Комментарий к фильму: «В фильме показана клетка насекомого, развитие яйца и, наконец, появление гусеницы. Какая поразительная метафора. Мы появляемся из тела родителя, дикие создания, называемые людьми. Смысл метафоры, однако, гораздо глубже. Она говорит о том, что мы должны готовиться к нашему появлению. Мы незрелые на этой стадии, наши нужды подавляются подготовкой к зрелости. И мы появляемся, чтобы занять свое место на поверхности Земли. Когда мы достигаем зрелого возраста, то мы едим, чтобы жить, а не для того, чтобы расти».
Телефон звонил долго, прежде чем Шеф взял трубку.
Перуджи сидел на краю постели, возвратившись в мотель после совместного с Хеллстромом ленча. Ленч был крайне разочаровывающим: никаких признаков Фэнси, все предельно формально и скучно, в гостиной старого здания, и никакого проявления интереса к его наживке, касающейся изобретений. Шефу не понравился отчет.
Голос Шефа звучал тревожно и четко, несмотря на долгую задержку. Старик не спал, но, будучи занят, не хотел прерываться даже для того, чтобы ответить тому, что он часто называл как «этот инструмент из преисподней».
— Я говорил вам, что позвоню, как только вернусь, — сказал Перуджи.
— Откуда вы звоните? — спросил Шеф.
— Из мотеля, а что?
— Вы уверены, что линия не прослушивается?
— Да, я проверял.
— Все-таки шифровать надежнее.
Перуджи вздохнул и включил устройство. Вскоре он услышал голос Шефа, измененный шифровальным устройством.
— Так что вам удалось выяснить? — спросил Шеф.
— Они не реагируют на мой намек о металлургии и новых изобретениях.
— Вы высказали предложение?
— Я сказал, что знаю кое-кого, кто заплатит миллион за обещающее новое изобретение в этой области.
— Они не клюнули?
— Нет.
— Совет начинает на меня давить, — сказал Шеф. — Мы скоро должны начать действовать.
— У Хеллстрома должна быть цена! — сказал Перуджи.
— Вы полагаете, что, если поднять ставку, он клюнет?
— Полностью не уверен. Но что бы мне хотелось, так это послать Джанверта и, может быть, Мэрли в южную часть долины Хеллстрома и поискать там следы Карлоса и Тимены. У меня предчувствие, что они могли пойти с юга. Там много деревьев, а вы знаете, каким осторожным был Карлос.
— Вы никого туда не пошлете.
— Шеф, если мы…
— Нет.
— Но если мы надавим на Хеллстрома с этой стороны, то сможем заполучить его за меньшую цену. Мы можем все это проделать быстро и быть готовы к действию, как того желает Совет — ну, вы же знаете, какими они бывают, если что-либо кажется им подозрительным.
— Я сказал нет!
— Тогда что вы хотите от меня?
— Что вы видели на ферме Хеллстрома?
— Не многим больше, чем вчера.
— Уточните.
— В определенном смысле все обычно. Слишком обычно. Ни смеха, ни улыбок; все очень серьезные и, скажем, преданные. Да, это слово самое точное — преданные. Это необычно. Они напомнили мне коммуну на ферме Чикома, трудящуюся в предвкушении сбора хорошего урожая.
— Не думаю, что мы найдем коммунистов на этом дровяном складе, — сказал Шеф, — но об этом следует помнить, если нам потребуется покрыть себя славой. Однако дело гораздо более серьезно, чем вы себе представляете.
— Да? — Перуджи испытал внезапную тревогу и сосредоточился на голосе, доходящем до него по телефону.
— Мне звонили сегодня из самых верхов, — сказал Шеф. — Специальный помощник Самого. Они хотят знать, не мы ли суем свой нос в дела Хеллстрома.
— О-го! — Перуджи кивнул. Это объясняло, почему Хеллстром чувствовал себя хозяином ситуации. Как мог этот блошиный доктор пролезть так высоко?
— Что вы ответили? — спросил Перуджи.
— Я солгал, — произнес Шеф спокойно. — Я сказал, что, наверно, кто-нибудь еще, поскольку мне об этом ничего не известно. Но я обещал навести справки, так как иногда мои люди проявляют чрезмерное усердие.
Перуджи несколько секунд смотрел в молчании на стену. Кто за всем этим стоит? Затем он сказал:
— Мы можем подставить Ма, если понадобится.
— Это был один из вопросов, которые я обдумывал. «Один из нескольких!» — подумал Перуджи.
Шеф прервал нарастание его беспокойства, спросив: — Теперь расскажите мне, чем они занимаются на своей ферме?
— Они снимают фильмы о насекомых.
— Вы мне уже говорили вчера. Это все?
— Не уверен, чем они еще могут заниматься, но у меня есть некоторые предположения относительно того, где они могут этим заниматься. В этой студии есть подвал: костюмерная и прочая ерунда, выглядящая вполне достоверно. Но между студией и домом есть туннель. Они провели меня по нему, и мы имели совместный ленч. Обслуживали нас, надо сказать, довольно странные дамы. Красивые куколки, все четыре, но они не произнесли ни слова, даже когда я обращался к ним.
— Что?
— Они не говорят. Они просто накрыли стол и ушли. Хеллстром сказал, что они совершенствуют особое произношение и по приказу своего учителя не говорят ничего, если его нет поблизости и он не может скорректировать произношение.
— Звучит убедительно.
— Вот как? Мне показалось это странным.
— Велась передача на Джанверта и других?
— Нет. По той, что и вчера, причине. Они не забыли упомянуть об этом и были ве-е-сьма убедительны. Радио создает помехи и все такое.
— Мне все-таки не нравится, что вы идете туда без радио. Если что-нибудь — может быть, стоит сделать вашим заместителем Мэрли или ДТ вместо Джанверта?
— Не волнуйтесь. Они просто дали понять, что со мной будет все в порядке, если я буду придерживаться правил.
— Как это?
— Хеллстром детально объяснил, как его выводит из себя, если кто-то мешает съемкам. Мне было сказано следовать за гидом и не отклоняться в сторону.
— Кто был гидом?
— Некий невысокий парень по имени Салдо, не выше коротышки Джанверта. Крайне молчалив. Дама, которую они натравили на меня вчера, не появлялась.
— Дзула, вы уверены…
— Уверен. Шеф, нас загнали в угол. Мне нужна помощь. Мне нужен дорожный патруль, ФБР и вообще любой, кто может спрятаться в холмах вокруг фермы Хеллстрома.
— Дзула! Ты что, не слышал, что я сказал о недавнем звонке?
У Перуджи застрял комок в горле. Шеф умел быть решительным и беспрекословным, и голос его тогда звучал спокойно. Стало быть, дело не в одном звонке. Осиное гнездо зашевелилось.
— Нельзя просить помощи в проекте, который не существует, — сказал Шеф.
— Вы знаете, что я передал запрос по каналам на получение помощи со стороны ФБР?
— Я перехватил его и аннулировал. Этот запрос больше не существует.
— Можем мы попросить инспекционный полет самолета над фермой?
— Зачем?
— Я это как раз хотел объяснить. Этот туннель от сарая к дому. Мне бы хотелось знать, нет ли еще туннелей под фермой. Есть методы, позволяющие обнаружить подобные вещи.
— Не думаю, что смогу попросить об этом, не засветившись. Здесь должен быть другой путь. Ты сказал, что в туннелях под сараем у них могут размещаться лаборатории?
— Да.
— Это идея. У меня есть несколько друзей, занятых разведкой нефти, которые могут оказать нам услугу.
— Совет…
— Дзула! — в голосе слышалось явное предостережение.
— Прошу прощения, Шеф, — сказал Перуджи. — Просто, просто я обеспокоен. Весь день я хотел убраться из этого места. Зловонный запах животных, и… это очень неприятное место. Трудность в том, что я не могу назвать ни одной причины моего беспокойства, кроме простых фактов исчезновения Портера и компании.
Голос Шефа зазвучал покровительственно, по-отечески:
— Дзула, мой мальчик, не изобретай трудности сам. Если мы не сможем прибрать к рукам изобретение Хеллстрома, касающееся управления металлургическими процессами, то дело обретет иной, вполне ясный оборот. Я неожиданно узнаю, что некоторые из моих излишне усердных людей напали на осиное гнездо предателей. Но чтобы так поступить, того, что мы знаем, пока мало.
— Портер и…
— Они не существуют. Забудь о моей подписи на приказах.
— Э-э… да, конечно.
— Я могу пойти наверх и сказать, что у нас имеется документ, немногим больше меморандума, который один из наших людей недавно нашел в библиотеке МТИ. Я могу так поступить, но только если я буду готов защищать утверждение, что здесь дело касается частной разработки мощной системы оружия.
— Если мы не добудем больше информации, они придут к тем же выводам, к которым пришли мы.
— Именно так! — сказал Шеф.
— Понятно. Поэтому вы хотите, чтобы я дал это ясно понять Хеллстрому на открытых переговорах?
— Точно. Есть причина, по которой ты думаешь, что это невозможно?
— Я могу попытаться. У меня договоренность встретиться с ним завтра. Я заставлю их поверить, что за мной мощная поддержка профессионалов, которые не сегодня завтра прочешут весь район, и они…
— Какие подготовительные шаги?
— Джанверт и его команда будут наблюдать за мной визуально, когда я буду находиться снаружи. Внутри студии или дома связи со мной, по всей видимости, не будет. Мы, конечно, опробуем и косвенный путь — через окно, которое может послужить микрофоном для лазера. Однако я не думаю, что мне следует дожидаться такого рода контакта, прежде чем…
— С чего ты предполагаешь начать переговоры?
— Во-первых, скажу о тех силах, которые я могу призвать на помощь. Я признаюсь, что представляю мощное правительственное агентство, не уточняя какое. После этого…
— Нет.
— Но…
— У нас погибли уже три агента, и они…
— Они не существуют. Вы сказали это сами.
— Но не для нас, Дзула. Нет. Вы просто скажете им, что представляете людей, заинтересованных в «Проекте 40». Пусть они помучаются, пытаясь понять, какие силы за тобой стоят. Они, вероятно, убили троих людей; или они их держат пленниками и…
— Должен я проверить возможность этого?
— Упаси Боже! Конечно нет! Но шансы велики, что они больше будут бояться своих подозрений, а не знаний. Насколько они могут судить, за тобой может стоять армия, морской флот и морской корпус, поддерживаемый ФБР. Если почувствуешь необходимость нажать, упомяни о наших исчезнувших друзьях, но не проявляй излишней заинтересованности в их возврате. Отказывайся вести переговоры на этой основе: нас интересует «Проект 40», ничего больше. Нам не нужны ни убийцы, ни похитители, ни пропавшие люди. Это ясно?
— Яснее не бывает.
С нарастающим ощущением пустоты внутри Перуджи подумал: «Что, если исчезну я?»
Ему казалось, что он знает ответ на этот вопрос, и он ему не нравился.
— Я свяжусь с нефтяным бизнесом и посмотрю, чем они могут нам помочь, — сказал Шеф. — Но только при условии, что это не бросит на нас подозрения. Знание того, где работают люди Хеллстрома, не кажется мне важным на этом этапе.
— Что, если он откажется вести переговоры? — спросил Перуджи.
— Не следует выкладывать все карты на стол. В конце концов, за нами Совет и его силы.
— Но они…
— Они загребут все под себя, а нам бросят кость, да. Но кость лучше, чем ничего.
— «Проект 40», может быть, не стоит выеденного яйца.
— Ты сам этому не веришь, — сказал Шеф. — И это твоя работа — доказать то, что мы знаем. — Шеф откашлялся. — Пока у нас нет доказательств, у нас нет ничего. Они могут иметь здесь секрет конца света, в чем мы уверили Совет, но мы и шагу ступить не можем без доказательств. Сколько раз я должен это повторять?
Перуджи потер свое колено, ушибленное им об осветительный прибор в студии Хеллстрома. Не похоже на Шефа повторять что-либо по нескольку раз. Что происходит у него в офисе? Может быть, он давал понять, что не может говорить открыто?
— Вы хотите, чтобы я нашел удобный предлог для нас выйти из этого дела? — спросил Перуджи.
В голосе Шефа звучало облегчение:
— Только если тебе это покажется правильнымшагом, мой мальчик.
Кто-то находится рядом с ним, понял Перуджи. И этот кто-то очень важная шишка, пользующийся несомненным доверием, но кому нельзя рассказывать все. Как он ни старался, он не мог припомнить никого, соответствующего этому описанию. Шефу должно быть совершенно очевидно, у его агента нет намерения выйти из игры. Но он пытался выудить это предложение из него. А это значит, что тот, кто находился в офисе Шефа, слышал их разговор полностью. Скрытый смысл сообщения выдавал предельную степень осторожности, с какой стали действовать в штабе. Звонок из верхов? Насколько влиятельным человеком был этот Хеллстром?
— Вы можете мне что-нибудь сказать о тех мозолях, на которые мы, может быть, наступаем?
— Нет.
— И даже невозможно выяснить, имеет ли влияние Хеллстрома чисто политическую подоплеку — крупные взносы в партийную кассу, что-то в этом роде, или, может быть, мы суем свой нос в дела другого агентства?
— Вы начинаете понимать проблему так же, какой она мне сейчас представляется, — сказал Шеф.
«Значит, сейчас рядом с ним кто-то из другого агентства», — подумал Перуджи. Это могло значить только то, что это был один из людей самого Шефа, внедренный в другое агентство. Отсюда следует, что либо Хеллстромом интересуются два агентства, либо «Проект 40» является продуктом другого агентства. И заинтересованные стороны будут мешать друг другу, если расшевелят это осиное гнездо.
— Я вас понял, — сказал Перуджи.
— При встрече с Хеллстромом, — сказал Шеф, — не касайтесь сами этой другой возможности. Оставьте это на его усмотрение.
— Понятно.
— Я надеюсь на вас — это в ваших и моих интересах.
— Мне вам позвонить сегодня вечером?
— Нет, если только не обнаружите что-нибудь новенькое. Свяжитесь со мной немедленно после встречи с Хеллстромом. Я буду ждать.
Перуджи услышал, как на том конце связь отключилась. Он отключил шифровальное устройство и положил трубку на место. В первый раз в своей жизни Перуджи ощутил то, что чувствуют старые агенты. Очень хорошо сидеть в безопасности в своем кабинете, но каково выйти наружу и рисковать своей головой, зная, что, если ее отрубят, никто и пальцем не пошевельнет.