Последние слова Тровы Хеллстром: «Поражение Внешних предопределено их высокомерием. Они представить себе не могут, что есть силы, с которыми им не справиться. Мы, населяющие Муравейник, есть творение разума. Мы будем терпеливо ждать, как это умеют делать насекомые, согласно логике, непонятной диким Внешним. Насекомые научили нас, что истинным победителем в гонке на выживание является тот, кто последним приходит к финишу».
Прошло минут пять, прежде чем страх взял верх над усталостью. Джанверт не отдохнул по-настоящему, но мог идти дальше. Он дышал легче, но боль в ногах оставалась, резкая боль отдавалась в боку при глубоком вдохе, в ступни как будто вонзили ножи. Джанверт понимал, что тело еще не долго сможет терпеть эту пытку. Он должен выйти отсюда и найти лифт. Джанверт выпрямился, намереваясь открыть дверь, как вдруг краем глаза уловил движение ниже по туннелю. Преследователи появились из-за угла туннеля, но их оружие не было поднято, и это спасло Джанверта. Его оружие лежало в левой руке, и ему оставалось только нажать на кнопку, что его рука и сделала рефлекторно. Фигуры ниже него попадали наземь, а туннель наполнился знакомым гудением.
Падая, один из преследователей поднял пистолет и сделал один выстрел, попавший в легкую арматуру, осколок которой задел щеку Джанверта. Левой рукой он коснулся раны и вынул блестящий осколок с пятном крови на нем.
Джанверт не знал, действует ли его оружие сквозь стены, но паника, охватившая его, руководила его дальнейшими действиями. Он поднял станворд, нажал на кнопку и веером провел по двери, прежде чем ее открыть.
Шесть тел грудой лежали за дверью, когда он ее открыл, один сжимал в руке автоматический пистолет 45-го калибра с инкрустированной ручкой. Джанверт взял его из вялых пальцев, проходя в комнату. Он осмотрелся. Комната была длинным и узким бараком с тремя ярусами коек вдоль стен. Единственными ее обитателями были сейчас шесть тел на полу — все мужчины, все голые, лысые и все дышали. Значит оружие только оглушало людей, если препятствие ослабляло его силу. Теперь оружие у него было в обеих руках, и одно из них убедительно знакомое.