- Возьми, - едва шепнула Ми��ская, и черные глаза тяжело и преданно глядели, неподвижно, и заволоклись.
Остановилась рука: "Не брать, не брать!" - твердил в душе Санька, а рука протянулась и взяла. Мирская опустила голову К Санькиной руке и поцеловала.
- Иди, иди, не провожай, Саша, - шептала Мирская и толкнула Саньку. - Иди, иди, Христос с тобой.
Санька быстро сбежал по лестнице, понес скорей вон, вон свою голову.
НА ПЕРЕДНИХ санях горой ехали Грунины корзины, сзади ехал Вавич с Груней, с картонкой на коленях. Виктор вез Груню к ее тетке. Это была двоюродная сестра смотрителя Сорокина, маленькая бабенка лет за пятьдесят. Виктор был у ней два раза по приказу Груни. Она встретила его в валенках и в черном платке. Встретила льстиво квартального и все шаркала сухой ладошкой по юбке, по рукавам бумазейного платья.
- Пером, знаете, пухом занимаешься, так наберешься. Липнет, сама - как курица. Снесусь, неровен час. Старуха торговала подушками и пухом. Вавич показывал Груне город.
- Вот гостиница. Богатые становятся. Больше евреи. Замечательная. Гляди - занавески-то!
Груня мельком вскидывала глаза на окна и снова нагибалась вбок, чтоб видеть корзины на передних санях.
- Вот тут полицмейстер живет, - в ухо сказал Груне Виктор. Он сделал серьезное, даже строгое лицо и выпустил Грунину талию. - Полицмейстерша - замечательная женщина, - говорил Виктор, когда проехали дом, - королева! Коляска какая. Ра злошади взбесились, я бросился. Хоп! - под уздцы. Замечательно.
- Варвара Андреевна? - спросила Груня.
Виктор, отшатнувшись, глянул на Груню. Совсем в испуге.
- Мне наш пристав рассказывал, - и Груня закивала головой. - Ой, тише, тише! - закричала Груня переднему извозчику и чуть не прыгнула с саней.
- Тише, болван! - крикнул Вавич. - Распустились ужасно, - сказал Виктор и крепче обнял Грунину талию.
- Она варенье из морошки любит, - сказала Груня. - Я знаю, знаю, - и Груня задумчиво покивала головой.
- Вот, вот, направо, где вывеска! - крикнул Виктор. И снова строго сдвинул брови. Груня покосилась на Виктора. Она, не торопясь, приняла руку Виктора и выступила из саней. По низкому фасаду шла черная вывеска с голубыми буквами:
ПЕРО И ПУХ Н. ГОЛУБЕВА
За стеклянной дверью старуха торопливо оправляла черный платок. Виктор глянул на часы.
- Езжай, езжай, опоздаешь, - говорила Груня. - Я найду. Было действительно поздно. Старуха в салопе в опашку вышла из двери, дверной колокольчик дребезжал ей вслед.
- Снесешь барыне! - крикнул Виктор извозчику.
- Грунюшка, - наклонился Виктор к Груне, - Грунюшка, а потом поедем, покажу - полы, все, все, заново - ух, замечательно! - Виктор зажмурил глаза и затряс головой. И вдруг покосился на извозчика и сразу надул лицо: - Не спи, ты! Простите - служба, - козырнул Голубихе.
Виктор сел в сани плотно и осанисто, как будто на полтора пуда прибыло плотного весу.
- Пошел живо, в Петропавловский. Извозчик встал, задергал вожжами. Он слышал, как сзади запела старуха:
- Ах, красавица какая! Ах, уж и не знаю... Во двор, во двор вези, - ворчливо крикнула она извозчику с вещами.
Виктор оглянулся. Извозчик корзинами заслонял старуху и Груню.
Груня переодевалась, мылась в низкой комнатке за лавкой.
- Пила, пила кофий, не надо, Наталия Ивановна, - говорила Груня, плескаясь водой.
Старуха едким глазом оглядывала Груню, осматривала все стати, прощупывала взглядом упругое белье.
- Дела какие же, какие дела у нас, - у жидов все дела, дохнуть не дают. Уж верно говорится, что ни пуха не оставят, ни пера. Евреи, я говорю... В церковь пойдешь? - пела старуха. - Пойди, пойди милая, как не пойти. А это зачем же? Ведерко, что ли, какое? Тяжелое, - сказала старуха, приподняв за Грунину руку.
- А где пройти ближе? - спросила Груня. Она стояла, свежая от воды, в лучшем своем розовом платье с пунцовым поясом, и розовые руки розовели из розовых коротких рукавов.
Груня действительно пошла в церковь, постояла минуту на коленях на пустом широком полу - прямо посреди церкви. Положила три земных поклона, отыскала икону Божьей матери, приложилась. И вышла быстрыми шагами по гулкому полy. Нищенка толкнула тряпичным телом тяжелую дверь, и Груня порылась, сунула ей пятак. Приостановилась и сунула еще три копейки.
Груня кликнула извозчика, уселась, поставив пакет в ногах.
Полицмейстерша из маленькой леечки поливала цветы. У нее бы��и любимые и нелюбимые. Она любила чахлые и больше лила в них воды.
- Пейте, милые, пейте, - говорила тихонько Варвара Андреевна, пухлой ручкой помахивая лейкой. Она была в зеленом капоте и в кружевном чепчике - вчера мыла голову.
В резном буфете слегка позвякивала посуда от шагов Варвары Андреевны. Зимнее солнце красными квадратами стояло на палевых занавесках. Варвара Андреевна залюбовалась на свою пухлую руку, - горел рубин на отставленном мизинчике, - замерла лейка в руке, и вода тонкой струйкой неслышно текла на ковер.
Горничная простучала каблуками, вошла.
- Ваше превосходительство, там одна вас спрашивает. - Полицмейстерша приказывала называть себя "превосходительством", хотя муж был только ротмистр. - Как прикажете, ваше превосходительство?
- Дама? - вскинула Варвара Андреевна и глянула на стенные часы.
- Уж не знаю, как сказать? - Горничная замялась. - Вроде дама, только очень просит. Говорит - приезжая. Передать, говорит, надо... Не знаю. Я говорила.
- Иди, я позвоню, - и Варвара Андреевна поставила лейку на стол.
Варвара Андреевна на цыпочках, придерживая капот, - все стем же мизинчиком на отлете, - подкралась к двери, без шума приоткрыла и в щелку портьеры стала глядеть.
"Совершенно, совершенно незнакомая, - думала Варвара Андреевна, разглядывая Груню. - Простоватая будто".
Варваре Андреевне было приятно, что вот она глядит на эту девицу, вот тут в трех шагах, а та думает, что она одна в прихожей и ждет. Вот как широко дышит. Даже покраснела. Глядит ведь прямо сюда, в двери. И Варвара Андреевна довольно улыбалась.
- Вижу, вижу! - вдруг вскрикнула Груня, и лицо расцвело улыбкой во всю мягкую ширь. - Здравствуйте, - и Груня двинулась к портьере. Варвара Андреевна отдернулась назад, но Груня уж раздвинула головой портьеру и протягивала руку. - Здравствуйте! - говорила весело Груня.
Варвара Андреевна хотела нахмуриться, но ей показалось лучше обратить все в шутку, и она пожала Грунину руку.
- Я вас, кажется, помню... - совсем покраснела Варвара Андреевна, и ей самой уже было смешно, что ее поймали.
- Не помните, нет, не помните: я Груня Сорокина, смотрителя Сорокина дочка, - говорила Груня громко. Она стояла в шубе и шляпе на ковре гостиной. Попугай раскричался в клетке, и Груня плохо слышала, что отвечала Варвара Андреевна. - Да, да, верно, я сейчас. Да, да, что же так, прямо в шубе! - И Груня в прихожей быстро стала стаскивать шубу.
- Настя, помоги, - говорила Варвара Андреевна сквозь крик попугая и показывала рукой на Груню. Настя подхватила шубу.
Груня подняла с пола сверток и пошла за полицмейстершей.
- Это надо в столовой, - в самое ухо крикнула Груня.