— И что же это означает?
— Подожди. — Он повернулся к Нейву. — Я знаю, тебе больно, малыш, но мне очень нужно, чтобы ты отправился с нами.
Его слова оказались своевременными. Нейв понял, что, как бы ему ни хотелось в этот момент оказаться рядом с Финчем, он ничем не сможет помочь мальчику, а Уил нуждается в нем в этом путешествии в Бриавель. И, конечно, ему следует отправиться вместе с Уилом.
Мужчины стали спешиваться, но Нейв снова гавкнул.
Аремис нахмурился.
— Что еще?
— Он хочет, чтобы мы оставались в седле, — предположил Уил. — Правильно, Нейв?
Собака издала знакомое рычание, и Уил кивнул другу.
— Я так понимаю, мы берем с собой лошадей.
— Тебе придется объяснить мне кое-что после приземления, — сказал Аремис, когда воздух вокруг них стал уплотняться.
— Начинается, — предупредил Уил. — Это неприятно, я тебе уже говорил.
— Теперь я вспомнил… — Это все, что успел сказать Аремис, прежде чем огромная тяжесть сдавила его тело, и он погрузился в темноту.
Ослепительно золотой свет, изначально сиявший вокруг дракона, заметно потускнел и стал мягким мерцанием, причем приобрел грязный бронзовый оттенок. Крылья дракона безвольно повисли, он с трудом дышал, но продолжал стоять и поглощать магию, проникающую в его тело.
— Умирай, чудовище, — визжал барши, совершенно не понимая, почему дракон не сопротивляется. — Явился меня уничтожить, а сам даже не можешь защититься от моей магии.
Он выпустил еще один мощный поток магии и увидел, как величественный дракон покачнулся, а голова его поникла.
Финч! — вскрикнул Лотрин.
Он тебя не слышит, — сказала пустельга. — Он никого не слышит, потому что умирает, хочет умереть и должен… умереть.
Мы должны что-то сделать, — обратился Лотрин к птице. Поразительно, он чувствовал, как прибывают силы. Его собственный свет, если можно так выразиться, стал гораздо ярче.
Мы свидетели того, как он приносит себя в жертву.
И дадим ему умереть? Всем вместе нам ничего не стоит растоптать Рашлина. Он не сможет убить всех, — попытался уговорить пустельгу Лотрин.
Он уже практически уничтожен, — недовольно заметила пустельга.
Что ты имеешь в виду?
С каждой атакой колдун слабеет. Он этого не чувствует, но мы это видим со стороны. Его магия грязно-коричневого цвета, испорченная и безобразная, а у дракона — яркая, золотая. Рашлин не рассчитал и использовал большую часть своих возможностей.
И что теперь?
Финч будет поглощать испорченную магию, пока в Рашлине ее больше не останется. И, поступая так, он принесет себя в жертву.
Общий гул эхом разнесся по всей Чаще и достиг горных вершин — собравшиеся увидели, что дракон упал на бок. Его золотой свет превратился в слабый отблеск вокруг тела.
Рашлин бешено захохотал.
— Это ты сейчас умрешь, глупец. Неужели я настолько силен? Ты не хочешь со мной сразиться? Это я — король магических существ, а не ты. Только я достоин всеми ими управлять и подчинять своей воле. — Он потряс костлявым кулачком в сторону наблюдавших за ними животных. — Вы должны провозгласить меня своим королем. Посмотрите на этого дракона. Он умирает. Я победил его, поэтому заберу всю его силу и использую ее так, как пожелаю.
Это походило на правду. Король лежал на боку и так тяжело дышал, что, казалось, смерть неминуема.
Если бы Лотрин не был заколдован, он бы закрыл глаза Галапека, чтобы не видеть умирающего дракона. Но он не мог этого сделать. Вместо этого Лотрин уставился на Рашлина, и так как они были связаны посредством черной магии, почувствовал, что барши собирает последние силы. Странно, но с каждой минутой Лотрин чувствовал себя все лучше и лучше. Он постепенно становился самим собой, хотя и оставался заточенным в тело коня. Его сжатая до предела душа посмела заявить о своем существовании. Боль уменьшилась, он перестал дрожать. Заклятие явно слабело по мере того, как Рашлин расходовал магию, чтобы добить умирающего дракона.
— Покончи с этим! — прошептал король. Слова Финча были встречены истерическим хихиканьем Рашлина.
Барши издал дикий крик, собрал всю магию, какой владел, и всю, до последней унции, выпустил в дракона. Животные, собравшиеся, чтобы отдать дань уважения своему королю, стали свидетелями того, как Финч, король магических существ, внезапно снова встал на лапы в последнем гордом желании продемонстрировать свою силу и волю. Он издал рычание, вернее, предсмертный крик, который каждое животное ощутило в груди, и принял смертельный удар магии, направленный в него. Но, поглотив поток, он не остановился, а тяжелым шагом двинулся на барши, на лице которого выражение триумфа сразу же сменилось удивлением. Он больше не мог применить магию; ее просто не осталось, вся она ушла огромной грязной дугой в противника.
Я забрал у тебя силу, Рашлин, — таковы были последние слова дракона.
Лотрин и пустельга с благоговейным страхом следили за тем, как Финч поглотил саму сущность барши и уничтожил ее в золотом пламени. Великолепное сияние, окружавшее дракона, ярко вспыхнуло, прежде чем погаснуть.
Король упал и стал на глазах уменьшаться в размерах до тех пор, пока вместо могучего дракона, такого гордого и великолепного всего пару часов назад, на земле не остался лежать свернувшийся калачиком маленький мальчик.
Животные заплакали от горя, а затем, словно подчинившись единому сигналу, все, кроме эконов, направились к ребенку, который, казалось, спит. Один за другим они нюхали и тыкались носом в маленькое тельце, тихонько поскуливая в благодарность за его жертву, принесенную ради того, чтобы они жили.
В Бриавеле Нейв задрал голову и завыл. От этого звука у мужчин похолодело внутри. Пес выл не переставая, и Уил понял — Нейв оплакивает Финча.
Он тоже склонил голову.
— Финч умер, — сказал он Аремису.
Наемник почувствовал их горе и обошелся без пустых слов утешения.
Среди деревьев, шатаясь, стоял человек, его тело горело и постепенно съеживалось, волосы полыхали. Треугольная борода превратилась в черную массу, от которой отваливались обгоревшие клочья. Опаленные глаза ничего не видели; протянув вперед руки, он громко стонал. Потом он закричал, но его голос эхом отражался от горных вершин и возвращался назад, насмехаясь над ним.
— Давай, покричи, мерзкий ублюдок, — вдруг раздался голос за спиной Лотрина.
Он оглянулся, недоумевая, кто из животных мог заговорить вслух, но не животное насмехалось над Рашлином. Рядом с конем стоял высокий симпатичный пожилой мужчина с проседью.
— Кто это говорит? — взвизгнул барши, развернувшись в сторону, откуда доносился голос.
— Герин Ле Гант.
— Собака? — прошептал пораженный Рашлин.
— Человек, — ответил Герин. Его ответ прозвучал как угроза. — Ты больше не владеешь магией, Рашлин, и не сможешь снова превратить меня в животное, теперь я свободен. — Он посмотрел на коня, и сердце наполнилось горечью. — Вижу, магия, которой он воздействовал на тебя, оказалась слишком изощренной, мой друг. Ты остался заточенным в теле коня.
Радость, возникшая при виде Герина, вернувшего себе человеческий облик, сменилась горьким разочарованием — Лотрин понял, что остался Галапеком. Он повернул большую голову к человеку, с которым не мог теперь общаться посредством мысли.
Герин прижал палец к губам, чтобы успокоить Лотрина.