- Конечно, возможно и даже нужно. Я давно веду аскетическую жизнь и никаких затруднений не испытываю. Ведь жизнь монаха состоит из трех обетов послушание, целомудрие и нестяжательство. Было такое чувство, которое оболгали, - это платоническая любовь. Духовная любовь, иными словами.
- А интересно, мать Ольга, как ваш сын отнесся к тому, что его мама была актрисой, а стала монахиней?
- Очень хорошо. Он пришел в восторг. Вместе с его двоюродным братом они сказали на современном сленге: "Крутая, классная мама". Это была его первая реакция, но впоследствии жизнь его усложнилась во многих отношениях. Мое новое положение стало для него серьезным испытанием. Я ведь веду скудную жизнь, а у него желания, вполне естественные для его возраста... Сейчас Святославу семнадцать. Он закончил школу и работает здесь, в гимназии, классным наставником. Как будет дальше, я не знаю. Молюсь, чтобы Господь указал ему истинный путь.
- Скажите, вы совсем сожгли за собой мосты ?
- В девяносто втором году я еще снималась в кино. Мой послед-ний фильм "Господи, прости нас грешных" (студия Довженко). И вот там, на съемках, когда бывали пирушки, меня избегали, стеснялись, не приглашали, хотя режиссер относился ко мне хорошо.
- Потому что в церковь ходили?
- Да нет, я никому про это не говорила. Но ведь не своих как бы видно.
- Если вы поддерживаете отношения с вашими бывшими коллегами, то как можно охарактеризовать эти контакты?
- Я общаюсь с ними, но гораздо скупее, чем прежде. У них есть любопытство и есть какой-то легкий испуг. Я даже не могу определить, чего больше. Как-то мне позвонила Анастасия Вертинская: она знает, что мне до пенсии еще далеко. И она сказала, что "Фонд русского актера" мне будет помогать. Правда, она это говорила как бы стесняясь. А мне приятно, что мои бывшие коллеги-актеры проявляют милосердие.
- И все-таки актерские заработки - это, не мне вам рассказывать, значительно больше и вообще несравнимы с монашеским доходом.
- Я получаю деньги за преподавание в гимназии. Монастырь присылает нам и картошку, и муку. Одежда у меня монастырская. Мне ведь очень мало нужно. В году четыре поста. В среду и пятницу тоже пост. В это время я ем только постное. Прежде я была гурманкой. А сейчас спокойно смотрю на это: есть есть, нет - нет. Монахини вообще мяса не едят.
- Трудно быть монахиней?
- Крест более тяжелый. Удары сильнее. Монах посвящает себя Господу, монахиня - это невеста Христова, за что враг рода человеческого мстит, через людей, а бывает - впрямую. У монахов свои скорби. Но радость, которая дается, превышает все скорби, жизнь становится иная. Более яркая или контрастная, если хотите. Гораздо более интересная, чем любая актерская жизнь. Это несравнимо.
Р.S. Мать Ольга, излучающая доброту и покой, мягко, но настойчиво попросила изменить первоначальное название этой главы: "Христова невеста". Дабы не упоминать имя Господа всуе.
Актеры и животные - это не такая простая сусальная история, как может показаться на первый взгляд. Братья наши меньшие, как рентген, проявляют невидимое миру - устройство брата-актера и его непостижимой профессии.
Некоторые животноводы из актерской среды даже используют служебное положение для удовлетворения своих зоологических страстей в особо крупных размерах. Так, свой академический кабинет с антикварной мебелью и роскошными люстрами художественный руководитель Малого театра Юрий Соломин превратил в не менее роскошную клетку для попугая по кличке Федор. Пока Юрий Мефодьевич проводит заседание худсовета, Федя нагло летает по кабинету, и он единственный из присутствующих, кто вне критики. Его нахальный свист вносит в строгую картину академического театра нежную краску. Помимо птицы Федора на службе, у Соломина дома
Два рояля,
три собаки,
четыре кошки
Жена-кошатница - это подарок
Адъютант на Птичьем рынке - У царя собачья роль - Почем колбаса для Барсика?
Собачья стая лучше, чем людская
- Юрий Мефодьевич, вы - известный животновод: у вас в квартире обитают много животных. Но здесь-то, в строгой академической атмосфере, зачем попугая держите?
- У меня была большая мечта здесь еще собаку завести. Не для того, чтобы она меня защищала от тех, кто приходит в кабинет. А просто я вырос с животными. Я вырос в Чите, в маленьком дворике, где всякой живности было много: козы, поросята, собаки, кошки... Мои родители были люди творческие, педагоги-музыканты. Но у отца была тяга к животным: однажды он на рынке купил утку с больными ногами. Она не ходила, ее жалели. В другой раз - приехал с козой из монголо-бурятской степи. Так на эту козу пол-Читы ходило смотреть, такой фантастической красоты была козочка. Серая, с черными подпалинами, рога, глаза... - ну просто красавица. Все спрашивали: "Мефодич, а чой-то ты ее привез?" - "Красивая очень", - отвечал отец. Молока, правда, коза не давала.
Потом, когда мы с женой были студентами, тоже подбирали бродяжек. Я собачник. Она - кошатница: все время больных кошек в общежитие таскала. Даже когда мы поженились и снимали свой первый угол в подвале у одной полусумасшедшей бабки, туда она умудрялась привести собак и кошек. С тех пор так и пошло. У нас жили Булочка, Гарик, Кузя... Всех могу вспомнить. Сейчас у нас дома - три собаки и четыре кошки.
- У вас должна быть большая квартира, чтобы такой зоопарк поместился.
- Да нет, квартира у нас нормальная - метров пятьдесят.
- А как же уживаются?
- Ну, вы знаете, животные живут лучше, чем люди. Дело в том, что меня животные успокаивают. Я с собаками разговариваю. Толь
ко собаке я могу наедине высказать то, что не скажу даже жене. Я-то знаю: она смотрит на меня и все понимает. А главное - никому никогда ничего не расскажет. Потом... - сидеть в этом кабинете... - много нервов требуется.
И вот, кстати, о Феде. Наша старая работница принесла мне эту птичку в подарок. Я ей очень благодарен за это. Вот Федя замолчал: слушает, что про него говорят. Сейчас подойду - целоваться будет (очень уважает это дело). А когда я работаю, то выпускаю его из клетки. Сначала он не дает мне писать: каждую букву, как бюрократ, выклевывает. А потом берет листок и летает с ним по кабинету. Я страшно люблю смотреть, как мои приказы и указы здесь летают.
- Короче, я поняла: вам сюда нужно принести еще собачку. Представьте себе: вы собираетесь с худсоветом, а Бобик или Шарик, улавливая чье-то враждебное настроение... Веселая картинка из жизни Малого!..
- Не слабая. Бобик может укусить. Только его натаскать надо. Это все, так сказать, смешно, но вообще собака необходимая вещь здесь. Не для защиты (я это уже говорил), а просто чтобы решить какой-то вопрос. Если требуется принять какое-то очень важное решение, то мне нужно порассуждать, вслух поговорить. Я так устроен. А поговорить можно только с животным. Пока же у меня советником в кабинете - Федя. Добрый, но очень ревнивый. Вот телевидение ненавидит люто. Так начинает чирикать, когда меня снимают! Не переносит чужой популярности.
- Юрий Мефодьевич, вот вы собачник...
- И вы тоже. Это сразу видно.
- Собачник собачника видит... - сами знаете.
- А у вас было когда-нибудь двенадцать кошек? То-то... А у меня было.
- А не приходилось народному артисту торговать на Птичьем рынке?
- Однажды, когда у нас было двенадцать котят, мы с женой попробовали это. Я ждал ее за забором, физиономию не показывал, только котят передавал, которые грелись у меня за пазухой. Но она оказалась горе-продавец: всех даром раздала.
- Представляю, как бойко пошла бы торговля, если бы с котятами стоял Адъютант его превосходительства... Налетели бы, а потом рассказывали знакомым, как покупали котят у популярного артиста.
- Ну, так мы иногда и пристраиваем животных. Так сказать, экс-плуатируем популярность. Я лучше потрясающую историю расскажу про свою собаку Кузю. В семьдесят шестом году я неожиданно для всех и для самого себя получил роль царя Федора. Мне надо было ввестись в готовый спектакль за восемь дней. Сроки нечеловеческие. В то время я жил на Петровке. Вот сижу дома на диване, поджав ноги, и учу сто страниц стихотворного текста. Учу, смотрю в окно, снова учу. Я даже не обедал. Но время пошло к закату. Чувствую, что текст идет, но души в нем нет, что-то не зацепилось. И вдруг я увидел, что напротив лежит Кузя, моя собака, и смотрит на меня. Я в тот момент даже не сообразил, что за весь день не вывел его, бедного, не покормил...
- А ты знаешь, что такое царь? - произношу текст, глядя Кузе в глаза, ничего уже не соображая.
- А... ты знаешь...
Он встал, подошел ко мне, положил морду на колени.
- Ты помнишь батюшку-царя?
И Кузя завилял хвостом. Когда я закончил эту сцену, понял, что нашел нужную интонацию. И вот с тех пор я знаю точно, что он мне подарил эту сцену, а может быть, и решение всей роли.
- Наша беседа похожа на старую интермедию, когда встречаются две старушки: "У тебя Барсик колбасу жреть?" Про грустное, то есть про колбасу, не будем. Скажите, вы дрессируете свою животину?
- Нет, я не дрессирую. Они живут не собачьей, а человечьей жизнью. И иногда лучше, чем я. На самом деле я всю жизнь мечтал о породистой собаке типа овчарки. И только я решал брать породистую, как жена мне приносила маленькую дворняжку. Наконец в прошлом году она мне подарила кавказскую овчарку. Голубую, представляете?! Фантастика, это необъяснимо. Назвали мы ее Лушкой. Она у нас прожила четыре месяца... Погибла... Отравили на Патриарших. Рассыпали какую-то гадость против собак, она и... Как-то этот породистый подарок у меня не прижился.
- История грустная, но семейка у вас веселая, Юрий Мефодьевич. Жена вам дарит собак. А вы ей - кошек?