Сам Олег, хотя и радовался, но не ликовал. Сперва ему было интересно ходить в сопровождении матери в музыкальную школу, водить там смычком по струнам и гадать, откуда вылетают звуки. Но еще больше нравилось носить скрипку по улице. Некоторые прохожие на тебя оглядываются: гриф торчит из газеты. Олег специально так заворачивал, чтобы скрипку было видно.
Маленьких чехлов для скрипок в продаже не было. Выручила материна родственница тетя Полина. Муж ее химичил на заводе "Химик" и под полой вынес кусок серебристой ткани, похожей на клеенку, из которой делали аэростаты. Из этой ткани мать сама сшила чехол по размеру скрипки. Теперь, когда Олег шел в музыкальную школу, на серебряный чехол стали оглядываться абсолютно все.
Скоро, однако, Немец-младший перестал разделять родительские восторги. Играть каждый день подолгу одни и те же гаммы надоело. Утром хотелось поваляться в постели, потом заняться игрушками. Только встанешь - мать сразу спешит напомнить:
- Про гаммы забыл? А переходы с одной струны на другую, как велела учительница? Ты должен полчаса отыграть!
Он послушно начинал играть и тут раздавалось:
- Не так держишь скрипку! Посмотри на картинку в учебнике: не так изгибается кисть, когда водишь смычком!
Мать говорила авторитетно, будто всю жизнь только и делала, что учила детей играть на скрипке. Олег торопливо играл и в долгие паузы отдыхал, глядя на издевательски медленно двигающиеся стрелки часов. Но минутную стрелку не заставляли играть на скрипке, и она не торопилась обогнуть половину циферблата.
Даже гулять во дворе стало теперь не так весело, как раньше. Не успеешь выйти - ждешь, что тебя вот-вот позовут домой. Подраться толком нельзя, из окна сразу крик:
- Пальцы! Ты повредишь себе пальцы!
Олег грустнел: все люди как люди, а он? Лучше бы он учился боксу. Всем во дворе было ясно, что это пригодится скорей, чем игра на скрипке.
- Ну как наш маэстро?- спрашивал отец, возвращаясь вечером домой. И видя кислую физиономию сына, иногда добавлял, обращаясь к матери.- Слушай, а может, не мучить его, если ребенок не хочет?
- То есть?!- возмущалась мать.- Откуда ему знать, хочет он или нет? Бросит сейчас, а потом захочет, но будет поздно.
За обедом мать рассказывала отцу поучительные истории про знаменитых скрипачей.
- Вот, например, Ойстрах... И этого, как его, забыла только, как зовут, кажется, Бусю Гольдштейна насильно вытаскивали из-под кровати. Ремнем били, чтобы играл. Вот и результат: его знает весь мир!
Потом мать поворачивалась к Олегу.
- А тебя, Оля, не бьют, считают, что ты сам понимаешь, как это важно. Так что ты просто обязан играть добровольно!
Отец посмеивался, но в целом был солидарен с матерью. Они упорно не хотели понимать, как скучно и противно три раза в день по полчаса стоять возле стола и водить, водить, водить смычком туда-назад, туда-назад, туда-назад...
Первый концерт скрипача Олега Немца состоялся не в музыкальной школе, а в бомбоубежище. Город еще не бомбили, но воздушные тревоги начались.
Заслышав завывание сирены, мать наспех одела Олега, схватила другой рукой Люську и потащила детей в подвал соседнего большого дома. Они долго спускались по темной лестнице. В прелом помещении, с синей лампочкой на потолке, шелестел вентилятор. Вокруг стояли и сидели, кашляли, сопели, жевали, слышался детский плач. Где-то вверху продолжала завывать сирена воздушной тревоги.
- Играй!- сказала Олегу мать, едва отдышавшись.- Тебе же пора играть.
Прихватить с собой скрипку она, разумеется, не забыла.
Олегу было неловко, но он послушно вынул из серебряного чехла инструмент, натер смычок канифолью, огляделся, стал настраивать струны. Все вокруг перестали возиться и разговаривать, даже детский плач утих. Головы повернулись к нему.
Юный Паганини начал играть упражнения, переходя со струны на струну, путаясь и начиная снова. Люди смотрели и слушали, будто в самом деле неожиданно оказались на концерте скрипача. Интеллигентная старушка, почти без волос, обмотанная шарфом, присела на пол, покачиваясь в ритм музыки. Олег перешел от упражнений к простенькой мелодии, которую он, хотя и неуверенно, уже мог сыграть.
- Тише, граждане, не толкайтесь! Здесь музыкант.
Некоторые из сидящих стали пробираться поближе, садились на пол. Какой-то старичок по соседству проворчал:
- Нашли место, где музицировать...
Но на старичка зашикали. Казалось, люди забыли, что где-то наверху могут бомбить, или хотели забыть. Едва Олег закончил и опустил скрипку, раздались жидкие хлопки, которые представлялись матери овацией, когда она рассказала про концерт в бомбоубежище отцу. Отец похлопал Олега по щеке. В тот день на западной окраине город в первый раз бомбили.
Матерей с детьми начали отправлять в эвакуацию. Отец принес из табачного киоска фанерный ящик из-под папирос "Беломорканал", который они за полтора часа набили пожитками.
- А скрипку возьмем?- внезапно спросил Олег.- Буду там играть в бомбоубежище. Мне понравилось.
Отец и мать переглянулись.
- Обязательно,- кивнул отец.- Не то как же ты вернешься к учительнице? Забудешь все...
На вокзале толпа гудела у только что поданного состава. Отец пытался обнять мать, а их толкали со всех сторон.
- Ишь, нашли место миловаться!
- Дайте дитям в вагон пролезть.
- Вещей-то нахватали!- кричали дежурные на платформе с повязками.Бросайте, людей не можем разместить.
- Документы,- потребовала проводница.
Возле нее стоял человек в штатском. Мать протянула паспорт. Человек глянул на фото и матери в лицо.
- Немцы, значит,- сказал он, оглядывая их с некоей иронией,- а от немцев бежите. Оставались бы...
- Зачем это?- чуя подвох, тревожно спросила мать.
- А их подождать...
- Да мы русские, что вы!- голос у нее задрожал.- Фамилия такая.
- Дети вписаны?
- Конечно, вписаны, а как же?
- Эвакосправка есть?
- Эвако - что?- не поняла мать.
- Документ на эвакуацию.
- Справка там, в паспорт вложена.
- Так... Пропустите их в вагон!
Мать высунулась из окна, и отец бережно передал ей скрипку.