Некоторые пленники в соседних со Скитером клетках, также приговоренные к арене, с плачем молили проходивших мимо о пощаде, но их никто даже не слушал. Скитеру тоже хотелось плакать, но он не делал этого, резонно считая это бессмысленным занятием. Есугэй Доблестный учил его стойкости. Воспоминания об этих уроках помогли ему хранить молчание. Совладать с дрожью было труднее.
Какой-то раб шел вдоль ряда клеток со стопкой восковых табличек в руке, переписывая содержимое клеток или просто сверяя его со своими записями. Инвентаризация, подумал Скитер, чуть не расхохотавшись. Ох уж эти омерзительно методичные, скрупулезные римляне! Все им необходимо учесть вплоть до последнего обреченного пленника и блеющей антилопы...
Раб подошел ближе, спрашивая у гладиаторов имя и род борьбы. Скитер услышал его голос, вздрогнул и схватился за прутья клетки, пытаясь выглянуть. Он знал этот голос! Он знал... но не мог поверить в это до тех пор, пока не оказался лицом к лицу с Маркусом.
При виде его Маркус тоже побелел как смерть.
- Маркус, я...
- Скитер, что ты...
Они заговорили разом и тут же замолчали.
Маркус опустился на колено, чтобы лицо его было на одном уровне со Скитером. Глаза его потемнели от волнения.
- Скитер! - Он сглотнул ком в горле, порылся в своих табличках, словно ища подтверждение этому кошмару, потом медленно поднял глаза на Скитера. Они поставили тебя в паре с Волком Смерти, - голос его дрогнул.
- Да. Я знаю. - Скитер выдавил из себя жалкое подобие своей прежней улыбки. - Никакой справедливости, правда? Я... я никогда не думал, что это... - он кивнул на ошейник Маркуса, - может случиться. Никогда. Ты... Он не мог договорить фразы. Язык не слушался. - Ты был единственным другом, который у меня был. - Только сейчас он осознал ужас этой потери.
- Прости, - прошептал Маркус. - Мой хозяин... Я буду на балюстраде над конюшнями. Я... - он осекся, теребя в руках свои таблички. - Я должен записывать, кто победил.
Скитер сделал еще одну попытку - безуспешную - ослепительно улыбнуться.
- Да. Ладно. Может, я еще удивлю всех, а? И по крайней мере ты можешь убежать в следующее же открытие Врат.
Маркус покачал головой.
- Нет За мной огромный долг. Сердцем я понимаю, что никто не имеет права удерживать меня в рабстве. Но мне надо вернуть деньги, Скитер. Честь Таурусатов - это все, что у меня теперь осталось.
В глазах его стояли слезы.
- Таурусатов? Это твое настоящее имя?
Маркус даже засмеялся сквозь слезы.
- Нет, - выдохнул он. - Так называется мое племя. Мы... нас ведь с тобой обоих предали, ты знаешь это? Эта меняла, Голди... Ну, с розовыми волосами. Та, с которой ты поспорил. - Его голос сделался резким и горячим, как беспощадное полуденное солнце.
Скитер прищурился, пытаясь хотя бы на минуту отвлечься от окружавшей его реальности - клеток, вони перепуганных людей, львиного рыка. Воспоминания о Восемьдесят Шестом Вокзале Времени нестерпимо бередили душу.
- Ну да, Голди Морран, - наконец выдавил он из себя. - И что она?
- Это она... она сказала Люпусу про тебя. Как тебя найти. Я сам это слышал, когда вернулся в "Замок Эдо", чтобы отдать Фарли то, что был ему должен. Вернее, то, что мог отдать.
Скитер вздрогнул, внутренне корчась при воспоминании о слезах и укоре в голосе Йаниры.
- Значит, это она ему сказала? Жаль, что у меня нет возможности подержаться как следует за горло этой старой ведьмы.
Маркус по-галльски передернул плечами.
- У нее тоже не все в порядке. Фарли украл почти все ее золото, прямо перед нашим отбытием. Он смеялся, рассказывая мне об этом - после того, как продал меня. Я... я спросил у него, как ему удалось пронести столько золота через Главные Врата. Он сказал, что взял его у Голди.
При всей бедственности положения, в котором оказалась Голди, Скитер вдруг рассмеялся - немного визгливо, но до слез.
- Значит, ее он тоже сделал, да? - Маркус округлил глаза. - Господи... нас обоих. Как пару детей малых. Таких, черт подрал, самоуверенных...
Он глянул через решетку на Маркуса.
- Ты все равно вряд ли поверишь мне, если я скажу, что пытался помешать тебе пройти через Римские Врата? - Глаза Маркуса расширились еще больше. - И как раз тогда Люпус ворвался во Врата за мной и шарахнул меня по башке.
Плотно сжатые губы Маркуса дрогнули и разжались.
- Но... как?
- Я... я договорился занять денег - понимаешь, доктор Мунди обещал мне за консультацию, и я хотел заплатить Фарли остаток твоего долга.
Взгляд в глаза Маркуса подсказал Скитеру, что ему стоило бы пожалеть парня и придержать язык. Скитер нарочито грубо прокашлялся.
- Ты бы лучше занялся работой, - сказал он, - пока твой хозяин не решил, что ты отлыниваешь. Маркус глотнул.
- До того, когда я увидел тебя в этой клетке, мне казалось, что я ненавижу тебя, Скитер. Но теперь... - Он бессильно развел руками. - Да будут боги на твоей стороне.
Он торопливо черкнул что-то на своей восковой табличке и отошел к следующей клетке, потом к следующей, пока не скрылся из поля зрения Скитера. Скитер прижался к прутьям, чувствуя, как боль внутри его постепенно перерастает в ярость. Значит, Голди Морран, будь она проклята, послала его на это. Скитер заслуживал наказания, это он и сам мог признать теперь, но вот так просто продать его, зная, что его убьют, только чтобы выиграть это проклятое пари...
Скитер был в долгу перед Маркусом, перед его семьей, и расплатиться по этому долгу он должен был прежде, чем предстанет перед богами высоких монгольских гор, где ветер и мороз могут убить человека в считанные минуты. "Если я выберусь из этого живым, - поклялся он себе, - я верну тебя Йанире и вашим детям. Не знаю как, но верну. А потом... - он подумал о Голди Морран, - когда я сделаю это, я сверну этой тощей старой стервятнице ее украшенную бриллиантами шею!"
Гнев помогал ему держаться все время парада перед началом поединков. Поставленный в пару с Люпусом, чьи смеющиеся глаза и ухмыляющийся рот говорили о полной его уверенности в исходе поединка, Скитер проделал все движения, вколоченные в него на тренировках. Щит Люпуса - как заметил Скитер, внимательно следивший за каждым движением своего соперника, за любой его потенциальной слабостью или уязвимым местом, - был украшен странным изображением: свернувшаяся в кольцо змея в круге ядовито-зеленых перьев. Почему-то это напомнило ему телешоу пятидесятилетней давности, и Скитер, поняв это, рассмеялся, вызвав в глазах Люпуса на секунду удивление, почти шок.
"Отлично, - свирепо подумал Скитер. - Все время старайся вывести этого ублюдка из равновесия - может, ты и выберешься из этого сухим".
Некоторые люди рядом с ним буквально тряслись от ужаса. По всем правилам Скитеру тоже полагалось трястись от страха перед тем, что собирался сделать с ним Люпус. Но все, что ощущал Скитер, - это холодную, черную ярость к Голди. Монгол-якка хорошо знает, что от смерти никуда не деться, что она придет - рано или поздно, блаженная или мучительная. Именно по этой причине он старался прожить каждый свой день на всю катушку. Но то, что сделала Голди, то, что она сознательно подстроила...
Такое не прощается. Он молился богам, имена которых, ему казалось, уже давно забыл, небесным богам, и горным духам, и тем демонам, что несут в долины черные песчаные бури, и готовился помериться оружием с Люпусом Мортиферусом.
Люпуса еще может ожидать сегодня пара сюрпризов.
* * *
Хотя даже в 1885 году Денвер был уже довольно большим городом, со множеством кирпичных и каменных зданий, большая часть улиц оставалась не замощена. Клубы пыли из-под копыт тянулись за ними следом, когда Малькольм с Марго двинулись по следу Чака Фарли. К счастью, эта же самая пыль помогала без труда следить за ним. Он уже выехал за пределы города, направляясь к тому месту, которое в двадцать первом веке, если Малькольм не ошибался, должно было стать городским парком. Они с Марго придержали лошадей и осторожно въехали в небольшую рощу. Чак спешился. Легкий ветерок донес его веселый свист. От вида укутанных снегами Скалистых гор захватывало дух, а воздух был так чист, что казалось, пах солнечным светом и ветром.
Малькольм посмотрел на Марго и улыбнулся. Ей явно нравились и пейзаж, и погоня, и вся эта опасная игра. При том, что она сидела по-женски, боком, в седельном чехле у нее был наготове семьдесят шестой "винчестер", а под юбками скрывалась кобура с "кольтом" 41 двойного действия. И на этот раз у Малькольма не было ни малейших сомнений в ее умении максимально эффективно использовать любое оружие, с каким бы ей ни пришлось иметь дело. На поляне перед ними Чак достал из своих сумок большую лопату и принялся копать. Если бы он заметил их, им, возможно, пришлось бы выбивать ее у него из рук. Впрочем, покосившись на собственный револьвер, Малькольм подумал, что до этого скорее всего не дойдет.
По крайней мере Марго удалось вправить мозги этим козлам-палеонтологам. Теперь они были как следует вооружены пистолетами и карабинами, которые не вызвали бы ничьего любопытства. Малькольм чуть не улыбнулся. Неплохое начало для первого приключения Смит и Мура, независимых гидов, которые очень скоро станут "Мур и Мур, разведчики времени". Он придвинулся поближе, чтобы сжать руку Марго в своей. Она подняла на него взгляд, вздрогнула, потом улыбнулась и ответила пожатием. Малькольм бесшумно расстегнул кожаную сумку, в которой лежали его журнал и АПВО, поднял клапан и достал подключенную к журналу цифровую видеокамеру. Он включил ее и с удовлетворением отметил, что Марго повторяет все его действия, направив свою камеру на продолжавшего копать Чака. Изображения, запечатленные камерами, сохранятся в их личных журналах и могут впоследствии быть использованы в качестве доказательства на суде в Верхнем Времени.
Яма, которую рыл Чак, с каждой минутой становилась все глубже. Что он собирается закопать там, сундук размером с пароходную трубу? Малькольм прищурился. Судя по размерам его поклажи, если он захочет закопать все это, яма действительно должна быть не маленькой.
Наконец Чак отложил тяжелую лопату и, кряхтя, разогнулся. Что бы он ни закапывал, это стоило ему немалых трудов. Малькольм готов был поспорить, что это будут краденые античные ценности. Это было бы единственным убедительным объяснением того, зачем человек отправляется в Нижнее Время с крупной - очень крупной - суммой денег и возвращается с явно ценным багажом.