Слова Нильса Хеллстрома: «По широко распространенному во Внешнем мире мнению, невозможно сопротивляться проявлениям природы. Необходимо понять, что мы осваиваем уже существующие формы, приспосабливаясь к неизбежным изменениям, вызванным нашим влиянием на природные процессы. Способ борьбы диких Внешних с насекомыми на многое проливает свет. Противопоставляя себя мощному проявлению жизни, дикие невольно побуждают своих противников усиливать свою защиту. Яды Внешних приносят мгновенную смерть большинству насекомых. Но у тех, кто выжил, развивается иммунитет — способность потреблять яды, не принося организму вреда. Возвращаясь в чрево земли, выжившие передают иммунитет новым поколениям».
Спокойная и деловая атмосфера, царившая в Муравейнике, всегда действовала на нее успокаивающе после возвращения из Внешнего мира. Она восхищалась той ловкостью, с которой работники занимались каждый своим делом, без суеты, со спокойствием, присущим людям, точно знающим, что им нужно делать. Сопровождающий ее по знакомым галереям эскорт был проникнут тем же духом. Поэтому она не думала о нем, как о захватчиках. Это были ее знакомые. Приятно, конечно, иногда покинуть пределы Муравейника, но еще лучше возвращаться назад. Особенно сознавая, что ночная вылазка позволила пополнить генные запасы Муравейника. Муравейник успокаивал душу и тело просто тем, что окружал ее со всех сторон.
Внешние могут быть молодцами, особенно дикие мужчины. В свои пятьдесят восемь лет Фэнси дала Муравейнику девять детей, рожденных от Внешних отцов. Это большой вклад в генный пул. Она понимала генные пулы так же, как она понимала насекомых. Фэнси была специалисткой. Внешних мужчин и муравьев она любила больше других.
Иногда, наблюдая в лаборатории за муравьиной колонией, Фэнси чувствовала, что и для нее предназначено создать со своими подопечными новую колонию, может быть, даже стать их Праматерью. Возможно, Фэнси понадобится время на химическую акклиматизацию, чтобы они приняли ее к себе. В своих факториях она могла создать эскорт, сопровождавший бы ее в глубь Муравейника, как свою королевскую стражу. Фэнси будет муравьиной королевой. Муравьи, москиты, другие насекомые не выказывали никаких признаков недовольства при вмешательстве Фэнси в их дела. Когда она это поняла, для нее было легко представить себе Муравейник как свою собственную колонию.
Так сильно ею овладело воображение, что, когда ее ввели к Хеллстрому, она посмотрела на него поначалу с королевским снисхождением, не обратив внимания на состояние, в котором он находился. Хеллстром отметил, что Фэнси все еще одета в меховое пальто, взятое ею со склада, и что она была чертовски довольна собой. Кивком он отпустил охрану. Они отступили в тень, но настороженности не утратили. Приказания Салдо на этот счет были точными. Многие работники службы безопасности признали тот факт, что Салдо обладал качествами, требующими послушания. В этой комнате внутренней службы по крайней мере половина работников чувствовала необходимость подчинения.
— Ну, Фэнси, — сказал Хеллстром, но умышленно нейтральным голосом.
Рядом с Хеллстромом стоял стол, и Фэнси, опершись на него, улыбнулась ему.
Хеллстром отодвинул стул и тяжело опустился на него. Он посмотрел на нее:
— Фэнси, не объяснишь ли ты мне, чем, по твоему мнению, ты занималась прошлой ночью?
— Я провела ночь, спариваясь с грозным мистером Перуджи, — сказала Фэнси. — Он оказался столь же грозным, как и любой другой Внешний мужчина, с которым мне довелось встретиться раньше.
— Ты кое-что взяла со склада, — сказал Хеллстром. — Расскажи нам об этом.
— Только это пальто и ампулу наших мужских бридинг-гормонов, — сказала Фэнси. — Я его накачала.
— На него они подействовали?
— Как обычно.
— Ты проделывала подобное раньше?
— Много раз, — сказала она. Хеллстром вел себя как-то странно.
Хеллстром задумчиво кивнул, пытаясь выискать тайный смысл в поведении Фэнси, который мог бы подтвердить его подозрения в том, что бессознательно ее действия выражали самые насущные требования Муравейника. Пополнение генного пула, конечно, положительный фактор, и поступление генов Перуджи можно только приветствовать. Но она вынесла во Внешний мир ценнейший секрет Муравейника, рисковала открыть Внешним их глубокие познания в механизме действия человеческих гормонов. По ее собственному же признанию, делает она это не в первый раз. Если только Внешние узнают о некоторых вещах, которые способен делать Муравейник с химией человеческого организма…
— Ты с кем-нибудь об этом говорила? — спросил Хеллстром. Очевидно, должно обнаружиться некое обстоятельство, способное объяснить подобное поведение.
— Я говорила об этом со многими женщинами-бридерами, — сказала она, недоумевая про себя: «О чем это так беспокоится старина Нильс?» Только сейчас она заметила его напряженное состояние.
— С женщинами-матками, — повторил он.
— Ну да. Многие из нас используют гормоны, когда выходят во Внешний мир.
Потрясенный, Хеллстром смог только покачать головой. Благословенная Праматерь! И никто из ведущих специалистов Муравейника об этом не подозревал! Что еще неожиданного могут таить в себе недра Муравейника?
— У друзей Перуджи твой велосипед, — сказал Хеллстром.
Она посмотрела на него недоуменно.
— Велосипед, который ты взяла, чтобы доехать до города, — пояснил Хеллстром.
— Оо-о!.. Работники, взявшие меня, были так настойчивы, что я и позабыла о нем.
— Взяв этот велосипед, ты создала кризис, — сказал Хеллстром.
— Как это может быть?
— Ты не помнишь, откуда у нас этот велосипед? Она прикрыла рот от испуга. Когда она брала велосипед, она думала только о том, как быстрее добраться до города. Она даже немножко гордилась своим поступком. Она была одной из немногих, умеющих на нем ездить. Она демонстрировала свою способность перед инженерами за неделю до этого и даже одного из них научила им управлять. Но сейчас в ней сработал рефлекс защиты Муравейника. Если велосипед свяжут с парой, отправленной ими в Котел…
— Что я могу сделать, чтобы его вернуть?
«Это Фэнси, с которой я могу работать и восхищаться», — подумал Хеллстром, реагируя на ее внезапно пробужденную тревогу.
— Не знаю пока, — сказал он.
— Перуджи должен сегодня быть здесь, — сказала Фэнси. — Могу я попросить, чтобы он вернул его мне?
— Слишком поздно. Они уже отправили его к себе на самолете. Значит, они догадались.
Она кивнула. Отпечатки пальцев, серийные номера. Ей доводилось об этом читать.
— Тогда лучшее в нашем положении — отрицать, что велосипед был у нас, — сказала Фэнси.
«Лучшее в нашем положении отрицать, что Фэнси существует, — печально подумал Хеллстром. — У нас есть другие, похожие на нее лицом и фигурой. Остались ли отпечатки ее пальцев на документах, подписанных ею под именем Фэнси Калотерми? Маловероятно, столько времени прошло».
— Я совершила ошибку, да? — спросила Фэнси, начиная понимать сложность проблемы, возникшей из-за ее действий.
— Ошибка твоя и других женщин в том, что вы выносили гормоны со склада во Внешний мир. И еще ошибка — велосипед.
— Велосипед! Теперь мне понятно, — признала Фэнси.
— Но гормоны только гарантировали оплодотворение. Даже когда она говорила, честность, воспитанная Муравейником, заставила ее признаться самой себе в том, что это не могло оправдать использование ею и другими запасов Муравейника таким способом. Началось все с эксперимента, кончившегося открытием чрезвычайной восприимчивости Внешних мужчин. Она поделилась своим открытием с несколькими сестрами. Внешним мужчинам, проявлявшим любопытство, они придумывали разные истории. Что это очень дорогой новый наркотик, который они украли. Больше достать они не могут. Лучше попользоваться им, пока он есть.
— Ты должна назвать всех, кто знает этот фокус, — сказал Хеллстром.
— О, Нильс!
— Ты должна и знаешь об этом. Все вы дадите нам детальный отчет, касающийся реакции Внешних мужчин, насколько любопытны они были, кто эти мужчины и сколько раз вы навещали с подобной целью склад. Словом, обо всем.
Она удрученно кивнула. Конечно, придется обо всем рассказать. Веселье кончилось.
— На основе полученной информации мы можем осуществить во Внешнем мире некоторые эксперименты под нашим наблюдением, — сказал Хеллстром. — В связи с этим отчет должен быть предельно подробным. Все, что ты вспомнишь, имеет для нас ценность.
— Да, Нильс.
Фэнси чувствовала раскаяние, но внутри возликовала. Возможно, веселье еще не кончилось. Проведение экспериментов означало применение и в дальнейшем принятых в Муравейнике методов по отношению к Внешним. Кто больше подходил к участию в проекте, чем те, кто уже опробовал подходящую тактику.
— Фэнси, Фэнси, — сказал Хеллстром, качая головой.
— Муравейник еще никогда не был в таком опасном положении, а ты продолжаешь играть в свои игры.
Фэнси обхватила себя руками.
— Почему? — спросила она. — Почему?
— Может быть, нам придется отправить тебя в Котел.
Ее глаза широко раскрылись в тревоге. Фэнси выпрямилась, глядя прямо в лицо Хеллстрому. Котел! Но она еще так молода. Впереди у нее еще столько лет работы в службе бридинга. Они нуждались в ее таланте работы с насекомыми. Никто лучше нее не умел с ними работать! Фэнси начала было перечислять эти аргументы, но Хеллстром прервал ее:
— Фэнси! Муравейник прежде всего!
Его слова потрясли ее, и она внезапно вспомнила об одной вещи, о которой хотела сказать Хеллстрому. Разумеется, Муравейник прежде всего! Уж не считает ли он ее моральной отступницей?
— Мне надо тебе кое-что сказать, — начала Фэнси. — Это может оказаться очень серьезным.
— Да?
— Гормоны очень сильно подействовали на Перуджи. Ему показалось, что я задала ему вопрос в один из моментов. На самом деле нет, но, когда он начал говорить, я кое-что у него выспросила. Он не полностью сознавал, что делает, просто реагировал. Думаю, он сказал правду.
— Что он сказал? Быстро.
— Он сказал, что приехал предложить тебе сделку. Он сказал, что они изучили найденные ими документы по «Проекту 40», ты знаешь, и пришли к выводу, что мы разрабатываем новые способы литья металлов. Сталь и тому подобное. Он сказал, что крупное открытие в металлургии может принести миллиарды. Он говорил не всегда понятно, но суть я поняла верно.
Хеллстром испытал такой подъем при этих ее словах, что готов был вскочить и обнять ее. Муравейник исполнил свою волю через нее!
Салдо вошел как раз в тот момент, когда эти чувства охватили его, и Хеллстром почти в крик объяснил ему, что случилось. Фэнси показала им выход: это коммерческое вторжение! Подтвердилась его внутренняя убежденность — Муравейник учится. Надо немедленно сообщить в лабораторию. Это может даже помочь им в собственных исследованиях. Дикие Внешние иногда представляли проблему в неожиданном свете.
— Я помогла Муравейнику? — спросила Фэнси.
— Да, и очень!
Салдо, остановившийся, чтобы сказать несколько слов одному из хранителей инструментов, посмотрел на Хеллстрома й встряхнул головой. Значит, Перуджи еще не прибыл. Салдо должен был сообщить о его прибытии сразу же.
Хеллстром теперь хотел, чтобы Перуджи приехал.
Металлургия! Изобретения! Все эти таинственные намеки прояснились.
Фэнси все еще стояла рядом со столом и смотрела на Хеллстрома.
— Перуджи сказал что-нибудь еще? — спросил Хеллстром.
— Нет. — Она покачала головой.
— Ничего насчет пославшего его агентства, правительственного агентства?
— Ну, он говорил что-то о ком-то, называемом им Шефом. Он ненавидит Шефа. Он ужасно ругался.
— Твоя помощь неоценима, — сказал Хеллстром, — но теперь тебе надо спрятаться.
— Спрятаться?
— Да. Ты помогла во многих отношениях. Я даже не ставлю тебе в вину кражу гормонов. Ты напомнила нам, что химически мы идентичны Внешним. Мы изменились несколько за последние триста лет, конечно, поскольку мы работали с генами, но… — Он широко улыбнулся ей. — Фэнси, ты всегда, прежде чем что-нибудь делать, должна поговорить с нами.
— Хорошо. Я все поняла.
— Очень хорошо. Мимека была одной из тех, с кем ты поделилась своим маленьким секретом?
— Да.
— Отлично. Я хочу, чтобы ты… — Он заколебался, глядя на ее бледное лицо с выражением ожидания. — Есть шанс, что из этой ночной прогулки ты вернулась беременной?
— Очень даже большой шанс. — Она засветилась от радости. — У меня как раз пик. В этом вопросе я не ошибаюсь.
— Посмотрим, подтвердят ли твое мнение лабораторные тесты, — сказал он. — В случае положительного результата скучать в укрытии тебе не придется. Если ты окажешься беременной, отправляйся в Центр на сохранение. Скажи им, что выполняешь мои инструкции. Однако не впадай в спячку, пока мы не пришлем кого-нибудь, кто запишет твои показания, касающиеся воздействия гормонов на Внешних.
— Хорошо, Нильс. Я отправлюсь в лабораторию немедленно.
Фэнси повернулась и торопливо пошла к двери, провожаемая взглядами нескольких работников. Вероятно, запах возбуждающего препарата шлейфом тянулся за ней. Но Хеллстрому некогда было заниматься предположениями, все-таки любопытная женщина. Что же они получили в ФЭНСИ-линии?
Салдо приблизился к столу Хеллстрома, бросив через плечо взгляд на уходящую Фэнси.
Хеллстром потер подбородок. Последние дни он пользовался саппресантами — средствами, подавляющими рост волос, но все же борода кое-где проглядывала. Надо побриться, и обязательно до прихода Перуджи, своим видом при общении с Внешними нельзя пренебрегать.
Так значит, металлургия и изобретение?
Заметив стоящего рядом Салдо, он спросил рассеянно:
— Что тебе?
— Я слушал, пока вы говорили с Фэнси, — сказал он.
— Ты слышал, что она рассказала о Перуджи?
— Да.
— Ты продолжаешь считать, что она тайно покинула Муравейник?
— Я… — Он пожал плечами.
— Ее поступками управлял Муравейник — через наши головы, — сказал Хеллстром. — Муравейник может реагировать как единый организм или же через любого из нас. Запомни это.
— Если вы так считаете, — сказал Салдо. В голосе его не слышалось убежденности.
— Да, я так считаю. И когда ты будешь допрашивать Фэнси, я тебя прошу быть с ней помягче.
— Помягче? Она подвергла опасности…
— Наоборот! Она показала нам путь к спасению. Так что будь с ней помягче. И с другими женщинами тоже, с теми, кого она назовет.
— Да, Нильс. — Салдо чувствовал неразумность этих приказов, но принудить себя пойти на открытое неповиновение не мог.
Хеллстром встал, обогнул стол и направился к выходу.
— Если вы мне понадобитесь, где мне вас искать? — спросил Салдо.
— В моей комнате. Сообщи сразу, как появится Перуджи.