СООБЩЕНИЕ ПОДПИСЧИКАМ: ОБСЛУЖИВАНИЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ
(Изображение: Вице-президент сетевой сетевого узла Салам Одран)
ОДРАН: "Ваша подписка на Сетевую Службу Новостей Нетфид скоро закончится. Мы надеемся, что Вам нравилась наша восхитительная смесь из новостей и фильмов, подобранных специально для Вас, и мы хотим предложить Вам нечто совершенно невероятное. Если Вы вновь подпишитесь на наши новости, Вы заплатите за первый год подписки только половину стандартной цены, и в придачу мы подарим Вам всепогодный плащ с логотипом Нетфид, сделанный из удивительных нановолокон, и одну из наших прекрасных плазменных Нетфид-чашек для кофе... "
– ГОТОВЫ? – Катур Рэмси постарался говорить совершенно спокойным голосом. В животе били барабаны, хотя у него было меньше всех причин нервничать. А тут еще перелет через несколько часовых поясов. – Я думаю, сейчас самое время.
– Не знаю. – Вивьен Феннис посмотрела на их комнату так, как будто могла никогда больше не увидеть ее. – Не знаю, что делать.
– Мы должны что-то сказать? – хрипло спросил Конрад Гардинер. Последние полчаса он мерил шагами комнату, пока остальные проверяли новою нейроканюлю его жены, а сейчас едва сидел на диване. – Или нажать на какую-нибудь кнопку?
– Нет, – улыбнулся Рэмси. – Если вы готовы, то я и мистер Селларс сделаем все остальное.
Мгновенный переход, и из богато обставленного дома в Калифорнии они перенеслись на тропинку, бегущую по краю темного древнего леса.
– Боже мой, – сказала Вивьен. Она отвернулась от деревьев и увидела сглаженные травяные холмы и сверкающую под утренним солнцем росу. – Это все такое... настоящее.
– Ну, не совсем, по более ранним стандартам сети, – сказал Рэмси. – Но да, все равно очень впечатляюще, не правда ли? Я сам не сразу свыкнулся с этим.
– Кто это? – спросил Конрад. – Это?..
Рэмси сощурился на человеческую фигуру, спускавшуюся с холма по извилистой тропинке. – Нет, это Сэм Фредерикс, как раз вовремя.
Она махнула им рукой, потом быстро пошла к ним, выглядя слегка нелепо в темных штанах и темной рубашке. Рэмси даже внутренне вздрогнул от замешательства, вспомнив, как она отреагировала на его предложение надеть что-нибудь особенное, по такому случаю. Тем не менее ему пришлось признаться себе, что, за исключением обычной подростковой одежды, она выглядела скорее сказочной героиней: яркие глаза и облако каштановых волос, перехваченное блестящей лентой.
Она остановилась перед ними, внезапно став очень скромной. – Вы... вы родители Орландо, верно?
– Да. Я Вивьен, а это Конрад. – Рэмси невольно восхитился самообладанием женщины. В конце концов за долгие беспокойные часы, приведшие ее сюда, он видел все те эмоции, которые сейчас она успешно скрывала. – Ты наверно Сэм. Мы виделись с твоими родителями. – Она заколебалась, но потом неуверенно обняла Сэм. На мгновение они обе обнялись и застыли, как если бы не знали, что делать дальше. – Мы чувствуем... мы чувствуем себя так, как будто мы уже знаем тебя, – сказала Вивьен, отпуская Сэм.
Сэм кивнула. Ее собственное показное самообладание угрожало испариться в любую минуту. – Я думаю, что мы должны идти, – сказала она, справившись с собой. – Он ждет.
Все четверо начали подниматься по извилистой каменистой тропинке, и Рэмси увидел, что родители Орландо взялись за руки. Они чересчур напуганы, подумал он, и, может быть, это им поможет.
Но, как может хоть кто-нибудь быть готовым к такому?
– Что... что это за место? – спросила Вивьен.
Они уже почти забрались на вершину холма. Рядом с тропинкой бежал ручей, весело журча между камышами и напевая звонкую песенку. За ним, темным застывшим океаном, лежал лес. – Я никогда не видела ничего похожего.
– Это из любимой книги Орландо, – сказала Сэм. – Кто-то уже сделал его. Он мог бы жить в замке или еще где-нибудь, но эта часть мира ему нравится больше. – Она, с напряженной улыбкой на лице, посмотрела вниз, на землю.
– Кто-то сделал... это? – спросил Конрад. – Кажется, я знаю, откуда, но...
– О, есть и еще такие места, – сказал Рэмси. – Намного больше, чем вы думаете. И вы сможете увидеть их все, если захотите.
– Вы должны увидеть Ривенделл! – оживилась Сэм. – Это такой чизз! Даже без эльфов.
Конрад Гардинер смущенно покачал головой, но его жена больше не хотела ничего слушать. Подойдя к гребню низкого холма они увидели еще один, немного повыше. На его вершине стоял низкий дом, сделанный из камней и стволов деревьев, простой по конструкции и идеально вписавшийся в пейзаж. – Боже мой, – тихо сказала Вивьен, когда они спустились по пологому склону и опять начали подниматься. – Он там? Я и не знала, что буду так нервничать.
В двери кто-то появился. Он посмотрел на них, но не улыбнулся и не махнул рукой.
– Кто это? – спросил Конрад Гардинер. – Он совсем не выглядит, как...
– О, Конрад, неужели ты не слышал, что тебе говорили? – Голос Вивьен прозвучал так, словно вот-вот сорвется. – Так он выглядит... сейчас. – Она, с широко раскрытыми глазами, повернулась к Рэмси. – Это действительно он? Да?
Катур Рэмси мог только кивнуть – своему голосу он уже не доверял. Он повернулся и посмотрел на человека, который медленно спускался к ним.
– Какой он большой! – сказала Вивьен. – Большой!
– Видели бы вы его раньше, тогда он был еще больше. – Сэм Фредерикс улыбнулась, немного слишком широко, подумал Рэмси. Он остановился и коснулся руки Сэм, напоминая ей. Они дали родителям Орландо самим пройти остаток пути и встретиться с ним.
– Орландо?.. – В голосе женщины, глядевшей на высокого черноволосого юношу прозвучало сомнение. – Это... действительно... ты?..
– Это я, Вивьен. – Он поднял руки, потом, внезапно, прижал их к носу и рту, как если хотел сохранить что-то, рвавшееся наружу. – Это я, мам.
Одним решительным шагом преодолев расстояние между ними, она бросилась к нему в объятья и они оба едва не упали на дерн рядом с тропинкой. – Эй, поосторожнее! – сказал Орландо, слегка неестественно улыбаясь, потом их обоих обхватил Конрад. Все трое споткнулись, упали на траву и, не выпуская друг друга из объятий, заговорили о чем-то, что Рэмси не хотел и слышать.
Вивьен первой пришла в себя и отделилась от них, но все-таки она держала одной рукой руку Орландо, а второй касалась его лица, как будто боясь, что он исчезнет. – Но как... Я не понимаю... – Она не хотела высвободить руки и смахнуть слезы с лица, и могла только трясти головой и громко сопеть носом. – Я хочу сказать, я понимаю – мистер Рэмси объяснил, или пытался объяснить, но... – Она опять прижала его руку к своей щеке, потом поцеловала ее. – Ты уверен, что это ты? – с неуверенной улыбкой сказала она, глаза сияли страхом и надеждой. – Действительно ты?
– Не знаю. – Орландо поглядел на нее так, как если бы забыл, как она выглядит и только через несколько мгновений вспомнил черте ее лица. – Я не знаю. Но я чувствую себя собой. Просто... сейчас у меня нет настоящего тела. И не будет.
– Мы обязательно что-нибудь сделаем с этим, – с жалкой улыбкой на перекошенном от волнения лице сказал Конрад Гардинер, все еще держась обеими руками за руку Орландо. – Специалисты... кто-нибудь... обязательно... – Он покачал головой, больше не в состоянии говорить.
Орландо улыбнулся. – Поверьте мне, нет никаких специалистов, в этой области. Может быть когда-нибудь... – Его улыбка растаяла. – Давайте будем благодарны за то, что у нас есть.
– О, Орландо, мы уже благодарны, – сказала его мама.
– Думайте об этом так... как будто я на Небесах. За исключением того, что вы можете навестить меня, когда захотите. – По его щекам опять потекли слезы. – Не плачь, мам. Ты меня сканируешь.
– Извини. – Она на мгновение оторвалась от него и, отвернувшись, вытерла слезы рукавом своей блузки. – Здесь все... кажется таким настоящим. – Она посмотрела на сына. – И ты, тоже, хотя я раньше никогда не видела... тебя таким.
– Этот мир всем кажется настоящим, – сказал он. – И я так выгляжу, сейчас. Тот, другой я – он ушел. Вы никогда не увидите его снова, и хорошо, потому что он выглядел... иначе.
– Нас это не волновало!
– А меня волновало, особенно когда я чувствовал, что на меня смотрят другие. – Он протянул руку и коснулся ее щеки, поймав маленькую каплю влаги. – А то что сейчас, Вивьен, не так-то плохо, верно? – Он резко вдохнул, внезапно прыгнул на ноги, и поднял родителей, как будто они были детьми.
– Ты такой сильный!
– Я Таргор-варвар, вроде того, – усмехнулся Орландо. – Но не думаю, что буду и дальше пользоваться этим именем. Оно... слишком детское. – Ему уже хотелось двигаться. – Давайте я вам покажу свой дом. На самом деле он не совсем мой. Я его одолжил у Тома Бомбадила, пока строю свой.
– Том?..
– Бомбадил. Да ну, ты же помнишь – ты сама сказала обязательно прочитать ее. – Он подтащил мать к себе и обнял ее; потом отпустил, когда у нее опять полились слезы. – Я хочу показать вам все. А в следующий раз я покажу вам всех местных: эльфов, Тома и Золотинку, всех, кто захочет придти. Все будет по другому. – Он повернулся к Рэмси. – Вы, двое – идите сюда. Вы должны увидеть, что я сделал с речной долиной.
Едва родители Орландо успели смахнуть с себя листья и траву, как под их ногами что-то зашуршало и они от ужаса вздрогнули. Что-то черное, волосатое и очень странное выбралось на тропинку из-под камня.
– Что-то надо делать с этими мелкими психами, босс, – крикнуло существо. – Они у меня уже в печенках сидят.
Вивьен невольно отступила назад. – Что?..
– Это Бизли, – опять усмехнулся Орландо. – Бизли, это мои родители, Вивьен и Конрад.
Уродливый картонный жук какое-то время глядел на них, потом картинно поклонился. – О, даа. Рад встречь.
Конрад вгляделся в него. – Это... это... та самая заводная игрушка.
Косые глаза Бизли сузились. – О, великолепно. "Заводная игрушка", а? Я говорил боссу, прошлое прошло, но, кажись, в последний раз, когда мы зацепились, ты пытался выключить меня.
Орландо улыбнулся. – Знаете, Бизли спас этот мир.
Жук пожал плечами. – Так, помог маненько.
– И он хочет быть здесь со мной – помогать мне со всякими делами. Путешествовать. Испытывать приключения. – Орландо выпрямился. – Эй, я уже рассказывал вам о моей новой работе?
– Работе? – еле слышно спросил Конрад.
– Мы... мы рады встрече с тобой, Бизли, – осторожно сказала Вивьен, хотя она выглядела не слишком радостной.
– Для тебя, леди, мистер Жук, – проворчал он, но внезапно расплылся в широкой картонной улыбке. – Неа, шуткую. Не беспокойсь. Игрушки не бывают недовольными.
Внезапно из леса вылетело облако крошечных желтых обезьянок и с криками закружилось над ними.
– Биззл жуж! Нашли тебя!
– Пошли играть!
– В тащи-зука!
Бизли выдал несколько ругательств, похожих на случайные междометия, и нырнул обратно под землю. Разочарованные обезьянки несколько мгновений крутились над камнем.
– Не смешно, – сказал тоненький голосок.
– Дети, сейчас мы заняты, – сказал им Орландо. – Прилетайте немного попозже, и мы поиграем, договорились?
Обезьянье торнадо покрутилось у него над головой и взмыло в воздух.
– Хорош, Ландогарнер, – пропищала одна. – Но мы прилетим!
– Килохана! – пропищала другая. – Время пописать на каменных троллей! – И желтое облако исчезло за холмами. Родители Орландо стояли как вкопанные, настолько пораженные всей этой сценой, что Рэмси даже захотелось немедленно отправить их обратно и дать побыть одним.
– Не беспокойтесь – они не всегда крутятся вокруг меня, – сказал Орландо.
– Мы... мы просто хотим быть с тобой. – Вивьен перевела дыхание и попробовала улыбнуться. – Где бы ты ни был.
– Я очень рад, что вы здесь. – Долгое мгновение он стоял, не отводя от них глаз. Его губы дрожали, но потом и он заставил себя улыбнуться. – Эй, пошли смотреть дом. Все вместе!
Он пошел было по дорожке, но потом вернулся обратно и взял Вивьен и Конрада за руки. Он был намного выше их и они почти бежали, чтобы успеть за его длинными шагами.
Рэмси взглянул на Сэм Фредерикс и предложил ей свой виртуальный носовой платок. Подождал, пока она успокоится и они вместе пошли за семьей Гардинеров на холм.
– ВЫ выглядите получше, чем в последний раз, – сказала Каллиопа.
Женщина в кровати кивнула, с холодным и безразличным лицом, как если бы кто-то тщательно вытер из него жизнь. – Вы тоже. Вы даже ходите.
Каллиопа указала на пластико-металлические штуки за своим стулом. – На костылях. Очень медленно. Но в наше время врачи – настоящие волшебники. Вы должны знать.
– Я не буду ходить, что бы они со мной не сделали.
Трудно отвечать на такие слова, но Каллиопа попробовала. – А что, умирать лучше? – тихо спросила она.
– Великолепный вопрос.
Каллиопа вздохнула. – Простите, мисс Энвин, у вас было трудное время.
– И нельзя сказать, что я его не заслужила, – сказала молодая женщина. – Я вовсе не невинна. Дура, да, – но не невинная дура.
– Никто не заслужил Джонни Дреда, – твердо сказала Каллиопа.
– Может быть. Но и он не получил того, что заслужил, верно?
Каллиопа пожала плечами, хотя та же самая мысль постоянно горела в ее сознании. – Кто знает? Но я хотела вас кое о чем спросить. Что в точности вы сделали с блокнотом после того, как я отправила сигнал об опасности? Что вы пытались послать?
Американка медленно мигнула. – Вирус. – Она изучающе посмотрела в лицо Каллиопе. – Программу, которая пожирает информацию. Несколькими часами раньше она съела половину моей системы. Я решила, что это может как-то повредить ему. Я упаковала ее в его собственные... файлы. Среди этих ужасных фильмов. Так что он бы даже не знал, что это.
– Быть может именно это ввело его в кому.
– Я хотела убить его, – равнодушно сказала она. – Мучительно. Все остальное – не кара.
Какое-то время они молчали, но когда Каллиопа начала медленно и мучительно двигаться на стуле, готовясь встать, женщина внезапно заговорила. – У меня... у меня есть кое-что на совести. – В ее глазах появилось выражение страха и надежды, от которого Каллиопа внутренне поежилась. – Меня это мучает... очень давно. Это случилось в Картахене...
Каллиопа подняла руку. – Я не священник, миссис Энвин. И не хочу ничего слышать об этом случае, во всяком случае от вас. Я уже изучила все донесения и то, что вы сказали моему напарнику, детективу Чану. Я умею читать между строчек, как и любой другой. – Взглянув на женщину он погасила еще одну попытку исповеди. – Я говорю очень серьезно и представляю закон. Подумайте как следует, прежде чем сказать что-нибудь еще. И если вы, потом, все еще захотите облегчить сознание, что ж, вы всегда сможете позвонить в полицию Картахены. И я хочу сказать вам, что тюрьмы в Колумбии не самое лучшее место на свете. – Она смягчила голос. – Вы прошли через ад. Выздоравливаете и думайте, что вы собираетесь делать в жизни дальше.
– Вы имеете в виду без ног, верно? – В ее словах был больше, чем намек на жалость к себе. Каллиопа почувствовала, как в ней опять забурлил гнев.
– Да, без ног. Но вы живы, верно? И у вас есть шанс, небольшой, подняться. Это больше, чем у большинства людей. И уж точно больше, чем у остальных женщин Дреда.
Какое-то мгновение Дульсинея Энвин глядела на нее с чем-то вроде ярости и Каллиопа приготовилась выслушать ругательства, но американка промолчала. Через мгновение ее лицо опустилось. – Да, – сказала она. – Вы правы. Будем считать, что мне повезло, верно?
– Чем раньше вы это поймете, тем лучше, – сказала Каллиопа. – Удачи, вот что я хочу вам пожелать. А теперь я должна идти.
Дульси кивнула и взяла стакан воды стакан воды со столика возле кровати, потом заколебалась. – Он действительно... ушел? – спросила она. – И не вернется назад? Вы уверены?
– Насколько можно быть уверенным в чем-либо. – Каллиопа попыталась сохранить голос профессионально-холодным. – Уже неделю ни одного знака – ни малейшего изменения, ничего. И его стерегут днем и ночью. Если он и проснется, то в тюрьме.
Дульси не сказала ничего. Трясущейся рукой она поднесла стакан ко рту, но не выпила.
– Простите, но мне действительно надо идти, – Каллиопа ухватилась за костыли. – Звоните мне, если будет нужна какая-нибудь помощь. Кстати, ваши виза продлена.
– Спасибо. – Дульси наконец сумела сделать глоток, и тут же поставила стакан обратно. – Спасибо... за все.
– Я только делала свою работу, – сказала Каллиопа и медленно пошла к двери.
Охранник узнал ее, но все равно заставил махнуть значком перед считывателем, прежде, чем пустил ее внутрь. Каллиопа молча одобрила. Тяжелая дверь звякнула, открываясь, и она вошла в вестибюль с односторонним окном. Охранник вошел вслед с ней и тщательно закрыл за собой дверь.
– Что-нибудь? – спросила она.
– Нет. Еще два врача сегодня. Ничего. Проверка рефлексов, расширение зрачков, все такое, вы же знаете. Если он и не мертв, это только технически. Его спокойно можно хоронить.
Мысль заставила ее содрогнуться от суеверного ужаса. Тогда мне пришлось бы стоять у могилы с серебряными пулями и острым колом. – Однажды он уже был мертв, – сказала она охраннику. – Не надо быть слишком самонадеянным. – Она подошла к окну и посмотрела внутрь через перекрестную штриховку усиливающей проволоки. Освещенная ярким светом, на тяжелой кровати лежала фигура, вокруг которой змеились провода, трубки и кожные датчики. В голове невольно вспыхнули жуткие картины – монстр Франкенштейна встает, срывает с себя ремни, рвет голыми руками провода... Глаза Дреда были чуть-чуть открыты, и пальцы, тоже, слегка согнуты. Она попыталась обмануть себя и увидеть какие-нибудь крошечные движения, но за исключением медленного сокращения и растяжения торса – результат работы автоматической системы поддержки дыхания и системы кровообращения – не было ничего.
Он не вернется, сказала она себе. Чтобы там не случилось с ним, заряд, доза, потеря данных, он где-то в другом месте – технически мертв, как сказал охранник. Ты можешь проходить сюда каждый день до конца жизни, Скоурос, и ничего не изменится. Он не встанет.
Достаточно странно, но легче ей не стало, не было того освобождения, в котором она так остро нуждалась. Ведь это значит, что он сбежал, подумала она. Через какое-то время она почувствовала боль в не долеченных мышцах спины, и только тогда сообразила, что ее пальцы слишком крепко ухватились за подоконник.
Он ушел слишком легко. Слишком. А должен был гореть в аду, стеная и плача. А теперь он проспит остаток своей жизни, и спокойно умрет.
Она опять покрепче ухватилась за костыли, бросила последний взгляд на спокойное, почти симпатичное лицо и медленно пошла к двери.
Жизнь продолжается, сказала она себе. Иногда все кончается таким образом. Вселенная – не детская сказка, где все в конце получают по заслугам.
Она вздохнула, надеясь, что Стэн нашел место для парковки поближе к двери. Ноги ужасно болели и срочно требовался стакан кофе.
ОН хотел спать, отчаянно хотел спать, но возможности не было. С того времени, как он спал в последний раз прошли дни, может быть недели. Он не помнил. Он даже не мог перевести дыхание, в горле першило, он дышал дымом.
Пожар. Пожар в буше. Они устроили пожар, чтобы выгнать меня из-за деревьев. На мгновение его наполнили такая злость и отчаяние, что ему захотелось остановиться и заорать в небо. Почему они не оставят его в покое? Дни, недели, месяцы – он сбился со счета. И сил больше нет.
Но он не сдастся – как бы им этого не хотелось. Он не даст страху победить себя. Такого никогда не было – и не будет.
Усики дыма бежали мимо него, извиваясь как жадные пальцы. Он уже слышал их крики, но не за собой, а слева, пронзительные крики, которые приносил пламенно-горячий ветер. Он устало заковылял через подлесок. Они гонят его из эвкалиптовых рощ назад, в пустые степи. И так темно – всегда! Где же солнце? Быть может рассвет загнал бы этих ужасных тварей в их тайные норы, и он бы мог отдохнуть.
Вечные сумерки, захотелось ему заорать, это нечестно. Но не успел в нем подняться гнев на чудовищную жестокость вселенной, как он услышал за собой знакомый кашляющий лай. Спотыкаясь, он выбежал из бесполезного укрытия в кустах на открытое место.
Поле серо-желтых камней, лежавшее перед ним, обещало безжалостно изрезать голые ноги, но выбора не было. Охота началась опять и он, покрытый потом и истощенный, спустился на солончак и мертвые земли.
Крики за спиной стали громче, нечеловеческие голоса вопили от радости, хрипло каркая, как вороны. Он посмотрел назад, хотя и знал, что не должен, что только слабнет, увидев их. Окруженные языками огня, они вынеслись из подлеска, из которого он только-то убежал, смеясь, хихикая и показывая на него пальцами, толпа кошмарных тварей из маминых сказок, некоторые животные, некоторые нет, но все чудовища, по виду и размерам. И только женщины и самки.
Его мать сама с лаем неслась перед стаей, Ведьма Сотворения Мира, всегда первая и самая жестокая из всех: блестящие глаза динго сверкают, волосатые челюсти динго широко открыты, красные внутренности ждут его. За ней бежала ведьма Сулавейо с острым копьем, как и шлюхи Мартина и Полли, каким-то образом сросшиеся вместе в каменноглазую безжалостную тварь. За ними, через дым, торопились остальные, злая стая мопадити, безымянные, почти безликие мертвецы. Но лица им были не нужны. У мертвых женщин было достаточно когтей и острых зубов, а их ноги могли бежать не уставая целую вечность.
Они охотились за ним, час за часом, день за днем, неделя за неделей. Они будут охотится за ним всегда.
Плача, как ребенок, разбуженный ночным кошмаром, хныча от истощения, боли и страха, голый Джонни Вулгару побежал через сухие земли Сотворения Мира, пытаясь найти несуществующее убежище.
ОНА затолкнула его в маленький парк рядом с больницей, хотя и не знала почему. Свет послеполуденного солнца бродил между зданиями, и сама мысль о том, что придется возвращаться в их меблированные комнаты с таким светом, бьющим в глаза, наводила на нее тоску. Она хотела спать, она хотела поговорить. И сама не знала, чего хочет больше.
Они сели на придорожную скамейку рядом с на удивление хорошо ухоженной клумбой. Группа детей играла на скамейке на другой стороне дорожки, смеясь и пихая друг друга. Одна маленькая девочка упала на бетонную дорожку, но едва Рени в ужасе наклонилась к ней, вскочила и с криком опять вспрыгнула на скамейку, стремясь отвоевать себе место.
– Сегодня он выглядит лучше, верно? – спросила Рени у !Ксаббу. – Он даже улыбался – и это была настоящая улыбка Стивена.
– Он действительно выглядит лучше. – !Ксаббу кивнул, на отрывая взгляда от играющих детей. – Однажды я покажу тебе места, где я вырос, – сказал он. – Не только дельту, но и пустыню. Там бывает очень красиво.
Рени, которая все еще думала о Стивене, не сразу поняла его. – Но я уже видела ее! – сказала она. – Ту, которую ты построил. Великолепное место.
Он внимательно посмотрело на нее. – Ты очень волнуешься, Рени.
– Я? Просто задумалась о Стивене. – Она опять уселась на скамейку. Дети попрыгали на землю, выбежали в центр парка, на грязный треснутый бетон и начали бегать друг за другом вокруг одинокой пальмы посреди площадки. – Ты никогда не спрашивал себя, что все это значит? – внезапно спросила она. – Я имею в виду... все то, что мы знаем.
Он посмотрел на нее, потом опять перевел взгляд на кричащих детей. – Что все это значит?..
– Я имею в виду эти создания. Информационные... люди. Если они будут следующими, что о нас?
– Я не понимаю, Рени.
– Что о нас? Каково... наше предназначение? Всех нас. Всех людей на земле, живых, рождающихся, умирающих. Работающих. Спорящих. Но эти информационные создания идут за нами и пойдут дальше... без нас.
Он медленно кивнул. – Если у родителей рождаются дети, надо ли им умирать? Кончается ли их жизнь?
– Нет, конечно – но это совсем другое. Родители заботятся о детях, растят их, помогают им. – Она вздохнула. – Прости, но мне... очень грустно. И я не знаю почему.
Он взял ее за руку.
– Я постоянно спрашиваю себя, что все это значит, – сказала он, улыбаясь. – Я уверена, что произошло много всего. Этот мир почти подошел к своему концу. И мы вместе. У нас есть деньги! Но я все еще не знаю, хочу ли я взять их.
– Стивену потребуется инвалидное кресло и специальная кровать, – мягко сказал !Ксаббу. – По крайнем мере на какое-то время. И тебе понравился тот дом на холме.
– Да, но я не уверена, что сама понравилась этому дому. – Она покачала головой и засмеялась. – Извини. Сегодня я очень трудная.
Он тоже рассмеялся, тихим тайным смехом. – Кроме того, я хотел бы потратить часть своей доли. На самом деле я уже потратил.
– Что? Ты выглядишь очень загадочным.
– Я купил землю. В дельте Окаванго. Один из договоров закончился и ее продали.
– Там, где ты вырос. И что ты собираешься с ней делать?
– Проводить там время, – весело сказал он и его глаза широко раскрылись. – Но не один! С тобой, я надеюсь. И со Стивеном, когда он наберется сил, и даже, возможно, с детьми, которые у нас появятся. И то, что они будут жить в городе, вовсе не означает, что не должны знать другое места.
Она опять уселась на скамейку, тревога в душе постепенно улеглась. – Мне показалось, на мгновение, что ты передумал... о нас. – Она нахмурилась. – Ты должен был сказать мне. Я бы не стала пытаться остановить тебя.
– Вот я и говорю тебе. Мне пришлось очень быстро решать, чтобы повстречаться с тобой в больнице. – Он опять улыбнулся. Видишь, что эта городская жизнь сделала со мной? Обещаю, что теперь целый год не буду никуда торопиться.
Она улыбнулась в ответ, немного устало, и сжала ему руку. – Мне очень жаль, но сегодня я – плохая компания. В голове только и крутятся мысли, столько важных дел, и... и почему-то я до сих пор спрашиваю себя, имеет ли все это смысл.
Он какое-то время глядел на нее. – Неужели то, что эти новые люди взяли истории моего народа с собой, в путешествие, которое мы не в силах представить, означает, что весь мой народ больше не имеет смысла?
– Означает ли?.. Конечно лет.
– И разве то, что ты видела версию моего пустынного мира – ту, которую я выстроил по собственным воспоминаниям – разве это означает, что ты ничего не приобретешь, увидев его на самом деле? Ничего не приобретешь, поспав вместе со Стивеном и нашими детьми под настоящими живыми звездами?
– Конечно приобрету.
Он отпустил ее руку и наклонился к земле. Выпрямившись, он показал ей маленький красный цветок, который держал в руке. – Ты помнишь цветок, который я сделал для тебя? В тот первый день, когда ты показывала мне, как работают виртуальные миры?
– Конечно. – Она не могла не посмотреть на лепестки, немного неровные на одном конце, где какое-то насекомое пожевало их, на яркие цвета, красные фиолетовые, и на золотую пыльцу, осыпавшую коричневое запястье !Ксаббу. – Очень милый.
– Этот я не делал, – сказал он. – Это настоящий цветок и он умрет. Но сейчас мы можем глядеть на него, вместе. Это что-то, не правда ли?
Он протянул его ей. Она поднесла цветок к носу и вдохнула его запах.
– Ты прав. – Она опять взяла его за руку. То, что мешало ей и кололо ее с того мгновения, как она вышла из капсулы, начало исчезать – как будто в ее сердце раскрылись крылья. – Да, О да. Это безусловно что-то.
Зажглись уличные огни, но дети, играющие в уже ночном парке, не обратили на них внимания.