— Боюсь, что да, Кам, — ответила она. — Мне поведала это сама королева. Но не пугай пока остальных. Я созову вечером собрание и расскажу все, что знаю.
Конечно, я не смогу развеять их страхи, — мрачно подумала она. — Однако надо предупредить, против чего нам придется сражаться.
Кам серьезно кивнул, но не смог скрыть возбуждения. Он принялся за работу и пошел к мужчине, слезавшему с крыши. Со спины его фигура показалась Атайе знакомой. Ее догадка подтвердилась, когда мужчина спрыгнул с лестницы и направился к ней с шутовской улыбкой, доставая из волос солому.
— Николас? Что ты здесь делаешь? Я думала, ты вернулся в Делфархам.
— На данный момент я подмастерье у кровельщика Терренса. — Николас показал на приземистого молодого человека, связывающего пучки соломы. Атайя видела его в день свадьбы. — Он учит меня класть крышу. А я обещал научить его в ответ чему-нибудь светскому — возможно, искусству вести приятные беседы с тем, кого презираешь. — Николас взглянул на Терренса и усмехнулся. — Он слишком вежлив, но видно, что считает меня самым бездарным учеником в его жизни.
Атайя вытащила еще одну соломинку, застрявшую в волосах брата.
— Ты мне так и не ответил, почему кладешь крышу. Если не вернешься в ближайшее время в Делфархам, Дарэк подумает, что с тобой что-то приключилось.
— Да ему наплевать, — угрюмо произнес Николас, стуча сапогом по камню, как обиженный ребенок. Атайя подождала, пока он снова заулыбается — Ники никогда не злился дольше нескольких секунд, — однако брат оставался серьезным. — Я давно хотел тебе сказать… Я принял решение, как только первый раз ступил в твой лагерь, но не говорил, чтобы ты не ругалась. — Принц посмотрел на свежую солому, устлавшую крышу овчарни, и восхитился проделанной работой: он впервые сделал что-то своими руками, а не заплатил за труд работнику. — Понимаешь, Атайя, мне понравился мой затянувшийся отдых в Рэйке, равно как и здесь мне очень нравится.
— Николас, что ты несешь? — спросила Атайя, уже обо всем догадавшись.
— Я не в гости приехал, а решил присоединиться к тебе. Говоря напрямик, в Делфархам я не возвращаюсь, — закончил Николас, решительно смотря ей в глаза. — Я хочу помогать тебе, Атайя. Остаюсь. Навсегда.
Джейрен приветственно развел руки, но Атайя отстранила его.
— Не так быстро, Джейрен. Я знаю Ники лучше тебя, уверена, он просто шутит. Он вечно над всем смеется.
— На сей раз нет, — ответил Николас, сохраняя серьезность. — Может, я начинаю взрослеть. Конечно, не думал, что мне в этом поможет моя маленькая сестренка, — добавил он чуть ли не с печалью. Затем посмотрел на сестру с холодящей важностью, что делал крайне редко, и откровенно произнес: — Нужно что-то делать в жизни, Атайя. Я выбрал это.
Принцесса закачала головой, не веря своим ушам.
— Но Дарэк…
— Он не раз повторял мне, чтоб я исчез с глаз его долой, — прервал Николас. — Я всего лишь выполню его просьбу.
Атайя открыла рот и ничего не могла с этим поделать.
Брат из ума выжил? Или наоборот?
— И не говори мне, что это очень опасно, — продолжил Николас. — Напомнить, что произошло, когда ты попыталась запугать его? — Брат ткнул пальцем в Джейрена, который тактично молчал. — Ему следовало поехать с тобой в Кайт, а не оставаться в безопасной Рэйке, где его схватил пронырливый капитан Дарэка и силой притащил к нам. К тому же мне известно, что ты собираешься связаться со старыми друзьями отца. Как ты можешь просить их присоединиться к кампании, а меня отвергать?
— Это совсем другое! — запротестовала Атайя. — Николас, ты — принц Кайта, ты второй на очереди к короне…
Брат победно поднял руки:
— Вот именно! Я — Трелэйн. И я тоже в ответственности за Кайт.
Атайя тяжело вздохнула: что тут возразишь? Она сама когда-то приводила этот довод.
— Достаточно одного изгнанника в нашей семье, — пробормотала она, сдаваясь. — Дарэк лишит тебя наследства, как и меня.
— Тебе от этого хуже не стало, — ответил Николас. К нему наконец вернулась едва заметная улыбка. — Я бы сказал, даже помогло.
Тут Терренс потребовал еще связочных прутьев, и принц поспешил продолжить работу. Довольно посвистывая, он полез вверх по лестнице с охапкой веток: крестьянин до мозга и костей, без намека на королевское происхождение.
— Мы вернемся к этому вопросу, Николас, — пригрозила Атайя, повернулась, увидела шутливую улыбку Джейрена и поняла, что битва проиграна.
Вечером она собрала своих последователей в лесном лагере, чтобы предупредить их о создании Трибунала. На закате пробил бронзовый колокол, и все стеклись в часовню. Принцессе было не по себе, когда она приближалась к церквушке. Именно так, наверное, чувствуют себя солдаты накануне сражения: готовы идти в бой, но боятся не увидеть завтрашний восход.
Кружил снег — редкость для юга Кайта в середине октября, — покрывая просеку тонким слоем звездной пыли, которая таяла под ее сапогами. Внутри часовни Джейрен создавал светящиеся шары над алтарем, круги размером с ладонь отбрасывали рубиновый свет на застывшие в ожидании тревожные лица собравшихся.
Когда подошли все, Атайя прошагала между рядами, ощущая себя священником, который собрался вести богослужение. Накидка словно превратилась в ризу, а свадебная брошь — в официальный перстень епископа. Она еще ни разу не выступала перед всеми последователями сразу, но не волновалась, потому что знала, что перед ней восприимчивая публика, а не злая толпа, на которую Атайя натолкнулась на площади Кайбурна пять месяцев назад.
— Для начала я хочу, чтобы вы знали, как я рада вас здесь видеть, хотя и опоздала с приветственной речью к тем, кто провел в лагере все лето. — Атайя остановила взгляд на каждом новичке по очереди, выражая свою благодарность. — Вы очень храбрые, если решились принять магические силы и отречься от обряда отпущения грехов, и я сделаю все возможное, чтобы защитить вас, пока вы здесь.
Атайя прошлась пальцами по краю алтаря.
— Как вы, наверно, уже сами заметили, перед нами лежат три основные задачи. Нам надо проповедовать свое дело, набирать новых добровольцев. Все в Кайте должны знать, что мы можем предложить людям. По этой причине вы, вероятно, не часто будете видеть меня в лагере следующие несколько недель. Я хочу рассказать всем и всюду, чем мы здесь занимаемся, до наступления зимы.
Если она уже не наступила, — подумала Атайя, глядя в окно: снег повалил сильней.
— Во-вторых, мы обучаем колдунов справляться с пробудившимся у них меканом. Когда их слишком много, это все равно что пытаться остановить течение реки голыми руками. Даже сейчас у нас около пяти учителей на тридцать учеников, и нам нелегко справляться. Другими словами, как только вы освоитесь с магией, то, пожалуйста, проявите желание помогать другим. Натан, я слышала, что ты молодец. — Атайя повернулась к мускулистому светловолосому сыну Руперта. — И наконец, — продолжила она, перейдя на строгий тон, — нам надо защищаться. Мне не нужно вам говорить, что нас не все одобряют, в особенности король и церковь. В лагере мы находимся в относительной безопасности — за все лето люди епископа не смогли найти нас, — но овчарню так просто не спрячешь, иначе нас не найдут новые колдуны. Наше месторасположение всем известно, поэтому вокруг стоят караульные. Враг тоже знает, где нас искать.
Несколько человек зашевелились, услышав о необходимости защиты: они понимали, о каком враге идет речь, но молчали.
Атайя почувствовала напряжение в часовне и заметила, что у нее самой вспотели руки. Предстояла самая важная часть речи.
— Есть еще одна причина, по которой я вас сегодня собрала, — начала принцесса, удивившись воцарившейся тишине: стоило ей замолчать, и стало слышно, как на землю опускаются снежинки. — До некоторых здесь уже дошли слухи о Трибунале, призванном уничтожить всех, имеющих какое-либо отношение к магическим силам, а также готовых помочь им. — Она перевела дыхание, и легкие наполнил затхлый запах гниющих листьев. — Я недавно узнала, что эти слухи оправданны. Король и церковь объявляют нам войну.
Стал нарастать испуганный ропот, но Атайя продолжила, она была обязана изложить самое страшное.
— И поскольку верховным судьей назначен епископ Кайбурна, то всем становятся ясны методы, к которым прибегнет Трибунал, чтобы выпытать признания вины. Их можно сравнить с самыми темными днями нашей истории — Временами Безумия и сопровождавшей их чисткой.
Судя по ужасу в глазах людей, они хорошо помнили историю своего государства. Во время резни лорнгельдов, устроенной королем Фалтилом двести лет назад, даже милосердие к проклятому народу каралось смертью. Лорнгельдов лишили силы с помощью корбаловых кристаллов и надругались над телами: полосовали ножами, жгли огнем, отрывали руки и ноги. Даже бывалые солдаты Ранальф с Кейлом, привыкшие к насилию, обменялись растерянными взглядами.
— Что же будет с моей женой? — выкрикнул один мужчина, выйдя между рядов. — Если они узнают, что она вышла за меня замуж… что ей известно, где я… бог мой, они убьют ее!
— Я не могу обещать, что они не сделают этого, — сказала Атайя, не в силах скрывать от него жестокую правду. — Не просто жить, сознавая, что можешь навлечь горе на своих близких, поверьте мне, я знаю это не хуже вас. Но мы не можем сражаться за собственную жизнь, не рискуя. Когда-нибудь отпущение грехов станет кошмарным воспоминанием, и лорнгельдов больше не будут называть детьми дьявола, тогда никому не придется бояться за себя и свою семью.
Мужчина, ворча, вернулся на место. Атайя не была уверена, что смогла успокоить его, но по крайней мере он не покинул церковь. Это уже что-то: маленькая победа в огромной войне.
— Нам не легче от разговоров о прекрасном будущем! — выкрикнула светловолосая женщина, сжимая посиневшими пальцами изношенную накидку. То была Мария, которая случайно снесла крышу овчарни. — Нас поймают, как только мы покинем лагерь и вернемся обратно домой!
Джейрен сурово, но без упрека произнес:
— Если бы не Атайя, вы уже давно были бы на том свете. Почему бы теперь не остаться и не помочь выжить другим? Если мы обучим всех лорнгельдов в Кайте, инквизиторам никогда не удастся истребить нас всех. Мы победим просто численным перевесом. На данный момент нам нечего терять.
— Тебе хорошо говорить, — раздался мужской голос около стены. — Если что, в любой момент сбежишь в свою Рэйку, поджав хвост.
Джейрен закипел от гнева, а Атайя вытянула шею посмотреть на наглеца: долговязый жилистый мужчина с чертами лица острыми, как его язык. Ах да… Саттер Дубай, один из новичков. Джильда о нем предупреждала. Сын барона, бросивший вызов отцу и отказавшийся принять отпущение грехов. Лорд Дубай испугался, что Трибунал отберет у него земли, как только узнает, что его сын — колдун, и публично отрекся от отпрыска, лишив его наследства. Саттер прибыл в лагерь ожесточенным, проклиная свои магические силы за нанесенный ему урон и отказываясь принять обретенный дар. Как сказала Джильда, которая наблюдала за его первыми шагами в учении, он до безрассудства неосторожно обращается со своим талантом.