- Прейскурант - по номерам можно.
- Пятый, что ли, номер вали, - приказал наугад Васильев, - и бутылку Калинкина.
Официант завел, и грустно закапала ария из "Травиаты".
Снизу вдруг ярко громыхнула машина, рванул густой рев голосов, хлопнула дверь: регент с Игнатычем поднимались, все еще споря.
Игнатыч увидел Филиппа, мотнул в его сторону головой и шутливо пробурчал:
- Что ты панихиду такую заказал? Надо было второй поставить.
"Клюнуло", - подумал Филипп. Игнатыч угощал регента. Но регент, видно, спешил, и мастер наспех подливал пиво в недопитый стакан. Регент поминутно чокался и глядел на часы.
Филипп спросил полдюжины и две воблы - он рисковал: мастер мог уйти с регентом.
Но регент снялся один. Он суетливо дергал часы из чесучевой жилетки и приговаривал:
- Так в среду на спевочку, не опаздывайте, в среду, значит, вечерком, на спевочку. Покорно благодарю. - Он засеменил к выходу и дрябло застукал по ступенькам.
- Жена у него с характером, - подшутил вдогонку Игнатыч и подмигнул половому.
- Бывают женщины, - громко сказал Филипп от своего столика и обернулся к Игнатычу.
- А ты женатый? - спросил Игнатыч. Он все еще улыбался - таким его не видел Филипп в заводе никогда.
- Холостой, слава Богу, - сказал Васильев.
- Видать, вишь огородился. - И Игнатыч кивнул на пол-дюжину, что строем стояла у Филиппа на столике.
- А подмогите, Петр Игнатыч, - сказал Васильев, привстал и выдвинул второй стул.
- Ну, уж не обидеть... разве одну. Получи! - Игнатыч кинул трешку половому и, переваливаясь, засопел через зал. - Так холостой, говоришь? - сказал Игнатыч, масляно улыбаясь. - Ухажер, значит? - и лукаво сощурился.
- Я и по этой части справный.
- А по какой же ты еще справный? - Игнатыч отхлебнул пива и все приятного ждал, улыбался.
- А по своей, по токарной, по мастеровой. - И глянул в глаза Игнатычу, так свободно глянул, немного с вызовом.
И сейчас же стерлась улыбка с Игнатыча, опять он посерел, как в мастерской.
"Поспешил, поспешил, - думал с испугом Филипп, - перебрал, запорол все дело"
Игнатыч посмотрел на воблу, допил стакан, стукнул донышком об стол.
- Ты что ж это, на прибавку, что ли, набиваешься? Так, брат, оно не делается! - и повернулся на стуле к половому: - Что ты сдачи-то, ай заснул?
Игнатыч встал и пошел навстречу официанту. Филипп смотрел ему в спину. Народ уже начал прибывать. И в бильярдной метко щелкали шары.
"И верно говорят - все они сволочи, мастера эти, - думал Филипп. - Человек перервись тут, а он об одном думает, кабы кто прибавку... Да на чертовой она мне матери!"
Музыка трогательными тонкими звоночками кончала свой номер.
- Запорол! Перебрал, - сказал Филипп и больно стукнул кулаком о край стола. Звонко охнули с испугу бутылки.
- ПОДАВАТЬ, что ли? - крикнула Аннушка. Филипп хлопнул дверью.
- С обедом она своим! - Наступил в потемках на калошу и швырнул ногой, так что в конце коридора шмякнула в дверь. И повалился на койку, в чем был.
Аннушка вошла босиком, стала у накрытого стола.
- Обедать-то будешь?
- К чертям с твоими обедами! - из-под фуражки огрызнулся Васильев.
Аннушка обиженной рукой стала собирать тарелки, загребла их охапкой - все сразу и боком вышла в двери.
- Вот уж верно: паразиты трудящихся масс... - шептал Филипп это про мастеров, заодно и на Аннушку немного. В глазах все стояла толстая спина Игнатыча, как он от стола повалил к выходу. - Из нашего ж брата, а за пятьдесят целковых лишних он уж пес хозяйский. Что фараон - одна цена. Всем вам будет... Всем, всем, голубчики, - сказал Филипп. Кинул фуражку на стол и закурил.
Когда стало темнеть, Филипп накинул пальто, снял с гвоздя черную прошлогоднюю шляпу и пошел со двора. У ворот сидела на лавке Аннушка, грызла подсолнухи, болтала ногой и вбок глядела.
Филипп сказал:
- К вечеру достань большой самовар, взогрей: у меня гости будут.
Аннушка не повернулась, а чуть подняла голову в небо.
- Поняла? - сказал Филипп и зашагал прочь.
Филипп шел в город, в городе горели уж на улицах газовые фонари, и Московская улица поднималась вверх, светилась двойным рядом. А над городом дышало туманное зарево от освещенных улиц. Гулянье только начиналось, и молодые парнишки попарно шли следом за подружками, и начинался разговор, через голову, бочком, смешками, словечками. Хозяйки сидели за воротами, смотрели на парочки, смеялись, раскачивались.
Филипп деловым шагом резал дальше и дальше, туда, в город.
В городе стихал уже грохот пролеток. Угомонилась деловая езда. На остановке с бою брали вагон загородной конки. Веселые барышни в дешевых шляпках и ухари конторщики в шляпах набекрень пирожком, с лакированными тросточками. Они так были похожи друг на друга, что Филипп подумал: "Как они не путают своих писарей, хохотушки-то эти?"
Кучер нахлестывал лошадей. Обвешанный людьми, живая куча-вагон двинулся. Толпа не попавших махала зонтиками уезжавшим. Народу прибыло. В эту-то гущу и вмешался Филипп. Он закурил и стал под навесом станции.
Второй вагон ушел с криком и гомоном.
- Здорово! - К Филиппу подошел молодой человек в кепке, в пиджаке поверх черной рубашки. - Давно?
- Вот второй вагон, - Филипп бросил окурок. Они вышли из толпы и не спеша пошли по тротуару.
- Дмитрий уехал, - вполголоса сказал человек в кепке, - полет надо было сделать. К вам нынче другого пришлют. Есть одна товарищ.