное выражение. – Я думал, что это она. Я... я просто дурачился. Я не хотел ничего плохого. Я и Лена, мы так просто шутим. – Он поднял руку, сунул в рот палец и стал сосать его. – Кто ты? Ты не будешь смеяться надо мной?
– Нет, не буду. – Сердце понемногу успокаивалось. Она вспомнила, где видела такие молочные глаза – у жертвы террористов во время операции спасения. Он мог быть кем угодно, но только не стражником, только что схватившим шпиона. Наконец она заметила и предметы, которые он тащил за собой, и через которые ее взгляд, ищущий дорогу к бегству, пролетел несколько раз за последние секунды – округлую пластиковую корзину и швабру на длинной ножке. Мужчина-уборщик, только и всего.
– Очень хорошо. Я хотел пошутить, потому что думал, что ты Лена. – Он искательно улыбнулся. – Так ты новенькая, хм? И как тебя зовут? Я – Джером.
Она подумала, не соврать ли ему, но решила, что ничего хорошего из этого не выйдет – расскажет ли он кому-нибудь о неизвестной в подвале или нет, ложное имя ей не поможет, если ее начнут трясти всерьез. – Меня зовут Ольга, Джером. Рада познакомиться с тобой.
Он серьезно кивнул. Мгновение позже прищурился опять. – А что ты здесь делаешь? Что-то потеряла?
Сердце опять пустилось вскачь. Крышка трубопровода висела за спиной, открытая. Она повернулась и толкнула ее спиной, так незаметно, как только могла. Одновременно она отчаянно пыталась найти, что бы такое ему сказать. – Мышь, – наконец сказала она. – Мне показалось, что я услышала мышь.
Глаза Джерома раскрылись до невозможности. – Здесь, внизу? Никогда их не видел. – Он нахмурился. Быть может надо принести мышеловку, как ты думаешь? Вот тараканов, да, мы истребляем. Я не люблю тараканов.
– Хорошая мысль, Джером. – Она встала, почистилась и заговорила, так медленно и спокойно, как только могла. – Я должна идти наверх и работать.
– А почему не пришла Лена? Обычно она бывает здесь в конце недели.
Ольга понятия не имела, кто такая Лена, и уже успела пожалеть, что сказала ему свое настоящее имя – Джером, похоже, не слишком любопытен, но Лена может оказаться совсем другой. – Не знаю. Если я увижу ее, скажу, что ты спрашивал о ней. Но я действительно должна вернуться к работе.
– Хорошо. – Он опять нахмурился и, похоже, задумался. Ольга воспользовалось возможностью и проскользнула мимо него к лестнице наверх. – Оль-га?
Она выдохнула и остановилась. – Да?
– Если увидишь Лену, не говорил ей ничего. Понимаешь, мне не положено быть здесь, внизу, пока я не закончу другие этажи. Но я услышал ее – нет я услышал здесь тебя, понимаешь? Я спустился вниз и хотел подшутить над ней. Но мистер Кингери сойдет с ума, если узнает, что я спускался вниз для того, чтобы подшутить над Леной.
– Тогда, Джером, я не скажу никому, что видела тебя. Приятно было познакомиться с тобой.
– И мне тоже. В перерыв приходи вниз. Я здесь ужинаю – ну, на самом деле завтракаю, потому что я ем уже утром...
– Обязательно. А пока до свиданья, Джером. – Она махнула ему рукой и поспешила подняться по ступенькам. Достигнув следующего этажа, она включила разъем.
– ... Ольга, вы можете слышать меня? Вы слышите меня?
Она прислонилась к стене и закрыла глаза, в первый раз за долгие минуты вдохнув полной грудью. – Да, я могу слышать вас. Сейчас все в порядке. Уборщик застал меня врасплох. Я думаю, что он... как бы это сказать? Слегка тупой.
– Вы сейчас одна?
– Да. Но мне нужно остановиться и отдохнуть. Я почти получила инфаркт, когда он схватил меня.
– Схватил вас?
– Не имеет значения. Дайте мне передохнуть, и я все объясню.
– Простите мне все эти лестницы, – сказал ей Селларс. – Но если мы будем слишком часто вмешиваться в работу камер наблюдения в лифтах, служба безопасности может заинтересоваться, почему так много пустых лифтов поднимаются вверх и спускаются вниз.
– Я... понимаю. – Сжав зубы, она старалась не упасть в обморок.
– Отдохните. План, на который я гляжу, говорит, что на этом этаже есть генераторная.
Она посмотрела в коридор и увидел в его конце вспышку света: кто-то вошел в лифт. Она застыла на месте, но никто не вышел, очень хорошо. Селларс мог спрятать ее, зациклив сигнал камеры наблюдения, но только в том случае, если вначале коридор был пуст. Иначе охранники с удивлением бы увидели, как люди внезапно исчезают, входя в коридор и также внезапно появляются, выходя из него.
Дверь лифта зашипела и закрылась. Коридор опять погрузился в тишину, длинный темный проход, покрытый ковром и пустой, как деревенская дорога ночью.
Манипуляции, которые Селларс проделывал с ее значком, сработали так же хорошо на двери генераторной, как и на двери подвала. Он зациклил сигнал камеры наблюдения в генераторной, потом дверь, зашипев, открылась, Ольга быстро шагнула внутрь и закрыла дверь за собой. Комната оказалась очень длинной, метров сто в длину; вдоль стен стояли механизмы, похожие на памятники мертвым королям. В ней было на удивление холодно.
– Я не задержу вас здесь дольше, чем необходимо, – сказал ей Селларс. – Давайте примемся за работу.
После нескольких минут поиска она нашла механизм, который он описал, подняла кольцо и дала ему проверить. Потом вынула из рюкзака серый прямоугольник. – Толкнуть его в одну из этих дыр?
– Нет, просто приложите его к концу вот этой, слегка выступающей штуки, теперь расправьте. Могу я взглянуть? Отлично. Удерживайте его в таком положении. – Послышался щелчок; серый ящичек завибрировал под пальцами Ольги. – Теперь отпускайте. – Она так и сделала. Ящик остался на месте. – Почему бы вам где-нибудь не посидеть – так, чтобы вас не заметили, если дверь откроется. Мне нужно несколько минут.
В одной из ниш за непонятным механизмом Ольга нашла крутящийся стул и с благодарностью рухнула на него. Делать было нечего, только смотреть на ряды почти неразличимых механизмов. Она даже задремала, на несколько минут. Проснувшись, она поняла, что дрожит от холода, и Селларс опять говорит ей в ухо.
– Что-то неправильно.
Она встрепенулась, сердце забилось. – Кто-то идет?
– Нет. Это... это неправильная комната. Неправильное оборудование. Ни один из этих механизмов не связан с сетью Грааля. Обычная телекоммуникационная структура Джи Корпорэйшн. Должна быть еще одна такая же комната – только намного больше.
– Что мы будем делать? – Она устала и слегка обиделась. Одно дело – отдать свою судьбу загадочным незнакомцам, но если эти незнакомцы посылают тебя охотиться за дикими гусями, это совсем другое дело.
– Я действительно не знаю, Ольга. Я должен все как следует обдумать. Я вернусь через час. Тем временем выйдите отсюда и идите в кладовую, о которой мы говорили, и ждите. Я настроил на нее ваш значок. Если вы выйдете сейчас, будете в ней через пять минут. А я пока займусь камерами на лестнице.
– Опять лестница.
– Да, боюсь, что так.
Кладовая занимала большую часть этажа, огромное помещение, полное стоек с неоткрытыми посылками и неиспользуемой мебелью. Как только Селларс зациклил сигнал камеры наблюдения, Ольга обогнула угол и уселась перед множеством экранов на самом удобном кресле, который смогла найти.
Она опять задремала, и, проснувшись, подумала о том, насколько странно то, что она находится в самом сердце черной башни, которую столько раз видела во сне, и, тем не менее, дети, которые привели ее сюда, исчезли, как тени при появлении солнца. Тишина в голове казалась почти болезненной.
Но была и другая тишина. Она опять проверила внутреннее подсоединение. Прошло почти два часа. Селларс или Катур Рэмси должны были позвонить, час назад. Она встала, потянулась, разминая мышцы, потом нашла туалет. Закончив, позвонила Селларсу. Нет ответа. Вызвала Рэмси, но и он молчал. Она оставила ему сообщение.
Трудная задача, решила она, опять уселась на кресло и стала ждать.
Два часа превратились в три. Ольга чувствовала, как холод заползает в нее, как туман. Они не собирались звонить. Что-то произошло – и очень плохое.
Четыре часа, пять, шесть. Тусклые огни безопасности высоко над головой создавали вечный полумрак. Колонны ящиков уходили вдаль, как дюжины картонных Стоунхеджей, собранных и забытых занятыми друидами. Ольга чувствовала себя замерзшей и несчастной.
Одна, внутри черной башни. Сначала ее бросили дети, теперь Рэмси и Селларс. Она опять осиротела.
– НЕ вижу смысла, – закончил Селларс.
Рэмси попытался выглядеть внимательным, но уже давно потерял нить рассуждений Селларса. – Я думаю, что в здании должно быть и другое оборудование.
– Нет, – сказал старик, – не все так просто. Все линии передачи данных выходят из этой генераторной и уходят к провайдерам. И все в здании – даже личные комнаты Жонглера и резиденция на самом верху – подключены к этим линиям. Я не мог пропустить чего-нибудь настолько важное, что способно обеспечивать пропускную способность, нужную для сети Грааля. Это все равно, как скрыть данные от НАСА.
– Насау? – Рэмси нахмурился. – Багамы?
– Не имеет значения. Задолго до вас. – Селларс воспользовался моментом, чтобы вдохнуть через ароматизированную тряпку, зажатую в его узловатой руке, тряпку, которая казалась такой же частью его, как носовой платок для придворного в Версале. Рэмси подумал, что старик дышит хуже, чем в последние два дня, и невольно спросил себя, сколько еще он выдержит под таким давлением. – Но я должен что-то найти, – продолжал Селларс. – Ваша миссис Пирофски ждет звонка.
– Не понимаю. Вы же уже взламывали систему Грааля, верно? Почему вы не можете сделать это сейчас?
– Потому что я никогда не взламывал ее через вход Феликса Жонглера. – Селларс вздохнул и опустил тряпку. – Вот почему я решил, что... вторжение, за отсутствием лучшего слова, Ольги может помочь. В любом случае я не в состоянии коснуться операционной системы, и дело не в моей усталости. Я должен войти в сеть через Телеморфикс, и она поддержит меня. Много лет я, можно сказать, дневал и ночевал вместе с Телеморфиксом. Наверно я должен платить им зарплату. – Он слегка улыбнулся.
Рэмси пожал плечами. – Что мы можем сделать?
– Не знаю. Я должен... – Внезапно он покачнулся, потом поднял трясущуюся руку к лицу, как бы удивляясь, что голова еще на месте. – У нас очень мало времени. И есть еще другие вещи, требующие моего внимания. Неудача в любой из них может разрушить все.
– Я могу помочь?
– Возможно. Просто слушайте... это заставляет меня... заставляет меня навести немного порядка в этом хаосе. Иногда мы думаем, что хорошо знаем дело, и только тогда, когда пытаемся объяснить... – Он выпрямился. – Смотрите. Я покажу вам кое-что, что меня больше всего интересует.
Стенной экран полыхнул чистым белым светом. Рэмси подпрыгнул. Мгновением позже на нам появились странные заросли, которые Селларс называл Садом.
– Это я уже видел, – осторожно сказал Рэмси.
– Но не этот кусок. – Селларс согнул палец, и часть картинки прыгнула вперед, заслонив все остальное. Грибы, серые и жалкие, которые, тем не менее, казалось только что вылезли из-под земли рядом с более сложными растениями. – Они появились сегодня, пока я работал с Ольгой. И когда я закончил с ней, меня ждало множество сообщений о тревоге.
– Что это?
– Операционная система, – сказал Селларс. – Операционная система сети Грааль. Или, скорее, образец, который показывает, что операционная система выбрала из сети какой-то объект, привлекший ее внимание – что-то вроде особо интересной ключевой точки.
– Ни имею ни малейшего понятия, что это означает, – сказал Рэмси, – но, похоже, я привык лучше всего себя чувствовать, признавшись в собственном невежестве. Но, должен сказать, вы меня впечатлили – я никогда не встречал человека, использовавшего в разговоре слово "ключевая точка".
И заработал еще одну улыбку старика. – Это означает, что в первый раз с того мгновения, как, за отсутствием другого слова, в операционной системе начались неполадки, я обнаружил признаки того, что она вышла в сеть. Ну, операционная система всегда была в сети, конечно, но та ее часть, которая более или менее разумна и способна принимать решения, какое-то время отсутствовала. Теперь она вернулась.
– И это означает...?
– Как-то раз я говорил вам о методе, который использовал, чтобы обнаружить в сети моих добровольцев. Возможно, что эта концентрация внимания поможет нам найти этих бедолаг. Я завел их и опасное место – и вот уже столько дней не могу найти. – Он закрыл глаза, размышляя. – Если я смогу войти в сеть со стороны Жонглера, то пройду через жестокую систему безопасности и смогу поискать их сам. Если они еще живы. Только бог знает, сколько времени им еще осталось.
– Звучит так, как будто надо пытаться опять связаться с ними.
– Согласен – но я не могу войти. Мне кажется я рассказывал вам, что последние несколько раз система не разрешила мне войти, даже через Чо-Чо. – Он на мгновение остановился, видимо изучая какие-то личные источники информации. – У меня осталось еще полчаса до звонка к миссис Пирофски. Для попытки времени вполне достаточно – даже если мне повезет, я никогда не мог выдерживать борьбу с системой безопасности больше нескольких минут. – Он кивнул на дверь, отделяющую их от Соренсенов. – Мне нужна ваша помощь. Это может сработать совсем по другому, если мальчик не спит.
– Мальчик?
– Конечно мальчик. Очень сомневаюсь, что система разрешит войти мне самому. – Он опять вдохнул через тряпку. Но, как я уже говорил, на этот раз все может быть по другому – я никогда не пытался входить с бодрствующим Чо-Чо. И вам придется позаботится, чтобы он не упал с дивана.
Все три Соренсена стояли в двери, с болезненным любопытством глядя на сцену, на которой, впрочем, пока ничего не происходило. Кристабель казалась испуганной, и, внезапно, Рэмси стало стыдно. Они, взрослые, не сумели уберечь этих двух детей от мало приятной жизни.
– Ну, ради бога, – сварливо сказал Селларс. – Я не могу ничего делать, когда на меня смотрят во все глаза. Оставьте меня наедине с мальчиком. Если будет надо, мистер Рэмси поможет мне.
– Я не понимаю, что вы собираетесь делать с ним, но мне это уже заранее не нравится, – объявила Кейлин Соренсен. – Только потому что он бедный мексиканский мальчик...
В первый раз Рэмси увидел, как Селларс рассвирепел. – Мадам, он такой же американец, как и вы, и, безусловно, даже больший, чем я, потому что я родился не здесь. – Он слегка успокоился. – Прошу прощения, миссис Соренсен. Я понимаю, что вы беспокоитесь. Я извиняюсь... я очень устал. Но, уверяю вас, беспокоиться не о чем. Мы уже делали это несколько раз, я и Чо-Чо. Но мне нужно уединения, иначе я не могу сконцентрироваться. И у нас все меньше и меньше времени. Пожалуйста.
Она сжала челюсти, взяла дочку за руку и потащила ее из комнаты. – Пошли, Кристабель. Пойдем посидим у бассейна. Я дам тебе мороженное.
– Будьте поосторожнее, мистер Селларс, – сказала маленькая девочка, задержавшись у двери. – И... позаботьтесь о Чо-Чо, хорошо?
– Обещаю, малышка Кристабель. – Мать и девочка исчезли, и Селларс слегка расслабился.
Последним ушел майор Соренсен. – Я буду в соседней комнате, – сказал он, закрывая дверь. – Крикните, если буду нужен.
Чо-Чо забился на дальний конец дивана, откуда глядел, как загнанный зверек. – Чо ты собрался делать?
– То, что мы уже делали, сеньор Изабаль. Я хочу послать тебя в другое место.
– И для этого ты меня разбудил?
– Да, потому что я не могу ждать до полуночи. Мои друзья могут опять уйти.
Мальчик засопел. – Что я должен делать?
– Сейчас? Просто лечь.
Чо-Чо лег, но с напряженным вниманием, как будто ждал, что его кто-нибудь ударит. Было видно, что под его напускной храбростью прячется страх.
Если бы внутренности людей вышли наружу, подумал Рэмси, то этот ребенок, а не Селларс, был бы исполосован шрамами с головы до ног.
Селларс наклонился вперед и положил дрожащую руку на шею мальчика. Чо-Чо вздрогнул и сел. – Что ты делаешь, локо (* сумасшедший, исп.)? Хочешь коснуться меня и вся эта mierda (* дерьмо, исп).
Старик вздохнул. – Сеньор Изабаль, мне очень хочется, чтобы ты лег и закрыл рот. Я хочу войти в контакт с нейроканюлей, вмонтированной в твою шею. – Он повернулся к Рэмси. – Я мог бы связаться с ним через выделенную линию, но это дешевая уличная подделка под настоящую нейроканюлю и у меня не будет полного контакта.
– Полегче, старик! Я потратил на нее кучу efectivo (наличных, исп).
– Я только немного пощекочу тебя, сынок. – Селларс слабо улыбнулся. – Ну, не сердись, я пошутил. Так легче работать.
Чо-Чо улегся на диване. – Не шути так.
Селларс опять протянул пальцы и установил контакт. – Закрой глаза, пожалуйста. – Мальчик подчинился, после чего и сам Селларс закрыл глаза и слепо поднял лицо к потолку. – Видишь ли ты свет, о мой юный друг?
– Что-то вроде. Но все серое.
– Хорошо. Теперь подождем. Если все будет хорошо, через несколько минут ты войдешь в сеть и окажешься в том самом месте, которым ты так восхищался. Ты будешь слышать в ухе мой голос. Не делай ничего, пока я тебе не скажу.
Рот Чо-Чо безвольно открылся. Его пальцы, еще мгновение назад сжатые в кулаки, распрямились.
– А теперь... – сказал Селларс и замолчал. Он лежал, неподвижный как камень, но, в отличии от Чо-Чо, казался все воспринимающим, как йог во время медитации.
Рэмси глядел, чувствуя себя таким бесполезным, как никогда. Молчание продолжалось слишком долго, и он уже начал спрашивать себя, не связаны ли мелькающие на стенном экране новости с тем, что делает Селларс, когда, внезапно, старик выпрямился на своем стуле и его рука соскользнула с шеи мальчика, как если бы его обожгло.
– Что это? – Рэмси подбежал к Селларсу, но старик ничего не сказал. Он сильно содрогнулся, его глаза широко открылись, потом опять закрылись. Мгновением позже он начал падать вперед. Если бы Рэмси не успел подхватить его хрупкое тело, легкое, как связка костей, оно упало бы на пол. Рэмси опять усадил его на стул, прямо, но старик только откинулся на спинку стула, молчаливый и безвольный. И мальчик, тоже, лежал на диване, такой же вялый и неподвижный. Рэмси слегка тряхнул Селларса, безуспешно, прыгнул к мальчику, его отчаяние росло с каждой секундой. Голова Чо-Чо подпрыгнула на диване, когда Рэмси попытался разбудить его, и опять опустилась, когда он перестал.
– Они оба еще дышат. – Соренсен отпустил запястье Селларса и встал. – Пульс нормальный.
– Если это Тандагор, это ничего не значит, – с горечью сказал Рэмси. – Мои клиенты... уже много месяцев у их дочери нормальный пульс и дыхание, и все это время она в коме. И у ее друга, тоже – а сейчас он умер.
– Господи Иисусе. – Соренсен сунул руки в карманы, – так менее очевидно, что он чувствует себя беспомощным, решил Рэмси. – Черт побери, в какие глубины ада нас занесло?
– В те же самые, в которых мы и были, только немного глубже. – Рэмси чувствовал себя настолько плохо, что не мог даже представить себе, что сумеет придти в себя. – Быть может стоит отвести их в больницу?
– Не думаю. – Соренсен прошелся по комнате и сел на другой стул. Было место и на диване, потому что потерявший сознание ребенок занимал только две трети его длины, но Рэмси не удивился выбору майора. – Больница может помочь детям, больным Тандагором?
– Тандагором? Нет. Они только предохраняют их от пролежней. – Он вспомнил больницу. – И еще кормят через трубочку. Через катетеры, я хотел сказать.
– Катетеры...? Господи Иисусе. – Майор Соренсен выглядел скорее подавленным, чем испуганным – Катур Рэмси хотел бы сказать то же самое о себе. – Надо сказать Кей о том, что произошло. – Он нахмурился. – Не представляю, как мы сможем доставить их в больницу. Ребенка, да, но Селларса... Мы сообщили о нем во все больницы на восточном берегу, потому что мы думали, что он обратится в одну из них из-за трудностей с дыханием. Зараза. Его дыхание – единственное, с чем у нас проблем нет.
– Не гляди на меня так, майор. Селларс сам ввязался в это дело. А я так, просто рядом гулял.
Соренсен поглядел на него с чувством, похожим на симпатию. – Ага. Рядом гулял, а, Рэмси?
– Да. Гулял.
Соренсен исчез за дверью, и Рэмси пошел взглянуть на свой блокнот, надеясь найти информацию о первой помощи, которую надо оказывать при Тандагоре. Вроде бы он что-то такое записал к себе, когда расследовал дело Фредериксов. Он включил блокнот и маленькое устройство задрожало.
О, боже мой, подумал он. Наверно это Ольга. Она ждет нас уже минимум час – и наверно в панике. Но что я могу сказать ей? Он нащупал кнопку, принимающую вызов. Я знаю только в самых общих чертах, что хотел сделать Селларс, и я совершенно не знаю, как он собирался действовать дальше.
– Ольга? – спросил он.
– Нет. – Голос был какой-то призрачно слабый, многие звуки исчезали. – Нет, Рэмси, это я.
Он уже понял. Волосы на голове встали дыбом. Он посмотрел на неподвижное тело на инвалидном стуле. – Селларс? Но как...?
– Я не мертв, Рэмси. Просто... очень занят.
– Что произошло? Вы – ваше тело здесь. Вы и мальчик оба...?
– Я знаю. У меня очень мало времени. Система рушится – умирает, я думаю. Я не знаю, сумею ли сбросить ее хватку с мальчика – или с себя, если уж на то пошло... – На мгновение передача остановилась – звук исчез – потом шепчущий голос Селларса вернулся – ...жизненно важно. Мы должны найти дорогу к данным операционной системы и считать их. От этого зависит все. Вы должны помочь Ольге Пирофски...
Сигнала не было так долго, что Рэмси уже решил, что потерял его. Живое тело Селларса издевательски молчало.
– ... и не делайте ничего особенного ни с кем из нас. Я вновь попытаюсь связаться с вами через час, если смогу... – Голос Селларса опять растаял. И на этот раз не вернулся.
Рэмси какое-то время глядел на блокнот, теперь такой же молчаливый, как старик и мальчик.
– Нет! – сказал он, даже не понимая, что говорит слишком громко. – Нет, ты не можешь – я не знаю, что делать! Возвращайся, черт тебя побери! Возвращайся.
Со своего места Кристабель смогла услышать, и то с трудом, как папа прошептал маме, что дела по-настоящему плохи. Она так внимательно глядела, как они говорят, сдвинув головы, что совсем забыла о мороженном, пока оно не растаяло и не упало на ноги большим холодным шариком.
Он пихнула его ногой в кусты за бассейном отеля, потом промыла ногу водой из бассейна, потому что оно успело прилипнуть к пальцам. Все это заняло несколько секунд, но когда она посмотрела вверх, папочка опять ушел, а мамочка выглядела очень странно. В животе у Кристабель все перевернулось. Она побежала к маме.
– Кристабель, никогда не забегай за бассейн, – сказала мамочка, не отрывая глаз от отеля, и Кристабель точно знала, что она говорит не думая.
– Что-то случилось?
Мама стала собирать их вещи в большую соломенную корзину, которую она принесла из комнаты. Какое-то время она не говорила ничего. – Я не очень уверена, – наконец сказал она. – Но твой отец сказал, что мистер Селларс и Чо-Чо... – Она прижала руки к глазам, как если бы у ней внезапно заболела голова. – Они... им плохо. Я собираюсь посмотреть, могу ли я помочь. Ты, пока, можешь посмотреть... Кристабель!
Она не стала ждать, пока мама закончит. Все это время она знала, что должно случиться что-то плохое. Она не побежала, но пошла по лестнице от бассейна так быстро, как только могла, думая о бедном мистере Селларсе и его ухающем голосе, и о том, каким усталым он выглядел.
– Кристабель! – Голос мамы прозвучал зло и испуганно. – Кристабель! Немедленно иди ко мне, сейчас же!
– Кристабель, чти ты, черт побери, делаешь здесь? – проворчал папа, когда она ворвалась в комнату. – Где твоя мать?
– Она сбежала от меня, Майк, – сказала мамочка, все еще держа в туках тюбик с солнцезащитным кремом и другие веши, которые не успела запихнуть в корзинку. – Она... Боже мой, Майк! Что ты с ними сделал?
– Ничего, ни с одним из них, – ответил отец.
– Мистер Рэмси, что произошло? – спросила мамочка.
Кристабель глядела во все глаза. Мистер Селларс выглядел совершенно ужасно: он обмяк на стуле, как мексиканская мумия, которую она видела по сети, рот открыт буквой "о", как если бы он хотел свихнуть, глаза наполовину закрыты. Ее глаза наполнились слезами, и ужасное белое лицо расплылось.
– Он мертв?
– Нет, Кристабель, – сказал мистер Рэмси. – Он жив. Я только что разговаривал с ним.
– Ты говоришь, что только что разговаривал с человек, который вот так выглядит? – зло спросил папа.
– Он позвонил мне.
– Что?
Пока взрослые говорили тихими, но испуганными голосами, Кристабель протянула руку и коснулась лица мистера Селларса. Его кожа, которая всегда выглядела как расплавившаяся свеча, оказалась тверже, чем она думала, такая же жесткая, как и подошвы ее туфелек. Однако она была теплая, и, наклонившись поближе, она услышала легкий шум, идущий из горла.
– Не умирай, – прошептала она в его ухо. – Не умирай, мистер Селларс.
Она отвернулась от него и только тогда увидела Чо-Чо, лежавшего на диване. Ее сердце подпрыгнуло в груди так, как будто хотело выбежать наружу и убежать. – Он тоже заболел?
Взрослые не слушали. Мистер Рэмси пытался что-то объяснить родителям, те все время прерывали его вопросами. Он выглядел усталым и очень, очень взволнованным. И все остальные взрослые, тоже.
– И я даже не могу позвонить ей, – сказал он, говоря о ком-то, кого Кристабель не знала. – По какой-то причине ее номер не доступен. Она сойдет с ума от тревоги!
Глядя на Чо-Чо, Кристабель подумала, что он не похож на того мальчика, который дразнил и пугал ее. Он спал, и его лицо не было ну твердым, ни жутким. И вообще он казался очень маленьким. Под ухо была вделана пластиковая вещь – кан, так он называл ее, когда хвастался перед ней, кожа вокруг нее казалась грубой, как будто неправильно зажила.
– Они оба умрут? – спросила она. Взрослые не отвечали, и она почувствовала внутри себя что-то горячее, горячее и злое, рвущееся наружу. – Они оба умрут? – крикнула она изо всех сил.
Мамочка, папочка и мистер Рэмси повернулись к ней, удивленные. Она и сама удивилась себе, но не из-за того что закричала, но потому, что заплакала. Она чувствовала себя так, как будто ее поставили вверх тормашками.
– Кристабель! – сказала мама. – Дорогая, что?..
Она прикусила губу, стараясь больше не кричать. – Они... они умрут?
– Шшш, дорогая. – Мама подошла, осторожно взяла маленького мальчика на руки и села на диван, держа его на коленях. – Иди ко мне, – сказала она, протянула руку и посадила Кристабель рядом с собой. Кристабель не понравился вид мальчишки, он спал не нормальным сном, а как-то... неправильно, слишком неподвижно, ей не хотелось касаться его, но мама прижала ее к боку и обняла.
– Не бойся, – тихо сказала мама. – Все будет хорошо. – Она гладила волосы Кристабель, но сама смотрела на Чо-Чо, и, похоже, сама хотела расплакаться. – Все будет хорошо, вот увидишь.
В конце концов только мистер Рэмси ответил на ее вопрос. – Я не думаю, что они умрут, Кристабель. На самом деле они даже не больны – скорее всего просто спят.
– Разбуди их!
Мистер Рэмси встал на колени рядом с диваном. – Я не могу разбудить их, – сказал он. – Это должен сделать мистер Селларс, но как раз сейчас он очень занят. Мы должны ждать.
– И он разбудит Чо-Чо, тоже? – Почему-то ей казалось, что это правда. Она не знала, почему. Она была бы счастлива, если бы этот мальчик отправился куда угодно, но она не хотела, чтобы он заснул навсегда, даже если она не будет его видеть. – Ты должен спасти его. Он очень напуган.
– Он тебе так говорил? – спросила мамочка.
– Да. Нет. За всю жизнь я не видела ни одного мальчишки, который бы был так напуган.
Взрослые отошли в сторону и опять начали говорить. Кристабель выскользнула из-под руки мамы и пошла поискать что-нибудь потеплее. Тяжелые одеяла с кровати стащить не удалось, поэтому она взяла из ванны два полотенца и одним закутала узкие плечи мистера Селларса. Второе она накинула на мальчишку и натянула, как одеяло, вплоть до его шеи, так что теперь он действительно казался спокойно спящим на коленях ее мамы.
– Не бойся, – прошептала она ему в ухо. Она погладила его руку и потом опять наклонилась к нему. – Я здесь, – сказала она ему так тихо, что даже мамочка не могла услышать ее. – Пожалуйста, не бойся.
" ... ОБЕРНУТОЕ вокруг фибрамического ядра, что представляет собой одно из самых ранних примеров использования этого гибридного материала для построения высотных офисных зданий. Спиралевидная оболочка из специально произведенного низко-эмиссионного стекла придает зданию форму, которую все комментаторы называют по своему, кому что нравится: от поднятого пальца до горы или черной сосульки. За эти годы сходство с человеческим пальцем породило несколько сдержанных комментариев, включая знаменитое утверждение одного журналиста, который сказал, что основатель Джи Корпорэйшн, Феликс Жонглер, получив все, что хотел от гибкой законодательной власти штата Луизиана, говорит всем нам, что он о нас думает – короче говоря, парни, он показывает нам палец.. "
Ольга остановила исследовательский файл, заморозив вид с высоты птичьего полета на огромное здание, в котором заблудилась.
Она видела его целиком, но изменить точку зрения будет не так-то просто, и, в любом случае, она не настолько хорошо знала здание, чтобы искать что-то конкретное. Что сказал Селларс – должна быть еще одна генераторная? Без его помощи и защиты нечего и надеяться найти ее. Нечего и надеяться, что ее не схватят по дороге. И это нужно Селларсу, не ей. Что она может узнать от телекоммуникационного оборудования о голосах, которые притащили ее сюда?
Она вздохнула и огляделась кругом, проверяя, не появился ли кто-нибудь в просторном складе, потом опять запустила файл, в свое время добытый со специального узла, посвященного небоскребам.
"Молчаливо вздымающаяся вверх на три сотни метров, не считая радиомачты и спутниковых антенн на крыше, башня Джи Корпорэйшн тем не менее ниже нескольких других, более новых зданий, например знаменитого пятисотметрового небоскреба Галф Финансиал Сервисес, но по-прежнему остается одним из самых высоких зданий Луизианы. Заслуживает внимания также великолепный искусственный остров, на котором она стоит – или который ее окружает, потому что фундамент здания уходит в землю глубже, чем остров – и десятиэтажный египетский атриум. Кроме того башня является резиденцией самого Феликс Жонглер, загадочного основателя Джи Корпорэйшн, который, как говорят, живет в петнхаузе на самом верху черного здания, откуда он может видеть озеро Борне, Залив и большую часть юго-восточной Луизианы, и без сомнения, думать о том, сколько из всего этого принадлежит лично ему..."
Помимо атриума было видно само озеро, его вода горела оранжевым в лучах садившегося солнца, черный шпиль башни торчал, казалось, прямо из-под воды – очень похоже на то, как Ольга впервые увидела ее. Она закрыла файл, отключила виртуальную среду – и опять оказалась на складе. Она оставила открытой линию для входящих звонков. Ни Селларс, ни Рэмси еще не пытались связаться с ней.
Ольга встала на ноги, удивленная тем, насколько все тело закостенело.
Ты уже старуха. И что ты ожидала?
Что делать? Ей было трудно смириться с тем, что она осталась одна – и все, что надо сделать, она должна сделать сама. Физическая усталость, боль в мышцах после целого дня уборки, бесконечные лестницы, по которым она взбиралась, выполняя указания Селларса – казалось, дальше двигаться невозможно. И вообще, что она может сделать?
Животные, если их поймать и они ничего не могут сделать, сворачиваются в клубок и спят. Где-то она это читала. Быть может ей тоже следует так поступить: остаться здесь, ждать, дремать. Ждать.
Чего ждать?
Чего-нибудь. Потому что сама я ничего не могу сделать.
И только сказав себе эти ужасные слова, она разозлилась. Она пересекла весь континент только для того, чтобы прятаться как крыса в дыре только потому, что этот мужчина, Селларс, на что-то отвлекся? Она даже не слышала о нем, когда решала придти сюда – она вообще собиралась все сделать сама.
И что она собиралась сделать, в точности? Ольга должна была признаться, что в первую очередь думала о том, как попасть внутрь огромной штаб-квартиры корпорации, и как-то совсем не думала, что будет делать там. Селларс вмешался и помог ей проникнуть внутрь, большое спасибо. Но где искать голоса пропавших призрачных детей?
Наверху, внезапно поняла она. На самой вершине. Этот человек выстроил это место. Это он отравил сознания детей, заставил их заболеть. Если он здесь, то, по меньшей мере, я смогу сказать ему, что кое-кто знает о его грязных делах. Если я сумею подняться наверх. Если охранники не убьют меня. Я скажу это ему прямо в лицо, и пусть будет то, что будет.
Что я еще могу сделать?
Ольга начала собирать рюкзак. Она пойдет вверх, на вершину горы.