— Ну, ты сказанула. Там же дремучий лес, как он полетит? Так убежал, ногами. Судя по твоему интересу, дедок верно подсказал?
— Да. Ты не спрашивай, хорошо?
— Как скажешь, так соответственно и будет.
Разумеется, я не собираюсь спрашивать. Ясное дело, что у них дома были такие же. Разнообразия особого раньше не было, наверное, ее родители тоже купили такой же набор и для Надежды это особый знак из того, прекрасного времени. А может то, что я упомянул про семейное счастье… Хотя кто знает. Трудновато немного мне с ней общаться. Приходится все время за языком присматривать, чтобы чего не ляпнуть. Вот только что придержал вопрос насчет той самой училки, которая в советской школе научила девчонок тому, как элегантно и эротично одеться за пять минут. Оно конечно секса в СССР не было, хотя любовь крутили и плодились все исправно, но только наши женщины куда красивее и сексуальнее продвинутых европеек. Да и умнее, пожалуй, помнится, финка одна была шокирована, когда в ответ на ее феминистские бредни наши девушки ответили ей снисходительно: 'Вы воюете со своими мужчинами, а мы ими управляем'.
— Знаешь, мне бы не хотелось, чтоб ты меня неправильно понял.
— Ты о чем?
— Да о том. Что про ребенка заговорила. Я его вполне и сама подниму. И распространяться не буду, тем более с претензиями приставать. Серьезно говорю.
— Ну, я не напугался, вообще-то. Но завести и бросить… он же и мой будет. Не, так не годится.
— Я тебя не тороплю и не неволю. Но была бы рада, если бы ты согласился.
— Да я не против, если уж откровенно. Просто не хотелось бы этаким донором быть. Опять же без тренировки не дело.
— Это ты на что намекаешь? Постой, постой, поднос уроним! Ой! Ну, я же говорила! А и черт с ним, нечему там биться…
* * *
Виктор осторожно натянул спасшие ему вчера жизнь портки. Про себя поблагодарил идиотских сценаристов идиотских фильмов про зомби — если б в каждом из них подползший мертвяк не кусал кого-нибудь из бестолковых героев в незащищенные никак ноги, возможно у Вити не возникло бы такого тихого бешенства по отношению к идиотским персонажам-придуркам. А не было бы бешенства — не додумался бы и сам до защиты. Вот в итоге и срослось все удачно.
Тут он сам себя осадил. Удачно-то удачно, только после слов жены о возможной устойчивости Обжоры к картечи приходилось думать о дальнейших действиях куда как серьезнее. Итак, у них на двоих четыре ствола. Самая мощная штука — конечно карабин.
Только вот патронов к нему считай и нет. К укороту патроны есть, но если карабин отдать Ирке, она просто без толку стратит патроны. Из автомата еще может попасть, а из карабина. Да в волнении… Не смешно думать. Опять же несерьезный сам окурок-укорот, да и патрончики с их тоненькими пульками особо не внушали. Значит, карабин придется пользовать самому. И опять найти и надеть ушанки или что тут подвернется.
Подготовившись изрядно, осторожно выглянули в сени. Тихо. На цыпочках забрались на чердак, где в редких лучиках уже вставшего солнца плясали пылинки. Витя пальцем показал Ирке, чтобы она аккуратно осмотрела ту сторону, что от въезда в деревню. Сам, аккуратно пристраиваясь к пробитым вчера дыркам, тщательно осматривал сектора. К его удивлению ничего не обнаружил. Подсознательно ожидал, что все пространство у дома и среди битых машин будет уставлено нелепыми грязно-пыльными статуями, а такого не было. Пусто. Потом заметил шевеление у растащенных машин. Пристроил карабин, взглянул в оптику и сквозь зубы выругался. Разумеется, глупо было рассчитывать, что резвушки будут торчать столбами, как их более глупые товарищи по несчастью. Резвушки как раз кормились этими товарищами. Фиолетового видно не было нигде, но и кроме него было чему радоваться — Витя насчитал девять жрущих дохлое мясо фигур.
Посмотрел на Ирку, взглядом спросил: 'Как?'
Ирина подняла три пальца.
Тоже хорошо, ничего не скажешь.
Потом вспомнил о толстухе с пацаненком, что остались валяться у входа, перешел к окошку на фронтоне, отогнул держащие раму ржавые гвоздики, тихо вытянул раму и аккуратно высунулся посмотреть, что там внизу творится. Пацаненок куда-то делся, а на толстухе пировало двое — такой же толстый мужик, по — лягушачьи сидящий на корточках да шугаемый им, но упрямо возвращавшийся к отвратительной жратве шакалистый ребенок, чуть постарше вчерашнего выродка. Сперва Витя испугался, что это вчерашний опять не успокоился, но, присмотревшись повнимательнее — понял, нет, точно другой. Значит, придется того вчерашнего искать, нож терять жаль, хороший нож-то оказался.
Перешел к Ирине, она отстранилась от смотровой дырки, подвинулась, давая ему место. Посмотрел сам. Трое сидели около водителя-дальнобойщика. Труп тупо, неестественно дергался, мертво шевеля конечностями, когда от него отхватывали куски. Кушают, стервятники.
Виктор тщательно проверил оружие, еще раз проверил патроны. Убедился, что их за ночь больше не стало, вздохнул.
— Сейчас начну чистить. От входа. Смотри, как твои упыри себя поведут. Если на выстрелы пойдут — хорошо. Тогда я их всех у дверей и сложу. Все, пошел.
Подошел к окошку, выглянул. Все те же все там же. Подышал поглубже, оглянулся на напряженно глядящую в дырку жену, передвинул на брюхо кобуру, приложился к ружью и вбил расквашенную башку толстяка в рваное мясо толстухи. Дальше пошло быстро и неправильно, пацаненок вскинул башку, и с места свечой прыгнул вверх, чуть не схватив мелькнувшими в воздухе ручонками отшатнувшегося испуганно Витьку. Тот даже и выстрелить не успел. По кошачьи извернувшись зомбеныш вцепился грязными когтишками в карниз, но старый рубероид пополз лоскутом и забраться на покатый узкий карниз зомбенку не вышло. Витька, опомнившись от испуга, тут же снова высунулся и чуть не вплотную влепил заряд картечи в мертвое личико. Окончательный трупец свалился вниз, содрав лоскут рубероида и несколько старых дранок, на которых рубероид и лежал.
Стрелок быстро дозарядил ружье, одновременно окликнув жену. Та повернула к нему бледное, встревоженное лицо и почему-то очень тихо сказала: 'Одна побежала в лес, другой жрет, а третий — прыгнул. Так люди не прыгают, как он сиганул'.
— Знаю. Видел уже такое, куда он прыгнул?
Ирка не успела ответить, что-то тяжело шмякнулось на крышу сарая рядом с домом и тут же, захрустев ломавшимся под тяжестью шифером — на скат крыши дома, прямо над головой Витьки. Пару секунд Виктор судорожно думал — грохнуть наобум сквозь крышу или нет, дальше думать не пришлось, так как тот, кто ломал шифер, не удержался на крутом скате и вместе с ломаным шифером грузно свалился вниз.
Тут же зашелестела трава — прыгатель пошел вдоль стены. Осколки шифера еще шуршали, ссыпаясь вниз, а Виктор уже увидел из окошка этого резвака.
Нормальный человек, свалившись с крыши, сломал бы себе ногу, а мертвая пакость — хоть бы хны! Они увидели друг друга одновременно — мертвяк шел, задрав голову, а дальше зомбопрыгатель стал стремительно приседать для прыжка, а Витя тут же сверху влепил ему в башку заряд. Зомби как присел и так и остался сидеть.
— Еще один готов — оповестил Ирину муж.
— Сколько их еще осталось?
— С десяток.
Грохнуло, потом еще раз.
— Не зря учился по тарелочкам стрелять, парочка шерочка с машерочкой на огонек забежали.
— Снес? — не поворачиваясь, спросила Ирка.
— А то ж! — с оттенком гордости ответил Витя, запихивая в ружье толстенькие и тяжелые цилиндры патронов. Удачное начало немного утешило, не так вроде все страшно и выходило.
Глядя на мужа, и Ирина решила приложить руку к зачистке. С ее стороны виден был только один мертвяк и сидеть, любоваться на то, как эта мразь жрет труп дальнобойщика было тошно. Проблема была в том, что для помповушки расстояние до мертвяков было далековато.
Нет, так-то вроде и близко, да без приклада толком не уцелишь, не получится, а Витька небось еще и наорет, что патрон извела зря. И правильно наорет, патронов и впрямь мало.
Видя, что мужу не до нее, Ирка отложила свое ружьишко и взяла в руки автомат. Несколько настороженно осмотрела его. Муж относился к этой, как он ее называл 'ментовской пукалке' с явным пренебрежением. Отчасти это передалось и Ирине, потому что в оружии муж разбирался куда лучше, чем она. Собственно она точно знала — чем больше патрон и длиннее ствол — тем оружие мощнее. С нарезным было посложнее, но и там правило годилось. То, что укорот, который муж еще величал 'маминым членом' и 'окурком' был по словам того же мужа 'сильно ношенным, но мало стрелянным' тоже уважения не доставляло. Он и впрямь выглядел невзрачно — металлические части снаружи протерты до белизны от длительного таскания прежними хозяевами, а накладки уже потеряли весь почти лак и выглядели как-то очень по-фанерному. Вчера, лупя очередями по Фиолетовому Ирина отметила — слабенькая отдача у этого агрегата, что опять же не прибавляло уважения. Она же уверена была — чем сильнее отдача — тем сильнее пушка. Ну да отогнала Обжору, уже хорошо.
Оглянулась на мужа. Тот азартно вертелся у окна, видно еще кто-то на шум двигался. Отщелкнула примитивный приклад. Тоже надо сказать доверия не внушает, очень уж простецкий. Поприкладывалась. Вроде удобно. Оперла автомат о край дырки, вдохнула — выдохнула и, поймав в прицел башку зомбака, потянула за спуск. Бахнуло громко, но в плечо толкнуло совсем не сильно. Зомбак — молодой парень в синем, драном пуховике сплющенно распластался рядом с дальнобойщиком.
— Эй! Ты там что? — прикрикнул на нее муж.
— Свалила зомбака с моей стороны — откликнулась Ирка.
— Точно?
— Точнее не бывает! — с оттенком охотничьей гордости ответила она.
— Одним меньше. Уже лучше.
Виктор немного подумал, потом что-то решив, поставил оконную раму обратно, завернул гвозди, да еще и подпер ее какой-то палкой. Видно не хотелось ему после знакомства с прыгучей нежитью оставлять для них такую дырку. Пусть сначала допрыгнут. А потом еще раму повышибают, твари. Подошел к Ирине, забрал укорот.
Она вопросительно посмотрела на мужа.
— Дистанция детская, я с другой стороны приберу тех, кто еще жрать не прекратил, раз эта фигня нормально работает на такой дальности.
Осмотрел прицел, хмыкнул, сел поудобнее и начал бахать в дырку, откуда хорошо виден был въезд в деревню.