Этот туманный лес протянулся на полторы тысячи лиг вдоль закатного побережья материка, от устья Черной реки до самых границ холодного Нордхейма и земель ваниров. Непролазные дебри, прореженные вересковыми пустошами и озерами являют собой своеобразный остров посреди земли - от равнин Аквилонии его отделяет полноводная река, со стороны заката полудня он омывается Великим океаном, на полуночи же воздвигаются почти непреодолимые скалы дальних отрогов Киммерийских гор.
Испокон веков кажущееся необитаемым и диким пространство меж Океаном и Черной рекой именовалось Пущей. А чаще - Пиктской Пущей, по названию немногочисленных племен дикарей, заселивших леса на Закате еще во времена легендарной Кхарии. Впечатление необитаемости Пущи, однако, обманчиво. Ар и пикты, странный народ, отличающийся необычным сероватым цветом кожи, вовсе не столь уж немногочисленны. Некоторые ученые мужи полагают, что эти таинственные дебри могут населять до тысячи тысяч варваров, а то и больше... Слишком уж велика Пуща - если бы великий аквилонский государь Сигиберт Завоеватель присоединил эти земли к своему королевству, то пределы Аквилонии расширились бы не менее, чем в полтора раза. Но войско, отправленное Сигибертом за Черную реку на покорение дикарских племен исчезло бесследно и его судьба осталась неизвестной: ни единый аквилонец из Пущи не возвратился...
Сигиберт был умным правителем, и понял, что нет смысла растрачивать силы ради завоевания бесплодных лесных пространств — у Аквилонии и без пиктов в те времена было достаточно врагов. По приказу короля на восходном берегу Черной реки были воздвигнуты несколько десятков сторожевых фортов, и на том неутомимый Сигиберт успокоился, посчитав, что владеет и без того достаточно большим государством, лишь немногим уступающим по площади огромной Немедии.
В сущности, отказ короля Сигиберта от завоевания Пущи и предопределил дальнейший ход событий. Окажись пикты усмирены закованными в сталь аквилонскими легионами, то небезызвестная война 1286-1288 годов так никогда бы и не разразилась, а Трон Льва был бы навсегда избавлен от опасности, грозящей с Заката.
За триста лет, миновавших со славной эпохи правления Сигиберта Великого, в Пуще произошли изменения, пошедшие отнюдь не на пользу цивилизованым соседям пиктских племен. Пограничные стычки учащались, вместо одного-двух набегов в год, пикты теперь нападали на Аквилонию и полуночные графства Зингары едва ли не каждую луну... Было замечено, что дикарей стало больше, причем существенно больше. Скудость почвы, а так же присущая всем варварам агрессивность и столкнули с горы тот самый первый камень, коему предстояло стать причиной лавины...
Следует непременно добавить, что деятельные и горячие зингарцы, управляемые пусть и старым, но мудрым королем Фердруго из династии Бальтанасое, смогли наладить активную оборону от грозящего нашествия - хитрая система укреплений и крепостей на границе позволила подданным Зингары не опасаться вторжения. В Аквилонии же дело обстояло совершенно по-другому, и виной тому был новый государь, сменивший на троне короля Вилера Эпимитрея. Имя этому королю - Нумедидес.
В этой хронике описана история восхождения прежде безвестного следопыта Конана Канах, начинавшего своп путь к престолу Аквилонии именно от рубежей бескрайней Пущи.
Здесь всегда туман... Но можно постараться пронзить его завесу своим взором и увидеть, что же в действительности происходило на Черной реке и в самой Аквилонии в те годы, когда само существование государства оказалось под угрозой, предвидеть которую никто не мог...
Хальк, барон Юсдаль-младший,
личный библиотекарь и летописец
короля Конана Аквилонского, из Канахов.
Форт Тусцелан, граница с Пущей Пиктов
— Хоть голову мне руби, но я уверен: мы застряли тут навсегда, — ворчал Хуннар, седоусый сотник наемников, одновременно постукивая по грязному столу кружкой с черным элем. — И домой уже не вернемся. Пикты повсюду! Стоит высунуть нос за стены форта, как наткнешься либо на пиктскую стрелу, либо на дротик или копье! Разве это можно назвать войной?
— Вполне, — уверенно отозвался собеседник почтенного сотника. — Тактика пиктов вполне разумна, они хотят взять нас измором, задавить числом. Можешь мне поверить: конница и тяжелая пехота на которых сначала так надеялся герцог Троцеро Пуантенский, тут не помогут. Обычное войско не может действовать в лесах, где каждая тропка, каждая лощина и любой распадок известны врагу. Между прочим, лет тридцать назад, когда киммерийцы воевали с Аквилонией за приграничные земли, мои соотечественники действовали примерно так же, как и пикты сейчас: ударили малыми силами, нанесли максимально возможный ущерб, сожгли форт и снова исчезли в горах... Попробуй, поймай! А угадать, где именно произойдет следующее нападение - невозможно.
— Вот и я о том же говорю, — грустно ответил Хуннар. — Руку даю на отсечение, вышибут нас из Конаджохары меньше, чем за полгода. Хорошо, если ноги унесем, а если нет? Слышал, что пикты делают с пленниками?
— Даже видел своими глазами, — мрачно отозвался черноволосый верзила, сидевший напротив сотника. — Подозреваю, что когда с живого человека сдирают кожу — это очень неприятно. Двое парней из моего десятка попались в лапы разрисованным серокожим дикарям, а остальные были вынуждены наблюдать из зарослей за тем, что с ними потом произошло... Отбить пленных мы никак не могли - не попрешь же против двух сотен пиктов всемером?
— Всемером? — буркнул сотник. — И где эти семеро? Конан, за последние четырнадцать дней ты потерял весь свой десяток! А это были опытные следопыты!
— Не весь, — спокойно возразил тот, кого назвали Конаном. — Двое осталось. Я и Эмерт из Боссонии.
— Людей больше не дам, — Хуннар шлепнул ладонью по столешнице. - Откуда их взять? Говорят, Троцеро и его племянничек Просперо продолжают собирать наемников едва ли не во всех государствах к Закату от Кезанкийских гор, но когда подойдет подкрепление - никому неизвестно. А в Тусцелане сейчас осталось едва ли четыре сотни мужчин, способных держать меч, да сотни две баб с ребятишками, которых я вооружил луками и самострелами. Один или два штурма мы наверняка отобьем, но что делать дальше? Бросать форт и уходить на Восход, в Боссонию?
— Исключено, — покачал головой Конан. — Вокруг леса, кишащие пиктами, а действовать по благородным правилам аквилонской военной науки варвары не станут: устроят засаду и за милую душу перебьют всех до единого! Стены Тусцелана — наша единственная защита до той поры, когда Троцеро пришлет помощь.
— Помошь? — фыркнул Хуннар. — Сам ведь только что сказал про кишащий дикарями лес! По большому счету от Велитриума и Венариума мы отрезаны, гонцы погибают, надежда только на голубиную или соколиную почту! Мы...
— Сотник! — со стороны двери, ведущей в глинобитный домик, донесся высокий возглас - явился порученец Хуннара, один из местных мальчишек по имени Хольм. — Господа десятники на стены зовут! Немедля!
— Что там? — Хуннар сжал зубы, подозревая, что стряслась некая очередная гадость. — Пикты?
— Вроде нет, ваша милость, — замотал вихрастой башкой Хольм. — В лесу рога трубят, аквилонский сигнал! Наши на подходе!
— Быть того не может! — сотник аж привстал. — Конан, а ну пошли, глянем!.. Хольм, подлец, ты ничего не перепутал?
— Не перепутал, — твердо сказал парнишка. – Сигнал, принятый в аквилонском войске, означает «Мы на подходе, встречайте!».
Хуннар вопросительно посмотрел на Конана, но тот, уяснив, что хочет спросить сотник, отрицательно качнул головой:
— Это не может быть хитростью дикарей. Они никогда не используют боевые рога. Только полые морские раковины, а у них совсем другое звучание. И я доселе не слышал о том, что пикты решили разучить боевые сигналы войска Трона Льва! Идем! Надеюсь, это и впрямь подмога! Ничего не скажу, очень вовремя...
Конан Канах из Киммерии, Хуннар из Шамара и лучник Эмерт стояли рядом на высокой бревенчатой стене Тусцелана. Справа серебрилась широкая лента реки, за которой темнела Пуща, а с трех других сторон небольшую крепость обступали зелено-седые чащобы боссонского порубежья. На угловых башнях толпились обитатели форта и наемники, тоже заслышавшие неожиданный сигнал, пришедший со стороны Восхода.
Хуннар подумал было, что девиц с детьми надо согнать вниз, чтобы не попали под случайную пиктскую стрелу, но ничего приказывать десятникам не стал — день вроде выдался спокойный, пускай поглядят...
— Ого, слышите? — подал голос киммериец.
Совсем неподалеку снова раздался низкий голос боевого рога. — Точно, аквилонцы! Только бы не конники и не щитная пехота - здесь от них никакого толку!
— Вот они! – Эмерт Боссонец вытянул руку, указывая на показавшийся из чащи передовой отряд. - Однако, никакие это не аквилонцы! Видите знамя? Да и вооружены странно...
Знамя действительно оказалось необычным - длинный алый вымпел с изображением смоляно-черного летящего ворона. Щиты у облаченных в кольчуги воителей оказались круглыми, с изображениями солнечных коловоротов или рунических символов. Конан насчитал только шесть всадников, остальные двигались пешком.
— Наемники, — убежденно сказал киммериец сотнику. — Судя по ворону на знамени, это нордлинги, скорее всего асиры.
— Разберемся, — кивнул Хуннар и рявкнул на караульных: — Эй, там, открывайте ворота! Встретим дорогих гостей!
Дорогие гости и впрямь оказались асирами - Конан не ошибся. Этим оторвиголовам с дальних полуночных островов было все равно с кем и на чьей стороне воевать, лишь бы золото в карман текло. Конуги-вожди нордхеймских дружин прослышали, что герцог Троцеро собирает наемную армию (и вдобавок весьма неплохо платит за службу), после чего к войску Пуантенских властителей начали присоединяться как небольшие, так и вполне многочисленные отряды с Полуночи. В этом не было решительно ничего необычного - нордлинги отличные вояки, а в числе наемников в Конаджохаре можно было встретить выходцев практически из всех стран Заката, от Зингары до Гипербореи и от Аргоса до Турана. Конану, между прочим, было слегка обидно за своих соотечественников-киммерийцев - он доселе не встретил на Черной реке ни единого сородича, решившего завоевать славу и золото своим клинком. Впрочем, много ли киммерийцев бродит по дорогам Заката?..
Оказалось, что прибывший в Тусцелаи отряд числом в сто десять клинков и впрямь был выслан на помощь находившейся в окружении крепости светлейшим герцогом, командовавшим своей армией из большого форта Велитриум, стоявшем в двадцати семи лигах выше по течению реки. Как ни странно, асиры добрались до Тусцелана почти без приключений - тут надо отдать должное опытным следопытам, сумевшим отыскать безопасную дорогу, и возблагодарить богиню удачи: крупные отряды пиктов, скорее всего, ныне отошли за реку, где, по слухам, вождь дикарей Зогар Саг начал готовить новое вторжение на земли Аквилонии.
Вождем нордхеймской дружины оказался сравнительно молодой конуг Хальвдан, и как показалось Конану, он был не слишком опытен в деле войны на суше - известно, что асиры промышляют молниеносными набегами на прибрежные поселения: высадились со своих лодий-драконов, вволю пограбили и снова исчезли в морских далях. А в Тусцелане нордлиигам придется держать долгую осаду и, не исключено, отражать нападение на крепость, которое в свете полученных от пленных пиктов скверных новостей, было весьма и весьма возможно.
Так или иначе, лишняя сотня клинков Тусцелану совершенно не помешает, а если учитывать почти безрассудную храбрость асирских дружинников и их отличное вооружение (к оружию и доспеху нордлинги относились даже более трепетно, чем к золоту), то гарнизон форта получил неплохое пополнение.
Хуннар мигом нашел общий язык с Хальвданом - досточтимая матушка сотника, оказывается, происходила родом из какого-то асгардского фьорда и он отлично помнил нордхеймское наречие, что значительно облегчило взаимопонимание: большинство асиров почти не говорило на аквилонском языке.
Разместили гостюшек по-королевски, в трех пустующих общинных домах, которые были благоразумно покинуты поселенцами в самом начале противостояния в провинции Конаджохара - самые умные и осторожные успели уехать в Боссонию до того, как дороги оказались перекрыты пиктами.
— И что ты о них думаешь? — осведомился Хуннар у Конана, когда были решены вопросы с жильем и пропитанием для дружины Хальвдана. — Троцеро, как следует из письма (сотник указал на валявшийся на столе пергаментный свиток) распорядился, чтобы нордлинги выполняли мои приказы, но всем известно, что простые хирдманны слушаются только своего конугa и его десятников...
— Что думаю? — почесал в затылке киммериец. — У них почти нет лучников, асиры считают лук неблагородным оружием, полагаясь исключительно на меч. А это плохо, поскольку наша главная защита — лук и самострел. Никто не спорит, нордхеймцы хороши в полевом бою, строй на строй, против их стены щитов» никто не устоит. Но как ты себе представляешь открытый бой с пиктами? Выскочили из леса, осыпали противника дротиками — и снова в кусты, ищи их потом! Одно хорошо: асиры неплохо защищены от магии, а это в наших условиях немаловажно...
— То есть?— Хуннар непонимающе вздернул брови.— Они разве колдуны? Мать мне ничего подобного не рассказывала.
— Да какие из этих бородачей колдуны?— скривился Конан.— Тут в другом дело. Видел, они привели с собой шамана-годи? И не поленились, приперли на собственных горбах аж трех истуканов — Доннара, Хеймдалля и Вотана. Своего рода «походные божества». Так поступают многие нордхеймские дружины — без богов никуда! Почти у каждого на щите нарисованы защитные руны, отгоняющие злую силу. Как думаешь, какая магия в нашем мире самая древняя?
— Кхарийская, наверное...— невпопад ответил сотник.
— Ничего подобного! Руны использовались с самых древнейших времен, до Валузии и Атлантиды, когда о кхарийцах и империи Ахерона никто и слыхом не слыхивал. Можешь мне поверить, в Киммерии охранная руническая магия тоже известна — мой отец был кузнецом и на каждом клинке выбивал обережные знаки, главные символы я помню еще с детства.
— Но при чем тут хирдманны конуга Хальвдана?