СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Зарядники осаждают "В настроении"
(изображение: пациентки ВСН ждут подгонки модуля)
ГОЛОС: Вагинальная Симуляция Нервов, или ВСН, искусственный процесс, позволяющий изменить настроение, который некоторые врачи прописывают для лечения от зарядной зависимости, может сам стать некоторой формой наркомании.
(изображение: Доктор Карина Каванде, вставка)
КАВАНДЕ: "В сущности это было неизбежно. Стимуляция вагинальных нервов, которая должна освобождать от стресса, является приемлемой заменой крайне опасным уличным устройствам только в том случае, если проходит под наблюдением врача. Но любое устройство, основанное на коде, может быть взломано, и уже появились пациентки, которые используют ВСН двадцать четыре часа в сутки... "
Пока они шли сквозь толпу, мимо Сэм Фредерикс проходила череда странных лиц и созданий, которые как будто вышли из бесконечного ночного кошмара – собаки, птицы, змеи с опаловыми глазами, дети с крыльями и птичьими головами, мальчики и девочки, сделанные из дерева, пряника или стекла. Но среди тысяч созданий, окружавших Колодец и его надоедливые огни, целого лагеря беженцев, раскинувшегося под бесконечным сумрачным небом, не было ни одного знакомого.
Ни одного, кто бы был Рени Сулавейо.
Она даже не могла смотреть на !Ксаббу, который, она знала, должен быть еще больше разочарован, чем она. Оставив Азадора с его вновь найденной цыганской семьей, !Ксаббу почти бегом бросился на поиски Рени, но день уже увял, шаги маленького человека стали намного более медленными, а ни малейших следов Рени они так и не нашли. Во время их путешествий, даже в самые отчаянные времена, она не видела его таким усталым. А теперь он едва дышал.
– Пошли, нам надо вернутся назад. – Сэм взяла его за руку. – Позже мы еще раз все осмотрим.
Он повернулся к ней с пустым, глубоко разочарованным лицом. – Ее здесь нет, Сэм. Нигде. И если это – последнее место в этом мире...
Она не знала, что и думать об этом, и не хотела, чтобы !Ксаббу тоже думал. – Нет, на самом деле мы не знаем, как работает это сканированное место. И мы могли пропустить ее – я так устала, что перед глазами все плывет.
Он вздохнул. – Это ужасно, я не должен был так таскать тебя, Сэм. Пошли, вернемся к народу Азадора и немного отдохнем.
– Чизз. Ты помнишь, где они? – Сэм поглядела на кольцо окружающих Колодец одинаковых холмов. – Лично я заблудилась. – Сэм чувствовала себя слегка виноватой – она нарочно рассчитывала на его защитительные инстинкты – но знала, что так будет лучше ему самому. Даже смешно, насколько !Ксаббу похож на Орландо, подумала она. Ты не можешь заставить их сделать что-то для самого себя, но они в лепешку расшибутся ради друга.
Орландо даже погиб, спасая меня... Это была не самая хорошая мысль, и она отбросила ее.
Казалось, что путь через плотную толпу занял несколько часов. Большинство из беженцев просто стояли, ничего не делая, и только некоторые из них пытались найти своих пропавших товарищей – крошечные общины из мест вроде Где Бобы Разговаривают или Скамья Башмачника пытались даже помочь Сэм и !Ксаббу – но все остальные просто подошли к Колодцу так близко, как только могли, и остановились.
Цыгане Азадора то ли приехали раньше всех, то ли были более агрессивными, чем все остальные, но их лагерь оказался очень близко к краю Колодца, раскрашенные фургоны сгрудились у самого края пропасти, как если бы группа туристов решила устроить пикник на краю гигантской воронки от бомбы – но никакая воронка никогда не выглядела похожей на Колодец.
Когда Сэм впервые увидела его, она подумала, что в его черной воде отражают не изменяющееся вечернее небо над головой и брызги слабых звезд. Но когда они, еще не пришедшие в себя после пересечения моста и молчаливые, подошли поближе, она обнаружила, что Колодец – совершенно особое зеркало. Звезды, или скорее точки света, движущиеся в его темных глубинах, ничем не походили на стоявшие на месте звезды в небе: они вспыхивали и умирали, непостоянные как болотные огоньки. Иногда внизу расцветал более сильный огонь, и на мгновение весь колодец наполнялся красноватым сиянием, как если бы в самой глубине его родилась суперновая. Бывали моменты, когда огоньки начинали тускнеть и полностью исчезали; на какое-то время Колодец становился совершенно черной, лишенной света дырой, выдолбленной в безжизненной земле.
– Это гора, вверх тормашками, – сказал !Ксаббу, когда они впервые подошли к Колодцу, а Азадор бежал впереди как человек, тропящийся встретить с возлюбленной после долгого расставания. Тогда Сэм не очень понимала его, а сейчас подумала, что знает, что он имел в виду. Почти все в Иноземье встало в ног на голову, все шло неправильно.
Наконец она с облегчением увидела огни цыганского табора. Чем больше она глядела на Колодец, тем больше он казался ей, особенно в темное время, пещерой, убежищем. Она легко могла себе представить, как что-то большое, вроде гиганта на верхушке горы, внезапно взбирается из его волнующихся глубин. Но цыгане, как и другие сказочные жители этого места, вообще не боялись его. Для них конец мира стал замечательным поводом для того, чтобы собраться вместе и повеселиться. Пока она и !Ксаббу шли вдоль края пропасти, в таборе играла музыка и красивые голоса пели веселые песни.
Феликс Жонглер не участвовал в их поисках. Чему Сэм была очень рада, хотя ей и показалось странным, что этот человек с мертвыми глазами решил остаться в лагере цыган, окруженный живыми стереотипами беззаботными веселья. Сейчас, когда они вернулись в окрестности лагеря, она увидела, что он сидит на ступеньках одного из фургонов, глядя как трио цыганок с длинными шалями пляшут под скрипку. Она потянула !Ксаббу в другую сторону: сейчас, подумала она, у них слишком тяжело на душе, чтобы общаться с этим ужасным стариком.
Азадор заметил, что они идут вдоль лагеря, и вышел навстречу. Он заменил свою походную одежду на новую: цветастую куртку и белую рубашку с надутыми рукавами. Его черные ботинки сверкали. Он даже причесал и намаслил волосы, которые сверкали почти так же ярко, как и сапоги.
С белозубой улыбкой и точеными челюстями, он выглядел как не-очень-убедительный герой сетевого фильма. – Вот и вы! – радостно крикнул он. – Пошли! Там музыка и добрый разговор. Мы ждем, когда придет Леди и спасет нас.
И он повел их через поселок, сделанный из многих маленьких семейных лагерей. Сэм невольно спросила себя, как же так получилось: раньше он приходил в гнев при одном намеке на цыган, а сейчас он чуть ли не с религиозной радостью объявляет, что принадлежит к ним. Пока она смотрела на собравшихся ромале и те в ответ осматривали ее, она не могла не почувствовать, насколько все они были похожи на Азадора – своей цыганскостью, за отсутствием слова получше – и это казалось почти издевкой.
Мужчины с густыми курчавыми бородами, ковавшие подковы на маленьких наковальнях, и старухи, одетые в черное и болтавшие, как вороны на проводах. На краю табора некоторые другие затеяли какую-то азартную игру и деловито обирали всех заинтересовавшихся не-цыган в окрестности при помощи сухих горошин, спрятанных под быстро движущимися наперстками.
Кажется именно из-за этого всех цыган и изгнали из старых сказок, подумала она.
Азадор привел их поближе к краю Колодца, где заняла место его собственная чрезвычайно большая семья. Пока он представлял ей всех своих родственников, и большинство по второму разу – настоящий парад чалс, чейс и чабос, черных сверкающих глаз и белых зубов – Сэм обнаружила, что еще немного, и она заснет, стоя. !Ксаббу, увидев это, схватил ее за руку и спросил Азадора, где она может лечь. Ее привели к одному из фургонов, и кудахчущая цыганская бабушка показала ей крошечную кровать, размером с книжную полку. Сэм захотела было запротестовать и сказать, что !Ксаббу больше нуждается во сне, чем она, но оказалось, что она уже лежит. И через несколько секунд было уже поздно что-нибудь говорить.
Если Сэм и видела сны, то, проснувшись, не помнила ни одного. Она заковыляла наружу и едва не упала с крутой лестницы фургона. Старая карга исчезла. Все цыгане лежали и спали прямо на земле, как если бы веселье продолжалось так долго, что они попадали там, где стояли. Небо за время ее сна не изменилось, осталось таким же мрачным и штормово серым.
Я потеряла время, с грустью подумала она. Я потеряла утро, солнце... и все остальное.
Кто-то пел, медленно, спокойно и печально. Она обошла фургон и нашла !Ксаббу, сидящего на корточках около угасающего огня и ворошащего серый пепел концом обожженной палочки. Увидев ее, он перестал петь и улыбнулся слабой, почти призрачной улыбкой.
– Доброе утро, Сэм. Или добрый вечер.
– Даже ты не можешь сказать, да? Иногда мне кажется, что это самое долбаное место во всем мире. – Она уселась на землю рядом с ним. – Что ты чертишь?
– Чертишь? – Он посмотрел вниз. – Ничего. Я дал своим рукам свободу, а сам думал. Это как танцевать, но не так утомительно. – Он не смог еще раз улыбнуться, даже своей собственной маленькой шутке.
– О чем ты думаешь? – Она была уверена, что знает ответ, но он удивил ее.
– Жонглер. – Он оглянулся. – Но прежде, чем мы поговорим, давай пойдем в место более... – он поискал слово.
– Безопасное.
– Точно. Где мы сможет видеть все вокруг себя. – Он встал и пошел между фургонов, дымящихся углей и спящих цыган, к скале, нависавшей над лагерем. Они лезли вверх до тех пор, пока не смогли сесть на небольшом плато в конце длинного склона; фургоны остались метрах в ста внизу. Там тоже были люди, кое-кто разбил лагерь прямо на склоне – не цыгане, но обычный сказочный народ, говорящие коты и пряничные дети – и им не было никакого дела до новоприбывших.
– Ну, и что ты думаешь о Жонглере? – спросила Сэм, когда они уселись.
– Есть какая тайна, в отношениях между ним и Азадором, и я не понимаю ее. – !Ксаббу нахмурился. – Во первых он каким-то образом помог Азадору привести нас сюда. Потом его очень заинтересовал цыганский лагерь. Учти, что это тот самый человек, который с презрением глядит на всех – людей и не людей – кого бы мы не повстречали.
– Я знаю, – Сэм пожала плечами. – Но может быть есть простое объяснение. Он построил эту сеть. Он знает о ней то, чего мы не знаем, и не говорит нам. Он, типа того, не Мистер Благородство.
– Верно. И все-таки есть в этом что-то, что сбивает меня с толку.
Они какое-то время сидели, глядя на пробуждающийся цыганский лагерь, и на огромную толпу людей и полулюдей, окружившую Колодец, палаточный город не-совсем-людей. Странный лунный ландшафт, и Сэм в очередной раз остро захотелось домой.
– Неужели мы так и будем сидеть здесь и ждать конца света? – спросила она.
– Не знаю, Сэм. Но всегда есть надежда. Я рассказывал тебе историю о том, как Всепожиратель пришел в крааль Дедушки Богомола? Это история о надежде. Я рассказал ее Рени, потому что она – Возлюбленная Дикобраз.
– Что? – несмотря на тяжесть на сердце, Сэм захохотала.
!Ксаббу кивнул. – Да, и Рени тоже рассмеялась, когда я рассказал ей. Дикобраз – невестка Дедушки Богомола и самая любимая для него из всех Первых Людей. И самая храбрая – даже когда сам Дедушка Богомол поддавался страху, она держала голову высоко и делала то, что необходимо. Похоже на Рени, верно?
Сэм нежно посмотрела на него. – Ты действительно любишь ее, а?
Он какое-то время молчал, только на его лице эмоции сменяли одна другую. – В языке моего народа нет слова, имеющего так много значений, как ваше слово "любовь", Сэм. Я очень волнуюсь за нее. Мне ее ужасно не хватает, и я очень, очень несчастлив и напуган, потому что мы никак не можем найти ее. Если я больше не увижу ее, моя жизнь будет короче и печальнее.
– Для меня это звучит так, как будто ты ее любишь. Ты бы хотел жениться на ней?
– Я хотел бы... попытаться жить вместе. Да, хотел бы.
Сэм засмеялась. – Ты можешь быть откуда-то там, !Ксаббу, но, похоже тебе надоело быть холостяком. Ты можешь просто сказать ей об этом? Что любишь ее и хотел бы на ней жениться?
Он что-то пробурчал, но, скорее, смеясь сам над собой. – Очень хорошо, Сэм. Ты меня убедила, все будет так, как ты скажешь.
Судя по всему, однако, легче на сердце у него не стало. – Мы найдем ее, !Ксаббу. Она где-то здесь.
– Я должен верить, что это так. – Он вздохнул. – Я расскажу тебе историю Всепожирателя. Это страшная история, но, как я уже сказал, это и история надежды.
Сэм уселась поудобнее. – Давай.
!Ксаббу был хорошим рассказчиком, он в лицах показывал своих героев и невольно вовлекал слушателей в действие. Он изменял голоса, говоря за разных персонажей, подчеркивал рассказ широкими жестами, танцевал, показывая, как Дикобраз подходит к дому отца, и жадно подносил руки ко рту, когда изображал Всепоглощающего, едящего все, что мог найти. Потом он распластался на земле и сказал слабым испуганным голосом Богомола, ждущего чудовище: – "О дочь моя, почему стало так темно? Ведь на небе нет туч". – И тут Сэм по-настоящему ужаснулась, видя, как ее собственные грехи возвращаются домой.
Наконец он закончил, и она заметила, что кое-кто из героев сказок, разбивших лагерь на склоне, подошли поближе и тоже слушал. – !Ксаббу, это было великолепно. Но очень страшно! – Это была не та простая сказка, которую она ожидала. Что-то могущественное и загадочное таилось за незнакомыми образами и непонятными мотивами поступков, и ей захотелось понять лучше.
– Но эта история говорит, что даже за величайшей тьмой всегда есть свет. Дедушка Богомол и его люди выжили и увидели его. – Его лицо помрачнело. – Я думал, что это моя работа – охранять их, и с ними истории моего народа. Я думал, что это то, чему я посвящу всю свою жизнь, но ничего не сделал для этого.
– Еще сделаешь, – наигранно жизнерадостно сказала Сэм, но !Ксаббу только небрежно кивнул. Она бы хотела чем-нибудь занять его, заставить забыть – хотя бы на время! – о Рени и их ужасном положении. В конце концом можно не торопиться, все равно идти некуда. – Ты можешь рассказать мне еще одну? Ты не против?
Он поднял бровь, как если бы заподозрил ее настоящее намерение, но только сказал: – Да, но потом я хочу опять отправиться на поиски Рени. Быть может появились новые... люди, пока мы спали. – Он посмотрел на Колодец. – При виде этого места я действительно вспомнил одну историю – быть может самую величайшую историю моего народа.
– Чизз, – сказала Сэм. – О чем она?
– О Дедушке Богомоле, о том, как луна попала на небо... и о других вещах. Надеюсь ты поймешь, почему я не мог не вспомнить ее в этом месте, рядом с дырой в земле, полной звезд, плавающих в воде творения.
– Воде... Ты действительно думаешь, что это она?
– Не знаю, но она очень похожа на те картинки, которые я видел в той городской школе, в которой учился. Они показывали космос, увиденный через объективы телескопа, очень далекий по расстоянию – ну и по времени, конечно, так мне объяснили, потому что сам свет состарился, пока дошел до нас. И мне кажется, что этот Колодец очень похож на место, в котором родилась вселенная.
По Сэм прошла холодная дрожь. Она не могла не спросить себя, что бы она почувствовала, упав в эту темную дыру и вдыхая воздух в последний раз, пока вокруг тебя кружатся галактики света. – Полный скан, – тихо сказала она.
!Ксаббу улыбнулся. – Истории моего народа редко рассказывают о больших вещах, войнах, звездах или сотворении вселенной – и, даже если упоминают, то мельком. Ты сама видишь, мы маленький народ. Мы шагаем очень тихо, и, когда умираем, ветер быстро сдувает наши маленькие следы. Даже Дедушка Богомол, укравший огонь из-под крыла Страуса, чтобы люди не боялись темноты – да, даже Богомол, величайший из нас, маленькое насекомое. Но он человек, тоже. В те первые дни все вещи были людьми. – Он кивнул, закрыв глаза, как бы уйдя в свои мысли. – Эта история начинается с очень маленькой вещи. С кусочка кожи.
– Однажды Дедушка Богомол шел по тропинке и нашел кусочек кожи, лежащий рядом с ней. Это был кусочек обуви – я думаю, вы бы назвали ее сандалию – и он принадлежал Радуге, его собственному сыну. Обувь лежала сломанная и забытая. Но что-то в ней воззвало к Дедушке Богомолу. Что-то в этой крошечной выброшенной вещи привлекло его внимание, он поднял ее и понес с собой.
!Ксаббу говорил, и его печаль и озабоченность исчезли. Голос усилился, руки замелькали в воздухе, как испуганные птицы. Сэм заметила, что к ним подходят все новые и новые беженцы, привлеченные его рассказом и оживлением.
– Богомол подошел к бассейну с водой, – продолжал !Ксаббу, – в котором росли тростники. Это было тайное, плодородное место, и он опустил в воду кусочек обуви – как будто он спал и кто-то приказал ему, хотя он не спал и не видел сон.
Потом Дедушка Богомол пошел прочь, но никак не мог забыть об этой обуви. Наконец он не выдержал, вернулся назад и громко крикнул: "Обувь Радуги, обувь Радуги, где ты?"
Но в воде кусочек обуви Радуги превратился в антилопу канна. Быть может ты не знаешь, но для моего народа канна – величайшая из антилоп. Мой отец охотился на одну из них так долго и с таким остервенением, что вышел из пустыни – единственного мира, который он знал – и гнался за ней вплоть до дельты реки, где жил народ моей матери. И истории рассказывают, что сам Дедушка Богомол, когда хотел путешествовать с достоинством и честью, скакал между рогов большого канны.
!Ксаббу, показывая гордую поступь канну, затанцевал с высоко поднятой головой, и Сэм почти увидела рога, венчающие его голову. Толпа беженцев, собравшаяся вокруг них, стала гуще и заняла почти все плато. Широко раскрытые глаза жадно глядели на маленького человека, но !Ксаббу не обращал внимание на все увеличивающуюся публику.
– Но канна в бассейне не был ни большим, ни сильным. Он был маленьким, мокрым и дрожащим, и таким новым, что вызвал слезы на глазах Дедушки Богомола. Он запел песню хвалы и благодарности, но побоялся коснуться канну, потому что антилопа была слишком маленькой и слабой. И ушел, а когда вернулся назад, нашел маленькие следы на земле за прудом, и так обрадовался, что затанцевал. Канна увидел его и подошел к нему, как будто он был его отцом. Тогда Богомол принес мед, темный, сладкий и священный, потер им ребра канну и он стал сильной.
Каждую ночь он возвращался к бассейну и своему канну. И каждую ночь он пел ему, танцевал и натирал его сладким медом. Наконец он сообразил, что должен уйти и подождать, вырастет ли вообще юный канна. Три дня и три ночи он не подходил к бассейну, хотя его сердце болело. И когда он вернулся утром четвертого дня, канна бродил за прудом в свете солнца, и его копыта стучали по камням. Он уже стал достаточно большим, и Дедушка Богомол так обрадовался, что воскликнул: "Смотрите, идет новый человек! Ха! Идет Обувь Радуги!" И он почувствовал, что сотворил новое живое существо из выброшенного Радугой куска кожи.
Но Радуга, и его сыновья, Мангуст и Молодая Радуга, совсем не обрадовались, когда услышали то, что сделал Богомол. "Он думает, что обманул нас своей историей, – сказали они друг другу. – Все знают, что старый Богомол великий обманщик." И они пошли к пруду и нашли молодого канну, пасущегося на берегу. Они окружили его и убили своими острыми копьями. И очень обрадовались – это был прекрасный большой канна – и начали смеяться и петь, пока разделывали его.
Дедушка Богомол услышал их голоса и тоже пришел к пруду. Он спрятался в кустах, внимательно все осмотрел и вскоре понял, что произошло. И наполнило его горе и печаль, но не потому, что они убили его канну, но потому что они не поделились с ним, и вообще сделали все без всяких церемоний, не сплясав даже танца благодарности. Но он боялся их, потому что их было трое, а он был один, и ждал в тростниках, пока они не ушли, унося с собой мясо канна и завернувшись в его шкуру.
Потом Богомол вышел из укрытия и подошел к тому месту, где умер канна. Радуга и два внука Богомола оставили только один орган канны, желчный пузырь, черный и горький, который не едят даже люди моего народа, хотя их с детства обучают есть и пить почти все. Они оставили пузырь висеть на кусте. Богомол настолько расстроился и разозлился, что изо всех сил ударил по нему копьем. И тут желчь из пузыря заговорила с ним и сказал: "Не бей меня."
Богомил рассердился еще больше. "Я буду бить тебя, когда захочу, – сказал он. – Я брошу тебя на землю и потопчусь по тебе. И проколю тебя копьем."
Желчь опять заговорила с ним и сказала: "Если ты так сделаешь, то я выйду, и заберу тебя с собой во тьму."
Но Дедушка Богомол настолько рассердился, что не слышал ничего. Он поднял копье и с размаху проколол пузырь. И оттуда, как и она и угрожала, вышла желчь, горькая и черная, как ночь без звезд, она покрыла Богомола с головы до ног и залепила ему глаза, так что он ослеп.
Богомол бросился на землю и стал кричать: "Помогите! Я ничего не вижу! Черная желчь залепила мне глаза и я чувствую себя потерявшимся!" Но никто не услышал его, потому что пруд находился далеко от крааля, и никто не пришел ему на помощь. Богомол мог только ползти по земле, нащупывая путь руками, слепой и беспомощный. "Скоро меня найдет гиена, – подумал он, – или какой-нибудь другой голодный зверь, и меня убьют. Дедушка Богомол будет мертвым – разве это не печально?"
Но никто не пришел к нему на помощь, и ему оставалось только ползти в темноте. Наконец, когда от усталости и страха он уже не мог двигаться, его рука что-то нащупала. Это было перо страуса, белое как дым и светящееся как пламя, и сердце Дедушки Богомола наполнилось надеждой. Он взял перо и стер черную желчь с глаз. Когда он опять смог увидеть красоту мира, он взял перо и вытер остаток горькой желчи, которая упала на землю, оставив перо чистым и незапятнанным. Восхищаясь чудесным предметом и радуясь своему спасению, Дедушка Богомол подбросил перо вверх, высоко в небо, где оно и осталось видеть, изогнутая белая полоска на фоне черного как желчь неба. Он затанцевал и запел. "Теперь ты лежишь на небе, – сказал Богомол перу. – С этого дня ты будешь луной, и будешь жить, опять падать и опять оживать, и всегда будешь дарить людям свет." Так и случилось.
!Ксаббу замолчал, опустив голову, как если бы сказал "Аминь" в конце молитвы. Сэм не могла не заметить, что все лица, окружившие их в бесконечном полумраке – детские, ожидающие лица. Толпа стала еще больше и напирала на них как жертвы катастрофы, молящие об информации; в результате их двоих окружило множество плотных рядов.
Она подумала, что должна поблагодарить его за историю, хотя и чувствовала, что не все поняла – почему противный черный фенфен залепил глаза этому насекомому? И почему у насекомого есть сын-радуга? И еще ее озадачило, что история, в которой сандалия превратилась в антилопу, внезапно стала совсем другой: это неправильно, это нарушает правила, по которым в историях должно все происходить. Но она знала, что все эти истории очень важны для !Ксаббу, типа религия, и не хотела обижать человека, которого так любила.
Из середины большой молчаливой толпы раздался тонкий голосок. – Расскажи еще!
!Ксаббу оглянулся, вздрогнув от неожиданности, но, прежде чем он или Сэм поняли, кто попросил первым, все остальные тоже стали просить, чуть ли не хором.
– Сказку!
– Расскажи еще.
– Пожалуйста!
– Они хотят услышать еще, – с удивление сказал !Ксаббу.
– Они боятся, – сказала Сэм. – Этот мир идет к концу. А они все дети, верно? – Посмотрев на молящие испуганные лица она почувствовала, как на глаза навертываются слезы. Если бы Жонглер был поблизости, она точно бросилась бы на него, постаралась бы сбить с ног и заставить заплатить за жестокие страдания этих невинных. – Это они, – сказала она как себе, так и !Ксаббу. – Это они, украденные дети.
И тут же остановилась, увидев в толпе знакомое лицо, хотя ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где она уже видела этого симпатичного черноволосого мужчину. Он стоял в нескольких рядах от нее, держа в руках узел, который Сэм не рассмотрела, и глядел на !Ксаббу немигающим, почти пустым взглядом. Рядом с ним не стоял никто из сказочных детей, как будто они чувствовали в нем что-то плохое.
Сэм потянула !Ксаббу за руку. – Смотри, это один из парней Грааля – тот, который исчез, когда исчезла Рени.
– Рикардо Клемент? Где?
– Там, – сказала Сэм, но там, где стоял Клемент, уже не было никого. – Он был там мгновение назад, без дураков.
Они начали прочесывать толпу, и тут Сэм чуть не наткнулась на маленькую девочку, стоявшую очень близко к ней и сделанную, по видимому, из грязи. Она попыталась обойти маленькое препятствие, но ребенок опять заступил ей дорогу и ее толстая ручка схватила цыганский наряд Сэм.
– Его здесь нет, – сказал !Ксаббу. – Он больше почти всех этих людей и мы бы увидели его, я думаю...
– Он не мог убежать так быстро, – почти зло сказала Сэм. За толпой беженцев, все еще просивших еще одну историю, откос был пуст, на дюжины метров. – Мы бы увидели его. – Сделанная из грязи девочка опять попыталась привлечь ее внимание. – Эй ты, хватить дергать меня, поняла? – резко сказала Сэм.
Ребенок отпустил ее и отступил назад. По лицу, черты которого мало отличались от ямок и бугорков, трудно было сказать, о чем она думает, но по напрягшимся плечам было ясно, что она так просто не отстанет. – Я хочу поговорить с тобой, – сказала незнакомка голосом маленькой девочки.
Сэм вздохнула. – О чем?
– Вы... вы друзья Рени?
Сэм ожидала, что ребенок будет просить еще одну историю, и долгое мгновение могла только стоять, тупо глядя на девочку. – Рени?..
!Ксаббу в мгновение ока опустился на колени рядом с ребенком. – Кто ты? – спросил он. – Ты знаешь Рени? Ты знаешь, где она? Да, мы ее друзья.
Девочка какое-то мгновение глядела на него. – Я... я Каменная Девочка. – В следующее мгновение рот-палочка изогнулся, из глаз-ямок полились слезы, – Вы знаете, где она-а-а?
!Ксаббу закрыл глаза и простонал, как человек, получивший болезненный удар; Сэм кожей ощутила его ужасное разочарование. – Может быть будет лучше, если ты нам все расскажешь, – сказала она плачущей Каменной Девочке.
– ... И потом мы побежали от Тиков, в гору и пересекли мост. – Малышка все еще хныкала, но, рассказывая историю своих путешествий с Рени, немного успокоилась. – И мы увидели этого странного человека, который просто шел, а Тики его обходили! – Она была очень впечатлена. – Как если бы им не было до него никакого дела.
– Ну и скан! – сказала Сэм. – И это не-знаю-его-имя Клемент?
!Ксаббу нахмурился. – А что произошло потом? Когда вы пересекли мост?
Каменная Девочка пожевала грязный палец, думая. – На самом деле мы не попали в Плохой Дом Жинни. Мы вроде как вошли, а потом я оттуда прямо сюда, к Колодцу. Но не Рени. – Она на мгновение прищурилась, стараясь не заплакать. – Ты думаешь, с ней все хорошо?
– Да, мы реально так думаем, – сказала Сэм, поворачиваясь к !Ксаббу. – Но где она?
Маленький человек стоял, глядя в никуда. – Мне кажется, что все мы путешествовали подобным образом. Мы подошли близко к Иному, он испытал нас – и, возможно, осудил – и потом отослал. С теми, кто принадлежит этому миру, вроде Азадора или этой малышки, он не стал делать ничего и отправил их прямо сюда.
– Что ты хочешь сказать?
Он стоял, рассеянно гладя Каменную Девочку по голове, но таким несчастным она его еще не видела. – Быть может я ошибаюсь, но, похоже, Рени разрешили войти внутрь.
– Внутрь чего? – не поняла Сэм.
– Колодца. – !Ксаббу повернулся и поглядел на кратер и море беспокойных огоньков. – Я думаю, что она в сердце Иного.
– О, нет, – сказала Сэм. – Бог, да?
!Ксаббу улыбнулся, в первый раз на памяти Сэм в его улыбке мелькнуло что-то неприятное. – Да, бог. Бог этого места. Умирающий безумный бог.
Пульс Сэм бился как сумасшедший. Она совершенно забыла о Каменной Девочке, стоявшей между ними с печальным и озадаченным лицом. – !Ксаббу, что делать?
– Я? Пойду за ней. – Он посмотрел на Колодец так, как будто видел его в первый раз. Сэм тут же вспомнила, как он боялся нырнуть в тихую реку. – Вниз.
– Только со мной. – Ужас остаться одной победил даже страх перед неестественным Колодцем. – Я уже говорила тебе, что я думаю о этом фенфене, дай-мне-спасти-тебя.
Он покачал головой. – Ты не понимаешь, Сэм. Другой – я думаю, что он уже отверг меня, отверг и тебя, всех нас. – Он уже почти шептал. – Я не верю, то сумею добраться до Рени, но я должен попробовать. – Он повернулся и посмотрел на нее, почти с мольбой. – Я не могу взять тебя с собой, Сэм, потому что уверен – надежды нет.
Она уже собиралась с гневом возразить ему, когда сообразила, что надоедливый шум, который слышит краем уха уже несколько секунд, – сердитый и злой голос Феликса Жонглера. Он повернулась, и увидела старика, стоявшего между ними и краем цыганского лагеря.
– ... и я больше тебе не верю. Твое молчание – самая обыкновенная наглость, если не что-нибудь похуже.
Он кричал на Рикардо Клемента.
!Ксаббу уже торопился вниз по склону. Она тоже сделал несколько шагов, как услышала позади себя жалобный плач. Она совершенно забыла о Каменной Девочке.
– Пошли, – сказала Сэм. – Хочешь, я понесу тебя?
Каменная Девочка скованно покачала головой, подбежала к Сэм и неожиданно крепко схватилась за ее руку своей холодной ручкой.
К тому времени, когда они добрались до остальных, !Ксаббу уже был готов забросать Клемента вопросами о Рени, но Жонглер, полный холодной ярости, и не думал прерывать потока обвинений. Только тут Сэм, с омерзением, сумела рассмотреть предмет, который Клемент держал в руках. Тело младенца, бесформенное лицо и отвратительный сине-серый цвет. Бррр!
– Ты когда-нибудь ответишь мне? – продолжал разъяренный Жонглер. – Я-то думал, что ты мой союзник, Рикардо – я стольким пожертвовал ради тебя. И тем не менее ты исчез именно тогда, когда нам было очень плохо, и теперь не хочешь даже сказать, где ты был. Может быть ты хотя бы объяснишь, что это за... маленький сувенир?
На мгновение Клемент прижал к себе крепче похожее на младенца создание – первый человеческий жест, который Сэм видела у этого мужчины. – Он... мой.
– Тогда скажи мне, что ты делал все это время, – потребовал Жонглер.
– Ждал, – после долгой паузы сказал Клемент.
– Ждал... чего?
– Чего-нибудь. – Клемент медленно повернулся к Колодцу, потом опять к Жонглеру, !Ксаббу и Сэм. – И... и я нашел его.
Мгновением позже Рикардо Клемент исчез.
Сэм безнадежно уставилась на пустое место, потом повернулась к !Ксаббу, наполовину веря, что с ней что-то не то. Ее друг выглядел таким же удивленным, но им обоим было далеко до Жонглера, который выглядел так, как будто на него напала его собственная мебель.
– Что?... – едва выдохнул он. – Как?..
И тут вселенная сдвинулась, мир содрогнулся и остановился. Уже много дней Сэм не чувствовала ничего похожего, и почти забыла ужас, который испытывала во время остановки времени и пространства. Цвета и звуки расплылись, превратились в путаницу чувственной информации. Уверенная, что настал конец и система рухнула, она покрепче сжала зубы, готовясь к ужасной, раскалывающей кости боли, которую она испытала перед тем, как ее выдернуло из системы Грааля. Но тут хаотическое переплетение света и звука исчезло и реальность вернулась, как будто кто-то повернул ключ и заставил механизм идти дальше. Мир восстановился. Почти.
Каменная Девочка дернула ее за руку, но Сэм не видела ее и вообще почти ничего не видела – свет вокруг потускнел, как если бы старый генератор, освещавший виртуальную вселенную, начал останавливаться. Тени вокруг нее стали меньше, чем тени, но она слышала крики ужаса беженцев, собравшихся вокруг Колодца, похожие на шум ветра в ветвях деревьев.
Каменная Девочка опять дернула ее за руку. – Звезды, – задыхаясь прошептала она.
Сэм посмотрела вверх.
Небо стремительно темнело, превращаясь из вечернего в по настоящему ночное, но звезды не становились ярче. Вместо этого они гасли, одна за другой. Наконец небо стало абсолютно черным, свет звезд погас, и земля вокруг Колодца погрузилась в глубочайшую смоляно-черную тьму.