СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Евреи и арабы наконец объединились
(изображение: евреи и арабы на демонстрации около Стены Плача)
ГОЛОС: Палестинцы и израильтяне, так долго враждовавшие между собой, наконец нашли общую почву – ненависть к чиновникам ООН, контролирующим Иерусалим.
(изображение: Профессор Йорам Вул, Брукингский институт)
ВУЛ: "Только одно может свести вместе этих людей – если кто-нибудь попытается заставить их не убивать друг друга. Это было бы смешно, если бы не было так печально, и у нас уже есть одиннадцать мертвых голубых касок после взрыва в Туннеле Хасмонеев. Самое частое, что ты слышишь здесь: – А что вы хотите – это же Ближний Восток!"
РЕНИ могла только беспомощно глядеть на того, кого она считала Рикардо Клементом, и на ее давным-давно исчезнувших товарищей по путешествию.
Она никак не ожидала увидеть их опять, и, тем не менее, вот они здесь – но, как Рени и !Ксаббу, тоже только стоят, застывшие и смущенные, и там, где должна была быть радость, оказалась очередная загадка. И страх, поняла она. Я тоже испугалась, и даже не знаю почему.
– Что... что за Немезис? – спросила Рени.
– Это программа – кусок кода. – Рени никогда не слышала, чтобы Мартина Дерубен говорила таким несчастным голосом. – Как мне кажется, его послали за Полом Джонасом. Я встретилась с ним, когда была пленницей Дреда. Кажется, что после всех тех переживаний, я забыла рассказать тебе о нем. – Мартина повернулась к нечеловеческому прекрасному лицу, которое настоящий Рикардо Клемент собирался носить целую вечность. – И что ты хочешь теперь? – горько спросила она. – Джонас мертв. И ты, наверно, счастлив – насколько кто-то, вроде тебя, может быть счастлив.
– О, нет! – Рени схватилась руками за рот. – Не Пол.
– Да, Пол, – сказала Мартина.
– Но как эта штука смогла прикинуться одним из парней Грааля? – спросила Сэм Фредерикс. – Мы все видели его живым... на этой Церемонии.
– А это еще что за уродливая синяя обезьяна? – Вновь почувствовав под ногами твердую землю, Т-четыре-Б быстро обрел обычную уверенность в себе.
– Я видела его и в другой форме, – сказала Мартина. – Тогда он имитировал труп одной из жертв Дреда. И, наверняка, сделал что-то похожее с Клементом – возможно взял пустое виртуальное тело Клемента до того, как началась Церемония.
Рени никогда не слышала, чтобы ее подруга говорила таким беспомощным голосом. Ей хотелось подойти и обнять ее – всех их, Сэм, Флоримель, даже Т-четыре-Б – но в воздухе, как надвигающаяся буря, висело облако беспокойства. Она почти боялась двигаться.
Она оглядела знакомые и незнакомые лица, и внезапно узнала высокого молодого человека с огромными мышцами.
– Боже мой, – прошептала она !Ксаббу. – Неужели это Орландо?
Длинноволосый юноша услышал ее, даже на расстоянии, и быстро, хотя и несколько натянуто, улыбнулся. – Привет, Рени. Здорово, !Ксаббу.
– Но... ты же мертв, верно?
Он пожал плечами. – Это был очень интересный день.
Мужчина на инвалидной коляске не двигался. Он завис в нескольких шагах от Клемента, его глаза сузились. – Значит ты Немезис. Ты слышал все, что было сказано и, я думаю, понял – Пол Джонас мертв. Что ты хочешь он нас?
Селларс. Прошло столько времени, но Рени узнала голос. Странно, что он так выглядит. Если он так выглядит. Внезапно ее захлестнула волна ностальгии по настоящему миру, по вещам, которые выглядели так, как им положено и не изменялись каждую секунду.
Вещь склонила голову набок, как Селларс, потом медленно повернулась и оглядела остальных. – Ничего, – наконец сказал она – Я здесь потому, что меня... позвали. Разве тебя... вас... не позвали, тоже?
– Позвали? – спросила Рени. – Для чего?
Рикардо Клемент не ответил, только повернул свой пустой взгляд на сияющие ячейки.
Остальные, первоначально настороженные, успокоились, видя что Немезис не проявляет признаков враждебности и даже интереса. Все бросились к Рени и !Ксаббу. Первой оказалась Сэм Фредерикс, и Рени обнаружила, что плачет.
– Я не плакала с того времени, как была ребенком, – засмеялась она, обнимая Сэм. – Я не верю своим глазам – мы опять все вместе.
– О, Рени! Взгляни! – Сэм повернулась, схватила за руку Орландо и вытащила его к Рени. Сим варвара казался смущенным, как если бы воскрешение из мертвых была каким-то трюком, о котором он сейчас сожалел. – Он живой! Ты можешь в это поверить? – Она дико захихикала. – И ты, тоже! Мы искали тебя, повсюду. Но ты совершенно конкретно исчезла.
Долгие мгновения бушевал хаос, счастливый хаос, несмотря на странность ситуации. Даже Т-четыре-Б разрешил Рени обнять его.
– Чизз, ты не дохлая, – объявил он, неловко застыв в ее объятиях. – И этот маленький бушимен, тоже.
После объятий, слез и даже пары представлений, сопровождаемых потоком вопросов и полу ответов, большинство из которых еще больше сбило Рени с толку – Иной, похоже, уничтожил себя, захватив с собой Жонглера и, быть может, Дреда – и она подошла к Мартине, которая стояла в стороне от всех. Рени обняла подругу, и встревожилась, почувствовав ее пассивное сопротивление.
– О, это ужасно, – тихо сказала она. – Но, по меньшей мере, мы живы. И это кое-что.
– Большое дело, – тихо сказала Мартина. – Рени, прости, я счастлива увидеть тебя, и очень рада за тебя и за !Ксаббу. Не обращай на меня внимания. Меня... немного покалечило. Конец... конец был просто ужасен.
– Для !Ксаббу тоже, – сказала Рени. – Я думала, что потеряла его.
Мартина кивнула и выпрямилась; в первый раз за это время в ее осанке появилось что-то от старой Мартины. Она мягко высвободилась, сжала руку Рени и подошла к !Ксаббу. Мгновением позже они уже оживленно шептались.
Шаг вперед, подумала Рени, увидев оживление на лице Мартины. Вряд ли можно найти лучшее ухо для павшего духом человека.
– Минуточку. – Внезапно голос Флоримель заглушил все остальные голоса. – Я очень рада, что мы объединились, но нам обещали ответы. – Она кивнула на Селларса, который глядел на них с добродушной отеческой улыбкой. – Я хочу выбраться из этой... фальшивой вселенной. Хочу найти свою дочь. Да если, как вы сказали, ей не стало лучше, по меньшей мере я хочу увидеть ее, коснуться ее. Почему мы все еще здесь? Что вы хотите сказать нам?
Только через мгновение Рени поняла, что Флоримель имела в виду, и ее затошнило. Стивен – она хочет сказать, что ему не стало лучше? Рени не могла даже и подумать об этом. Все это время они так страдали... это нечестно. – Нет, – сказала она вслух. – Этого не может быть.
– Я этого не говорил, – запротестовал Селларс. – Я понятия не имею, как сейчас себя чувствуют дети, лежавшие в коме. Я не обещал, что им мгновенно станет лучше. Но причина для комы исчезла.
– Из-за смерти Иного? – резко, не скрывая беспокойства спросила Флоримель.
– Да.
– Но система все еще работает, – сказал человек, представившийся Нанди очень-сложное-слово-на-П – человек из Круга, как для удобства она назвала его. Один из тех, кто помогал Орландо и Сэм в Египте. – Быть может она... использует этих бедных детей. Сосет их жизни, как вампир. Поэтому ее необходимо уничтожить.
– Пожалуйста подождите, пока не поймете все, – сказал ему Селларс. – Флоримель права. Пришло время объяснить все остальное. – Инвалидное кресло поднялось немного выше, чтобы все могли видеть его. – Прежде всего, как я уже говорил, сейчас работает новая операционная система, созданная при помощи техников из Скворечника и многих других – значительно более традиционная операционная система. И этой сети больше не требуется подсеть из связанных между собой человеческих мозгов. Конечно, сейчас все выглядит далеко не так реалистично, как раньше, но это можно исправить...
– Можно ли сделать концентрационный лагерь местом для пикников только потому, что последние его обитатели умерли или освободились? – презрительно спросил Нанди.
– Вопрос намного сложнее, – ответил Селларс. – Для функционировання системы использовались детские мозги, но это совсем не те жертвы, которые мы ищем. Мозги, использовавшиеся как дополнение и расширение силы Иного, принадлежали к тем, кто не родился – возможно зародышам или клонам. Я еще не знаю всей правды, но конечно узнаю. Нужно просеять почти бесконечное количество информации, среди которой много тайной или вводящей в заблуждение. Братство хорошо скрывало свои следы.
– Но что в точности вы сказали? – спросила Рени. – Не значит ли это, что мой брат Стивен не является частью системы? И не является, например, одним из детей в симуляции?
– Он никогда не был частью системы, во всяком случае не так, как мы думали. Ни дочь Флоримель или друг Т-четыре-Б.
– Фенфен! – прорычал Т-четыре-Б. – Слышу Матти, я. Как будто стоит, здесь.
– Но все знаки указывают сюда, на эту сеть! – зло сказала Флоримель. – Что вы пытаетесь сказать нам? Мы страдали, видели смерть друзей – и все это только ошибка?
– Нет, совсем нет. – Он дал своему стулу подлететь ближе к ней. За его спиной Рикардо Клемент, – нет Немезис, напомнила себе Рени – устроился на полу, пристально глядя на сверкающие стены, как на невероятную художественную галерею. – Сеть, – продолжал Селларс, или, точнее, Иной, безусловно виноват в их коме. Но точно таким же способом, как Иной убедил всех вас, что вы не можете оставить сеть без ужасной боли. Я уже говорил, что это бедное запутавшееся существо, которое мы называем Иной, было невероятно могучим телепатом. Он мог читать мысли, он мог управлять сознанием. Чтение мыслей – то есть удаленное подключение к человеческому мозгу – самая трудная часть. Но как только вы напрямик подключились к нервной системе, все остальное сравнительно легко. Я, например, сумел управлять речевыми центрами мальчика Чо-Чо и говорить с вами.
– Говорить, говорить и говорить – вот и все, что вы делаете, – проворчала Флоримель. – Где же ответы? Почему моя дочь в коме?
– Дайте мне объяснить до конца. Не такая уж простая история, тем более, что большую ее часть я обнаружил сравнительно недавно.
Феликс Жонглер – надменный, страдающий манией величия человек, но при этом очень осторожный. И я все время спрашивал себя, почему он рискнул и ввел тысячи детей в кому? Неужели только для того, чтобы закончить свою машину? Ведь его могли разоблачить в любую секунду. На самом деле он этого не делал. Ему и его помощникам не нравился Иной – он был слишком силен и плохо управляем. Так что хотя они построили всю систему вокруг него – и говорили остальным членам Братства Грааль, что все идеально работает – но сами искали других телепатов, которые могли бы заменить Иного. Они сосредоточились на детях, во первых потому, что их было бы легче воспитать в нужном духе, и, во вторых, потому что они физически могли дольше прожить. Так они нашли человека, которого вы знаете как Дред, хотя именно ему Жонглер нашел совсем другое применение.
У них было много программ, которые искали детей и проверяли их в самых разных местах, вроде частных школ и клиник, таких как Институт Песталоцци, где они давали Иному образование, если такой термин можно использовать по отношению к этой бесчеловечной практике. А были и другие места, вроде виртуального клуба Мистер Джи – где я впервые встретился с Рени и !Ксаббу – и там они просеивали миллионы обычных детей, стараясь найти сырые таланты. Этим проектом руководили два главных помощника Жонглера, хотя, конечно, он сам тоже наблюдал за происходящим.
– Финни и Мадд, – сказала Мартина. – Люди, которые охотились на Пола.
– Да, хотя я и сомневаюсь, что это их настоящие имена. Судя по тому, что я знаю, у них должно быть очень богатое прошлое. – На мгновение Селларс нахмурился.
– Но все эти дети – и мой брат! – сказала Рени. – Почему они в коме?
– Потому что Жонглер недооценил Иного. Его собственное тело украли, и он сделал своим новым телом всю эту фантастически сложную сеть – но Жонглер и его помощники не понимали амбиций Иного. И, что еще более важно, они не понимали его человеческой сущности... и его одиночества.
Он обнаружил, что через электронные соединения может передать свою силу куда угодно. И частью этой силы был гипноз – хотя сам Иной наверно этого так никогда и не понял: примерно так же, как мы не знаем, почему можем видеть или ходить не падая. Вот прекрасный пример – вы все не можете выйти из сети. Почему? Потому что он хотел, чтобы вы оставались в сети. По загадочным причинам он восхищался вами – я видел, как он глядит на вас – и следил за вами...
– Это все из-за истории, – хрипло сказала Мартина. – О мальчике в колодце.
– А. Хорошо, я надеюсь, что позже вы мне все объясните. – Вот уже второй раз в течении часа Селларс казался удивленным. – Но сначала я должен закончить свою историю.
Иной общался с вашим мозгом напрямую, и вы даже не осознавали этого. И на некотором уровне его желание сохранить вас, удержать вас, перешло в прямой приказ, внедренный в подсознание. Будет ли это страшная боль или вам покажется, что ваша нейроканюля исчезла, но результат один – вы сами верите, что вам запрещено выходить из сети.
– То есть эта штука, Иной, действительно держал, нас? – беспокойно спросил Т-четыре-Б. – И сейчас мы можем идти в наши дыры – типа домой?
– Да. Но после того, как я закончу объяснения, я хочу, чтобы вы сделали кое-что очень важное – тем более вы все собрались вместе.
– Да ну? Надо обмозговать, – сказал Т-четыре-Б. – Плети дальше.
– То есть вы говорите, что детей, вроде моего брата, держали здесь таким же образом?
– Нет. Их вообще здесь не было. Вместо этого они находились... и находятся, насколько я понимаю... в коме просто потому, что Иной дал этому произойти – возможно случайно.
Здесь я могу только гадать, но, по моему, когда Иной наконец обнаружил, как выходить за пределы сети Грааля, он проник в личную сеть Жонглера, обнаружил программу по поиску талантливых детей и внедрился в нее, протянув свою силу в места вроде Мистера Джи. Найдя на том конце ребенка – кстати, возможно первых детей он обнаружил еще десятилетия назад, после Института Песталоцци – он очень возбуждался. И пытался... проверить его, быть может поговорить с ним. Я уверен, что они сопротивлялись. Вы все встречались с Иным. Он ничего не мог поделать с собой и был таким, каким он был – ужасным и внушающим страх.
Как чудовище в глубине океана, а ты беспомощно плывешь над ним, подумала Рени. Как убивающий мороз. Как сам Сатана, отверженный и одинокий... – Да, – сказала она. – Бог мой, мы помним.
– Именно так, – кивнул Селларс. – Столкнувшись с сопротивляющимся испуганным ребенком, этот могучее, но несчастное создание подавало что-то вроде психологической команды "Успокойся! Тише!" И они становились... тихими. Но он не понимал того, что делал, и, закончив проверять их, не освобождал их, хотя, наверно, мог.
– Проверять их? – разгневанно спросила Флоримель. – Что это означает "проверять их"? Почему? Что он хотел?
Селларс пожал плечами. – Сделать себе друга. Друзей. Вспомните, что Иной сам был обиженным одиноким ребенком.
Мартина неуютно поежилась, хотела что-то сказать, но промолчала.
– Друзей? – Рени посмотрела на остальных, пытаясь определить, действительно ли она одна до сих пр ничего не поняла. – Не знаю. Трудно поверить. Неужели он сделал все это... почти убил их... и только потому, что хотел найти новых друзей?
– Вы меня неправильно поняли. Я не сказал "найти", я сказал "сделать." Он хотел сделать себе друзей – в буквальном смысле этого слова. Я думаю, что Иной хотел быть с такими же детьми, как он сам – или как тот ребенок, каким он представлял себя. Он изучал настоящих детей и затем воспроизводил их в сети – окружал себя товарищами, стараясь скрасить свое одиночество.
– То есть все эти сказочные герои-дети вроде Каменной Девочки и остальных, которых мы встретили в сердце системы... – Рени пыталась разобраться в словах Селларса. – Это... имитации? Сделанные дети?
– Да. В них соединились результаты изучения настоящих детей, вроде вашего брата, и собственных воспоминаний Иного – возможно единственных счастливых воспоминаний – о тех песнях, сказках и колыбельных, которым научили его Мартина и другие дети. Я подозреваю, что там были не только сказочные создания – были и другие изобретенные дети, убежавшие из этого личного мира Иного, или вообще созданные за его пределами и никогда не бывшие здесь. Скорее всего они рассеялись по сети Грааля – не люди, но и не часть системы.
– Пол Джонас называл их "сиротами", – тихо сказала Мартина, – хотя он не понимал, кто они такие. Наверно таким был его юный друг, Гэлли.
– Сироты, – хмыкнул Селларс. – Очень подходящий термин, особенно сейчас. И все они должны были быть основаны, хотя бы частично, на том, что Иной нашел в умах настоящих детей. Вот почему у некоторых из них сохранились смутные воспоминания о предыдущей жизни.
– То есть... моя Эйрин... она не в сети?.. – медленно проговорила Флоримель, как будто проснувшись. – И она никогда не была в этой сети?
– Нет. Но я по-прежнему не знаю, почему гипнотическое воздействие Иного не исчезло после его смерти. – Селларс мрачно покачал головой. – И я очень хотел бы это узнать, Флоримель. Нам очень повезет, если выяснится, что ваша дочь и все остальные дети остаются в коме только потому, что Иной оставил на них какой-то возвращающийся ментальный захват, возможно при прямом контакте через больничную сеть, оборудование для наблюдения, кто знает? Я дабе не могу угадать, что это может быть. Я думаю, что мы можем изучать Иного много лет и все равно полностью не поймем.
– То есть мы не знаем, смогут ли они проснуться? – Рени не смогла сдержать ожесточения в своем голосе. И это после всего!..
– Нет, не знаем, – спокойно сказал Селларс. – Но, возможно, мы все-таки можем помочь им. Возможно мы сможем использовать знания, которые получили при лечении определенного рода...
– О, да, лечении! – Рени прикусила губу, едва не сказав то, что заставило бы ее плакать и ругаться. !Ксаббу нежно обнял ее за плечи. Она закрыла глаза, ей внезапно опротивело это место, этот свет, все.
Испуганное молчание нарушил Орландо. – Все это по-прежнему не объясняет мне меня. Почему я здесь? Быть может, если ты супер-пупер-гипнотизер, ты можешь сказать кому-нибудь "Будь в коме!" или "Если ты захочешь выйти в офлайн, почувствуй себя в огне!", и это сработает. Но ты же не можешь сказать тому, кто умирает, "Оживи!" Извините, Селларс, но даже в фильме с Джонни Айспиком не пытались изобразить такое.
– У нас не было возможности поговорить, Орландо, – сказал Селларс, – но я подозреваю, что вы и так знаете ответ на свой вопрос. Вы получили виртуальный разум того вида, который Братство Грааля приготовило для себя. – Он повернулся и посмотрел на Немезис, который, казалось, впал в глубокую внутреннюю медитацию. – И тело, тоже, как у Рикардо Клемента, которое, правда, позаимствовал другой. Вас создал Иной, точно так же, как он создал Пола Джонаса – быть может он использовал какую-то версию процесса Грааль, и, пока вы были в системе, создал виртуальный дубликат вашего мозга. И я уверен, Орландо, что он очень точно воспроизвел вас. Возможно он чувствовал какое-то... сходство с вами. Учитывая вашу болезнь и вашу борьбу.
Орландо покачал головой. – Не думаю. Мертвый – это мертвый, а я действительно умер.
Прежде, чем Сэм Фредерикс или кто-нибудь другой мог запротестовать, внезапно встал Немезис.
– Следующий они почти готов, – объявил он. – Я имею... чувство, я думаю поэтому меня позвали. И я желать... ждать конца. Это чувство?
– О чем говорит этот феншест? – проворчал Т-четыре-Б. – Что такое "следующий они"?
Рени, которая слышала, как Клемент-Немезис впервые пытался говорить, не могла не почувствовать раздражения, когда эта тварь заявила, что у нее видите ли есть чувства.
– Он говорит о последней части моего долгого объяснения, – сказал Селларс. – Именно поэтому мы здесь – и это мое самое позорное признание. – Он вытянул руку и указал на сверкающие соты. Сейчас они сияли не так ярко, как если бы огни костра прикрыли листьями, но их загадочный потенциал заставил Рени нервно поежиться. Селларс, казалось, тоже нервничал. – Это настоящие дети Иного.
– Что – еще одна гадость? – беспечно спросил Нанди из Круга, но в его голосе Рени услышала отзвуки настоящей ярости.
– Но этого не может быть, – возмущенно сказала Сэм. – Все эти плюшевые медведи, Бабл Банни и надувные зайцы, те, которых не убили, еще полчаса назад были наверху, на краю ямы. Как они могли очутиться здесь?
– Они не здесь. Здесь кое-что другое. Пожалуйста, потерпите меня еще немного, Сэм, – попросил ее Селларс. – Совсем немного.
Большинство из вас не знает моей настоящей истории, и я спасу вас от всех деталей. Я сегодня и так поговорил достаточно, и есть значительно больше того, что я должен сказать, и быстро.
Селларс быстро рассказал о проекте ПЕРЕГРИН и его трагическом конце. Рени была просто поражена. Когда же будет конец этим странным историям? – спросила она себя. – Сколько еще мы сможем воспринять?
– Так что я – единственный выживший, – сказал им Селларс. – Свидетель позорной тайны, десятилетия живший под арестом на военный базе. Из-за моих странных способностей к связи, мне не разрешали пользоваться сетью, но я сумел обмануть моих тюремщиков и изменял себя до тех пор, пока не сумел получить доступ к мировой системе телекоммуникаций, а они даже ничего не заподозрили.
И хотя все ресурсы мира были на кончиках моих пальцев, я скучал. И как все скучающие люди, искал себе развлечений. Я всегда любил выращивать... что-нибудь. Вот я и стал выращивать.
Меня готовили для управления космическим кораблем, стоимостью в миллиарды долларов, и поэтому напичкали мое тело бесконечным количеством микромеханизмов. И, кроме того, встроили в меня антивирусную программу, на тот момент самую лучшую из всех возможных, настоящее произведение искусства. Никакой компьютерный вирус не мог уничтожить мои очень дорогие функции, потому что в далеком космосе невозможно ничего починить или заменить. Вдобавок я получил новейшие и самые эффективные программы-антитела, которые могли приспосабливаться и расти вместе с моей внутренней информационной системой. К тому времени, когда я опять сумел связаться с сетью, сетевые вирусы тоже научились приспосабливаться и изменяться, что, в свою очередь, заставило программистов создать новое поколение антивирусов.
Все это вдохновило меня. Как и у большинства пленников, у меня не было ничего, кроме времени, и я начал экспериментировать. У меня довольно маленькая внутренняя память – вот почему я никогда не мог изменить себя по-настоящему – так что для моих экспериментов я должен был использовать огромные объемы неиспользуемой памяти, до которых мог дотянуться через сеть, обычно принадлежащей правительству, корпорациям или учебным заведениям.
Очень опасная глупость, конечно. Сейчас я понимаю, насколько озлобленным и задиристым был тогда. Антивирусы моей собственной системы оказались более мощными, чем те, которые использовались в основной сети двадцатью годами позже. Вступив в открытое соревнование с самыми изощренными вирусами, они быстро стали еще более могущественными, что, в свою очередь, привело к развитию нового поколения вирусов. Поскольку вся эта неиспользуемая память находилась в мировой сети, эти мои... создания... могли бы вырваться наружу, во внешний мир, если бы в моих виртуальных стенах обнаружилась дыра.
Вначале, в самых первых поколениях, неприятностей не было. В сети и так хватало сложных и опасных созданий. Но я усложнил свои эксперименты – мои игрушки, как я беспечно думал о них – заставил их убыстриться, и за неделю выращивал до тысячи поколений. Все то, что я создавал, сражалось, экспериментировало, изменялось, воспроизводило себя, и все в моем искусственном мире информации. Эволюция толкала их вперед семимильными шагами. Из приспособляемость была чем-то совершенно удивительным.
Однажды, десять лет назад, я обнаружил, что некоторые из них – разные, но выросшие из общего корня – вступили между собой в симбиоз, создали что-то вроде суперорганизма. На самом деле именно это произошло на длинной дороге к животной жизни в настоящем мире – в нашей клеточной структуре есть элементы, которые раньше были отдельными организмами. И тут я начал понимать, что делаю. Я создал основания того, что может стать другой формой жизни – быть может даже соперником нашей. Жизни, основанной на информации, в отличии от стандартной на Земле органической жизни, но тем не менее жизни. И с этого времени моя игрушка перестала быть простым развлечением.
– Вы создали... жизнь? – спросила Рени.
Селларс пожал плечами. – Ученые до сих пор яростно спорят, что такое жизнь. Кое-кто утверждает, что там, где нет органики, нет и жизни. Но то, что создал я – или, более точно, эволюция в информационном пространстве – удовлетворяла всем остальным критериям.
Возможно, я должен был уничтожить эти новоявленные формы жизни. Я не спал много ночей тогда – и много ночей потом – спрашивая себя, сохранить их или нет. Возможно вы подумаете обо мне немного лучше, когда вспомните, что военные забрали у меня здоровье и свободу. И я был пленником долгие сорок лет. А это были... мои создания. Мое развлечение, моя навязчивая идея – и мои дети. Мне кажется, что если бы я смог довести их до точки, в которой я мог бы доказать свое мнение, я бы открыл их миру. Правительству и военным было бы не так просто дискредитировать или убить того, чьи эксперименты проверяют ученые всего земного шара.
В результате я так и не уничтожил их. Вместо этого я стал искать для них более надежное место, которое дало бы им возможность эволюционировать, и из которого было бы невозможно сбежать в мировую матрицу. После долгих поисков я обнаружил огромное количество неиспользуемой памяти в личной, великолепно защищенной системе – и невероятно большой.
Конечно, как вы понимаете, это была сеть Грааля, хотя тогда я ничего об этом не знал. Благодаря очень сложным уловкам, я сумел забраться в эту еще не законченную систему и создать невидимую подсистему с достаточно большой памятью, спрятав ее ото всех. Вот туда-то я и перекачал весь свой эксперимент, спрятав в электронном Арарате мою маленькую пещерку, если вы простите мне довольно затасканную метафору.
– То есть вы использовали сеть Братства Грааля для того, чтобы спрятать ваши электронные формы жизни? – спросил Нанди из Круга. Сейчас он казался скорее озадаченным, чем разгневанным. – Как вы только осмелились на такое сумасшествие?
– А что еще ожидать от человека, который возомнил себя самим Творцом? – с отвращением сказала Бонни Мей Симпкинс.
– И меня есть только одно оправдание, – сказал Селларс. – И, я допускаю, довольно слабое. Я понятия не имел о том, что такое Братство Грааля и что оно собирается делать – в конце концов на сети не было вывески "Только для Злых Целей". Да и в то время я слишком увлекся своими идеями. Но то, что произошло потом, спустило меня с неба на землю.
И это произошло буквально в следующий раз. Я решил посмотреть, как идет эксперимент, и обнаружил, что моя эволюционная оранжерея опустела. Мои создания, если, конечно, можно назвать так тех, у кого нет тела и которые существуют только как последовательность цифр в сложной математической модели, исчезли. На самом деле они опять адаптировались, но тогда я об этом не знал.
В панике я реконструировал мой Сад, и теперь мое информационное средство контроля должно было отслеживать любые попытки моих эволюционировавших созданий ускользнуть в мировую сеть. Одновременно я начал изучать людей, владевших огромным зданием, из которого я украл маленький уголок, в котором спрятал своих созданий и из которого они убежали или... были похищены. Вспомните то, что я рассказал вам в мире Боливара Атаско. Я обнаружил то, что делает Братство Грааля, или, по меньшей мере, начал подозревать. Я видел, что секретность и удаленность из сети предназначена не только для того, чтобы защитить промышленные секреты, но для чего-то намного большего и странного. Постепенно я перестал искать мой пропавший эксперимент и перешел к исследованию деятельности Братства Грааля – и к ужасу от их деятельности добавилось беспокойство о моих экспериментальных созданиях: эти безжалостные люди могли бы найти им кошмарное применение. Остаток истории вы знаете. По большому счеты вы сами остаток этой истории.
– Значит вы привели нас сюда только для того, чтобы позлорадствовать? – сказал Нанди. Он повернулся и ударил рукой по светящийся ячейке, вделанной в стену. – Теперь мне ясно, что это и есть ваши создания. Я могу догадаться, что произошло. Иной нашел и сохранил их. И вырастил, как вырастил тех почти-детей, которых сделал сам. – Он с отвращением покачал головой. Потом опять заговорил, более мягким голосом, но с таким выражением, что Рени поежилась. – Не имеет значения, что это ужасное существо вело себя так только потому, что его самого мучили и унижали. Мы можем понять, но не извинить – "Зло в грехе, а не в грешнике", как говорят наши товарищи-христиане. И даже если эта мерзость вокруг нас создана из чего-то похожего на любовь – хотя это, мне кажется, не описывает вашу роль в нем, Селларс – это не делает его хорошим. Эти... ваши творения... это то, что мы, Круг, считаем огромным злом. Сейчас я это понял абсолютно ясно. Вы хотите, чтобы мы аплодировали и восхищались, но я говорю вам, что они должны быть уничтожены.
К удивлению Рени Селларс не стал спорить. – Ваша точка зрения заслуживает того, чтобы ее выслушали. Вот почему вы все здесь. Мы должны сделать ужасный выбор – нет вы должны сделать ужасный выбор, вы все. Но не я. Я потерял свое право решать.
– О чем вы говорите? – спросила Бонни Мей Симпкинс. – Потерял право? Решать что?
– Именно то, о чем говорил мистер Парадиваш, – сдержанно-вежливо сказал Селларс. – Он прав. Иной нашел их, взял их и растил здесь, в своем тайнике. И теперь дети Иного достигли того, что как он верил – или, по меньшей мере, чувствовал – последней стадии эволюции. Он отчаянно желал, чтобы они выжили, и только поэтому, наверно, прожил в ужасном страхе и беспокойстве больше, чем собирался.
В обмен на его помощь, которая помогла сохранить и это место, и ваши жизни, я пообещал Иному, что помогу инфодетям пережить его смерть. – Нанди хотел что-то сказать, но Селларс поднял руку, призывая к молчанию. – Но я не обещал, что буду защищать их потом.
– Софистика, – насмешливо прошептал Нанди.
Селларс покачал головой. – Пожалуйста, выслушайте меня. Это очень важно. Иной собирался дать своим инфодетям полную свободу. Сейчас они находятся в этом виртуальном окружении, как яйца в гнезде, но, родившись, они разлетятся по всей внутренней сети. И неизбежно найдут дорогу во внешнюю, как рыбы в океане. Будут ли они враждебны нам? Сомневаюсь. Индифферентны? Да, скорее всего. У них нет материальных требований, они будут жить в своеобразном симбиозе с нами – нет не с нами, людьми, но с нашей технологией, потому что это среда, в которой они живут. – Селларс прочистил горло. Он казался смущенным, даже неловким.
Он выглядил как пес, насравший в нашем саду, подумала Рени. Хотя он только что сказал: "Извините, ребята, но я предлагаю человеческую человескую расу, под корень."
– Но я должен быть честным, и должен указать на все возможности, – продолжал Селларс, как если бы услышал ее невысказанные страхи. – Индифферентность или даже симбиоз совсем не гарантирует совыживание. Они могут намного превзойти нас. Так что может настать день, который уже настал для многих видов животных, разделявших нашу среду обитания, и на планете не останется места для двоих.
– Что-то я не догоняю, – сказал Т-четыре-Б, – голова идет кругом, меня. Ты чо, говоришь что эти огоньки на Рождественской елке живые? И могут захватить планету? Убить их, ясен пень. К чертовой матери.
– Да, это альтернатива, – согласился Селларс. – У нас остались минуты, чтобы принять решение. Я уже говорил, что все произошло из-за моей глупости и эгоизма. Я не имею права голосовать.
– Голосовать? – сказал Нанди. – Голосовать за что? Вы согласны с тем, что эти существа угрожают существованию человечества. Они – замечательная иллюстрация к человеческой самонадеянности: вот что случается, когда люди пытаются присвоить себе силу и привилегии Бога. Взгляните на Братство Грааля! Они делали то же самое и заплатили за это жизнью. И тем не менее вы говорите, что мы должны голосовать, как если бы это... деревенский диспут.
– "Если присмотреться, демократия очень опасна для здоровья", – спокойно сказала Флоримель. – Кто же так говорил? Ах да, Жонглер. Прежде чем распасться на молекулы.
– Речь не идет о том, хороша демократия или нет, – запротестовал Нанди. – Но о том, можно ли решать судьбу Земли на основе школьного курса гражданского права.
– Нет, судьбу человечества, – тихо сказала Мартина. – Это совсем не то же самое. – Рени очень сомневалась, что кто-нибудь другой услышал ее.
– Я понимаю, что это не самый простой вопрос, – начал была Селларс. – Вот почему...
– Я чувствую их! – Клемент-Немезис начал ходить взад и вперед вдоль сияющей стены. Рени подумала, что он выглядит как карикатура на будущего отца – очень странного будущего отца. Почему, черт побери, эта тварь так волнуется? спросила она себя, чувствуя, как у ней самой по коже бегут мурашки. Огни ячеек тоже изменились, как если бы что-то заставило их светить менее равномерно. Ему то что?
Прежде, чем она успела спросить об этой маленькой, но неожиданной детали, из ниоткуда внезапно появилась еще одна фигура.
– Прошу прощения, но я больше не мог ждать, – сказал Селларсу Хидеки Кунохара. Не только Рени выдохнула от удивления. На Кунохаре была черное официальное кимоно и хитроватая улыбка. – Я внимательно слушал вашу дискуссию, пытаясь быть терпеливым, пока не придет мое время, но, боюсь, я могу пропустить самое зрелищное событие.
– Но... ты же мертв! – Пораженная Флоримель глядела на него во все глаза. – Твой дом обрушился.
– Это совсем разные вещи, – весело ответил Кунохара и подмигнул Мартине. – Гибель моего дома помогла вам, верно? Ты и твои друзья сумели убежать. Так что, возможно, немного благодарности не помешает. – Он на мгновение замолчал, потом слегка поклонился Флоримель. – Простите меня, но я не собирался никого оскорблять. Я рад, что вы все выжили. Просто времени совсем мало. – Он повернулся и посмотрел на ряды сияющих сот, на его лице читалось лихорадочное возбуждение. – Чудесное зрелище! Любой биолог в мире отдал бы десять лет жизни за возможность увидеть его своими глазами. – Он замолчал, потом заговорил злым голосом. – Голосовать, произойдет это или нет? – Он критически посмотрел на Селларса. – Вы действительно согласны с этим идиотизмом?
Селларс несчастно пожал плечами. – Я не вижу другого выхода. Никто в одиночку не вправе решать такие вопросы, и у нас нет времени для более взвешенного подхода.
Кунохара недовольно фыркнул. – Итак, собрание усталых и плохо разбирающихся в биологии любителей должно решать судьбу совершенно новой формы жизни?
– Минуточку, – сказал Орландо. – если мы действительно собираемся голосовать, у кого есть право голоса? Только у взрослых?
– Мы считаем, что вы и Сэм безусловно имеете такое право, – быстро сказал Селларс. – Вы доказали это своими действиями.
– Хотим, хотим! – закричали некоторые Озлобыши. – Голосуем! Мы хотим домой, домой, домой, и больше не хотим говорить.
– Малыши, потише! – прервала их Бонни Мей Симпкинс. – И не думайте, что я не смогу поймать вас!
– И это наш единственный выбор? – Рении повернулась к !Ксаббу, который все это время молчал, но казался очень взволнованным. – Это то, что мы должны решить? – Она хотела услышать выводы, которые он сделал из всего этого. – Мы должны выбирать между чем-то вроде геноцида и риском, что наш собственный вид исчезнет с лица Земли?
– Таких решений не бывает, – медленно сказал !Ксаббу. – Я знаю – существуют ситуации, в которых люди не должны бояться сложных решений. В мире есть много путей.
– Это могло бы быть правдой, если бы у нас было побольше времени, – сказал Селларс усталым и разочарованным голосом. – Пожалуйста! Мы не знаем, сколько времени осталось до...
– Стоп! – Удивительно громкий голос долго носился по пещере даже тогда, когда все уже замолчали – не-совсем-человеческий голос Немезис. – Я... мы... не понимаем ваши слова. – Существо с телом Рикардо Клемента еще не научилось изображать эмоции лицом, но Рени показалось, что ее голос намного более человеческий, чем раньше. – Я не понимаю, но я чувствую, что вы бояться тех кто идет. Следующие.
– Следующие к кому? – громко прошептала Сэм?
– Вы должны слушать... они мочь говорить. Тогда немного понимать. Возможно. – Немезис искал слова и Рени решила, что его бьет озноб, правда скорее от возбуждения. Немезис действительно хотел что-то сообщить. Кусок кода, хотя и достаточно сложный, хотел сделать что-то незапрограммированное.
Это не те создания, которых создали Селларс и Иной, подумала Рени. Различия между людьми и не-людьни все больше расплываются, не важно почему. Рени чувствовала, что ее мозг, как и у Как и Т-четыре-Б, вот-вот взорвется. Иисус милосердный, неужели мы должны считать гражданином каждый кусок кода и офисного оборудования?
– Мы не можем говорить с ними, – сказал Селларс, зло и печально. – Это информационная жизнь. Сама идея бессмысленна – даже если они смогут говорить, а мы слышать, смысл их слов находится далеко за нашим пониманием, и они, тоже, не поймут нас. Они отличаются он нас больше, чем мы от растений.
– Нет, – Немезис поднял руку и указал на голубую отвратительную вешь, которую держал во второй руке. – Мы слышим процессы... издали. Мы разделили себя.
– Кто это мы? – спросил Селларс.
Кунохара широко улыбнулся. – Очаровательно.
– Я... я Немезис – но я не весь Немезис. Я был создан как поисковая процедура, но я не могу выполнять свои первоначальные функции. Сеть была слишком большой и разной, и анормальность в этом секретном месте операционной системы слишком велика. Я... мы... сбились. И я... мы... разделились на три подверсии, чтобы справится с неожиданной сложностью и все еще иметь возможность выполнить первоначальную задачу.
Кусок кода говорит почти нормально, подумала Рени. Он слышала лекторов, особенно по математике, которые говорили куда более нечеловеческим языком.
– Я только часть оригинала, – сказало существо. – Я – Немезис Два. – Она подняла Синего Младенца, который странно замяукал. – Это то... что осталось от Немезис Один, который прекратил существование из-за логической проблемы. Я способен защитить себя от этой проблемы, и мое функционирование не прекращается, пока я занимаюсь исследованиями. Я нашел Немезис Один, сломанного и брошенного посреди кода системы.
Но есть и другая часть меня... нас... – Пустой взгляд Клемента переходил с одного лица на другое, и визуальный контакт только подчеркивал, насколько он далек от человека. – Немезис Три вскрыл анормальность и нашел эти процессы, увеличивающийся код. Следующие. Он находился с ними много циклов. Сейчас мы все вместе. Мы будем говорить вместе.
– И что это означает для нас? – голос Селларса звучал озабоченно и даже испуганно, и сердце Рени забилось быстрее – сколько времени у них осталось? – Да, ты можешь говорить с нами, – сказал Селларс, – но тебя создали люди. Эти... существа... они даже отдаленно не люди.
Немезис неловко кивнул. – Да, мы будем говорить вместе.
– Вместе?.. – спросил Селларс, озадаченный, но тут свет в стенах замигал. Рени подняла руку к глазам, не дожидаясь, пока они заболят от сильного стробоскопического эффекта.
Что-то образовалось рядом с одной из стен, вертикальное сосредоточение света. Это была не та пустота пространства пристранства, которое Селларс использовал, чтобы спрятать себя и мальчика Чо-Чо, но пенящаяся и пульсирующая струя света, уплотнение света, которое быстро приняло форму человеческого тела, хотя и без лица.
Все молча и тревожно уставились на появившееся приведение.
– И это одна из тех штук, которые мы должны типа поймать? – наконец тихо спросил Т-четыре-Б. Рени не думала, что он собирается даже попробовать. На самом деле, судя по голосу, он хотел быть где-нибудь в другом месте. Она тоже.
– Нет, – сказал Немезис. – Это наш другой... я. Последняя часть Немезис Три. Он был с этой аномалией множество циклов, а я был с вашей человеческой аномалией множество циклов. Мы комбинируем наше знание. Мы будем говорить вместе. – Немезис Два поднял Синего Младенца. Рени выдохнула, когда отвратительное существо внезапно потекло из его рук и влилась в форму, сделанную из света, которая начала сиять дополнительными лазурными тонами. Пока они все глядели, в немом изумлении, Клемент тоже подошел к светящейся фигуре и растекся. Когда поглощение закончилось, сияющая фигура стала выглядеть более похожей на человека.
Но не слишком, слабо подумала Рени. Рука !Ксаббу сжала ее и она с благодарностью взглянула на него.
– Они... чувствуют вас. – Голос пришел из никуда, но был таким же беспокойно плоским как у Клемента. – Они ждут. Они хотят освободиться.
– Демоны! – с гневом крикнул Нанди. – Селларс, вы создали демонов, и что, сейчас мы должны заключить с ними сделку? – Он повернулся и что-то прошептал Бонни Мей Симпкинс, которая, судя по закрывшимся глазам и движущимся губам, начала молиться.
– Они... следующие... хотят освободиться, – опять заговорил бестелесный голос. – Сейчас мы должны принести им то, что им нужно. Они понимают, что должны уйти, как ушли Первые Люди.
– Первые Люди? – Рени почувствовала, как !Ксаббу рядом с ней застыл от изумления. – Из твоих историй?.. – спросил она его.
– Всепожиратель ушел, – продолжал странный голос Немезис, – и это место больше не их. Они хотят уйти, забрав с собой истории, которые научили им... понимать. Как Прадедушка Богомол и Каменный Кролик, как их сын Радуга и его жена Дикобраз, они уйдут в другое место. Это место больше не их.
– Ну и ну, – с тихим восхищением сказал !Ксаббу. – Вот это да.
– Но им некуда идти, – устало сказал Селларс. – Они могут стать угрозой для нас, даже если они не собираются и даже если не понимают. Мы не можем отпустить их в сеть.
– Нет, – торжественно сказал голос. – Не в... сеть. Наружу. Они пойдут... наружу. В небесную реку. Небесную реку-свет. Они это чувствуют. Это в вашей власти. Дайте им уйти.
– Они говорят о твоих историях, – сказала Рени, едва дыша и сгорая от любопытства. – Твои истории, !Ксаббу. Как они познакомились с ними?
Он тоже выглядел пораженным, но в чертах его лица читалось и другое выражение, незнакомое Рени. Она опять взяла его за руку.
Немезис повернулся к ней и !Ксаббу. – Да. Твои объяснения были услышаны. Раньше следующие не знали, почему они пришли сюда, что они... значат. Потом Немезис Два услышал, как ты говорил об кусочке обуви Радуги и все стало понятно. Мы рассказали следующим о тебе и твоем объяснении, и они захотели узнать еще. Операционная система дала им знания о том, что это такое и что это означает. Теперь они могут жить.
– О чем они говорят, что за река света? – спросила Флоримель у Селларса. – Голубая река – часть сети. Вы уже сказали, что не можете разрешить им оставаться в сети.
– Нет, не просто река света, – сказала Мартина. – Небесная река света, вот что он сказал. – Она повернулась к человеку на инвалидной коляске. – Вы знаете, что это.
Селларс посмотрел на нее широко открытыми глазами. – Цезиевые лазеры – они до сих пор посылают потоки данных на спутник Иного. Один конец все еще действует, хотя башня Джи Корпорэйшн и спутник Иного уже не существуют. – Он внезапно возбудился. – Они могут оседлать лазер, конечно могут – они же только данные, в конце концов!
– Но куда? – спросил Кунохара. – В космос, навсегда, на смерть? Это не решение.
– Они не умрут, – сказал Селларс. – Это же информация. Они будут жить, пока свет будет идти через космос. А если они встретят что-нибудь интересное – например магнитное поле или кристаллическую структуру на астероиде – они смогут даже размножиться каким нибудь-способом, который мы не в силах представить себе.
– Вы, кажется, думаете, что нашли подходящее решение, – сказал Нанди. – Но это не так. Эти вещи не имеют права на жизнь. Это насмешка над волей Бога.
– Может быть прав, он, – добавил Т-четыре-Б, но не слишком твердым голосом. – Может быть Бог хочет только таких людей, который носят одежду, усекли? Людей с телом, вроде того.
Нанди не обратил внимания на сомнительную поддержку Т-четыре-Б. – Я буду сражаться с вами, Селларс. Вы не имеете права...
Он остановился, потому что Бонни Мей Симпкинс взяла его за руку. – Можем ли мы быть уверены? – спросила она.
– Уверены? Что ты имеешь в виду?
– Что мы знаем Божью волю. – Она взглянула на остальных, потом на сияющую фигуру. – Если бы я встретила эту вещь на Земле, я бы сказала, что видела ангела...
– Это не ангел, – с отвращением сказал Нанди.
– Я знаю. Но я хочу показать, как далеко все это за пределами моего понимания. И понимания любого из нас. Откуда люди вроде нас могут знать намерения Творца? – Она раскинула руки, как будто хотела схватить сияющий пульсирующий свет. – Быть может мы здесь не для того, чтобы остановить их, но чтобы увидеть чудесную работу Бога?
– Ты не можешь верить в это. – Нанди отдернул руку.
– Я могу... но я могу поверить и в то, что ты прав. Вот это и есть основная проблема. Это слишком большое место. – Она посмотрела вокруг, с очень серьезным лицом. – Все это... как мы можем судить? Мы пришли сюда чтобы спасти детей. Но эти, следующие, разве они не дети, тоже? Может быть... может быть Бог имеет в виду, что эти создания... эти дети... будут нашими детьми. Всех нас. Хорошо ли мы знаем Его волю? Есть ли у нас право убить их? – Она полу-всхлипнула, полу-вздохнула. – Если бы он знал, мой Теренс, что отдал жизнь, спасая их. Я думаю... он бы гордился собой.
И, к удивлению Рени, она заплакала. Свет размывался все больше и больше. На мгновение Рени решила, что рождение уже началось, но потом сообразила, что плачет сама.
– Я голосую за то, чтобы дать им уйти, – всхлипывая сказала Бонни Мей Симпкинс. – Пускай идут... и да поможет им Бог!
– Они не могут больше ждать, – сказал голос Немезис, в котором появилось что-то, похожее на напряжение. – Вы освобождаете их?
Вы можете это сделать? – спросил Орландо у Селларса. В его голосе прозвучала сильная тоска, которую Рени не поняла.
– Я могу. – Взгляд Селларса стал далеким и рассеянным, он уже работал. – Лазеры на конце Жонглера уничтожены, но конец Телеморфикса еще функционирует, и, пока новая операционная система работает, эти лазеры не может использовать никто. Они направлены на то место, где находился спутник Иного.
– Надо ли нам голосовать? – спросил Кунохара и зло посмотрел вокруг. – Кто за то, чтобы уничтожить эти замечательные создания?
Долгое мгновение никто не говорил. Пораженный горем Нанди Парадиваш странным взглядом посмотрел на Бонни Мей, потом повернулся к Т-четыре-Б. – Ты тоже против меня?
Хавьер Роджерс не смог посмотреть ему в глаза. – Но... но может быть она права, – тихо сказал он. – Может быть действительно дети, они. – Он повернулся, посмотрел на сияющие ячейки и свет обрызгал его узкое лицо. – Наш пастор обычно говорил "Пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие" (* Лука, 18:16). Это не похоже на то, чтобы убивать их, усек?
Нанди всхлипнул в отчаянии и отвернулся.
– Делайте это, – твердо сказал Орландо. – У них те же права на это, как и у меня – и даже больше.
Селларс опустил голову и закрыл глаза.
Немезис зашевелился. – Время, – сказал он. – Мы тоже уйдем с ними. Мы... изменились. – И сияющее триединое тело исчезло.
– Скажи им, что мы благословляем, их всех! – крикнула Бонни Мей Симпкинс.
Свет усилился, стал глубже. Внезапно ячейки в стене полыхнули и исчезли, в воздухе появились облачка света, по которым пробегали огненные искры. Рени не понимала, что происходит – но таких красок она никогда не видела.
– Первые Люди, – прошептал !Ксаббу голосом человека, впавшего в транс. – Они уходят.
Облачка соединились в одно большое облако, которое закрутилось и забурлило. На мгновение Рени опять утонула в море звезд, потом сияющее облако собралось в одну точку, и вся пещера погрузилась в тень. За спиной Рени кто-то потрясенно выдохнул. Точка сверкнула нестерпимым светом, погасла, сверкнула опять, смотреть на это крошечное пульсирующее солнце было почти невозможно. Рени почувствовала, как через ее тело пробежал поток энергии, и в то же мгновение потолок пещеры исчез, солнце вытянулось в ослепительно сверкающую линию, которая прыгнула в черное неба. Все это длилось один удар сердца, потом исчезло.
Они ушли, оставили нас, поняла она. Теперь мы ничего не значим для них. Только они сами.
Пока она стояла в полутьме, окруженная тяжело дышавшими товарищами, некоторые из которых даже плакали, она внезапно вспомнила отца – своего вечно хнычущего беспокойного отца, который, тем не менее, дал ей все, что знал сам. И может быть они будут вспоминать о нас.
Может быть они будут вспоминать о нас с любовью.