— Значит, мы что должны сделать? — пятясь, спрашиваю я его.
— Брать щенят на руки и валить отсюда — причем быстро.
И мы выполняем намеченное действо с мужественной непреклонностью и стремительностью.
Только выбежав на городскую улицу, останавливаемся.
Щенята нервничают, но уже не так боятся, как на площадке. Значит, нечто отдалилось.
Начинаю вызывать майора. Отзывается с задержкой. Докладываю ситуацию. Хмыкает, приказывает дать координаты места, где стоим. Передаю рацию коллеге, он лучше тут ориентируется… Майор слушает, обещает прибыть через десять минут.
— Да, а что это вы говорили о крепостной стене, рядом с которой мы стоим? — осведомляюсь у напряженно посматривающего по сторонам коллеги.
— Так вот же она у вас перед глазами — удивляется он.
— Вот этот заборчик!?
По-моему я его обидел.
— А вы заберитесь на него сначала. Вполне нормальная крепостная стена. Ну не по всему периметру сохранилась и башня только одна уцелела, но тем не менее.
Стоим, молчим. Смотрим по сторонам. Тормозим бабку с ротвейлером, которая шла явно на выгулочную площадку, где мы как раз занимались. Рекомендуем ей не переть на рожон до прихода патруля. Бабка вроде внимает голосу разума, но ее песик думает иначе и спокойно волочет старуху, не слишком обращая внимания на ее окрики, команды и прочие бессмысленные попытки удержать пса на месте.
Нелепая ситуация. Бурш выразительно смотрит на меня, на увлекаемую бабку и ничего не говорит. Он опытнее меня в собачьих делах и раз не вмешался — мне тоже не след соваться. Парочка тем временем прокорячивается в арку этой так называемой крепостной стены и бабкина ругань несколько стихает. Но очень ненадолго, потому как внезапно она становится громкой, визгливой, потом ее словно обрезает, и мы видим трагикомичную картинку — песику тоже что-то сильно не понравилось у площадки и теперь он стремительно несется обратно. Изредка успевая оттолкнуться ногами от земли, следом почти летит по воздуху бабка, наконец, она шмякается на землю и теперь пес ее волочит плашмя, отчего скорость его передвижения несколько снижается, но не так чтоб сильно.
— Может пристрелить жывотное, чтоб не мучилось?
— С ума сошли! Она хоть и старуха, а все-таки живой человек! Пункт 16–16 никто не отменял — осаживает мой порыв коллега.
— Я вообще-то про ротвейлера говорил — отвечаю я.
— Так и ротвейлер пока пункт 28 — 6 не нарушает. Бежит со скоростью хозяйки. Все в порядке.
— Помогите! — орет бабка.
— Да чем же я вам помогу — участливо отзывается Бурш.
— Джерика подержите!
— За какое место? — так же участливо вопрошает врач у протаскиваемой мимо нас старухи.
— Идиоты! За ошейник! Да сделайте что-нибудь!
— Могу Джерика пристрелить — предлагаю я, сдерживая смех и кося глазом на арку в крепостной стене.
— Нет! Не смейте! Не вздумайте стрелять, я буду жаловаться! — орет старуха.
Джерик сбавил пыл, ей удается встать на четвереньки. Я собираюсь ей помочь, но Бурш меня удерживает.
Высказав все, что она о нас думает, изгвазданная в пыли старуха пытается тянуть Джерика домой. Пес, весящий, пожалуй, столько же, сколь бабка, только сильно помоложе, помускулистее и тверже стоящий на четырех ногах тянет ее в другом направлении. И, разумеется, побеждает.
Особо отслеживать бабкину борьбу с домашним питомцем не получается — все-таки нечто, так напугавшее собак еще там. За крепостной стеной, которая заборчик. Спускаем щенят на землю. Жмутся к ногам, не шалят.
Наконец подъезжает майор.
Из пошарпанного и местами помятого лендровера вместе с ним выскакивает Серега и бывший капитан Ремер, который теперь работает с нами. Они одеты несколько не по сезону — словно сейчас не лето, а морозная зима, да еще и защитными пластинами обвешались.
— Ну и где ваш собакоморф? — спрашивает майор.
— С чего это вы решили, что именно собако и именно морф? — подозрительно осведомляется Бурш.
— Элементарно, Ваксон. Сейчас и проверим. Вы держитесь пока сзади, — буднично отвечает майор, перехватывая поудобнее тяжеленное охотничье ружье-автомат.
Они разворачиваются цепью, и мы все идем туда, где щенки напугались.
Вскоре щенки опять начинают беспокоиться и вырываться. Но нам приходится двигаться вперед, успокаивая их — с таким индикатором жить спокойнее и особенно когда рядом какая-то гадость. Морф и из собаки получается жутковатый, видели уже, приходилось, да еще в придачу не пойми с чего, у некоторых новые навыки появляются. Как у того сенбернароморфа, которого мотопатруль с дерева сшиб. Не мог залезть он на дерево ни за что — а залез и, в общем, грамотно засаду устроил, хорошо его в голых ветках пулеметчик разглядел. Сейчас-то все зеленое, прячься — не хочу.
Здесь как раз зелени хватает — это ж практически за чертой города зеленая зона, прибрежная полоса, правда изрядно замусоренная, какие-то гаражные кооперативы, вроде местные вообще это место 'Шанхаем' называют. Мне оно известно только тем, что Вовка тут нашел на 18 день Беды живого парнишку — тот спрятался в туалете бензозаправки, что слева — и там отсиживался. Вроде он уборщиком, что ли тут работал, вот и ухитрился протянуть на чипсах и печенье, что с витрины хватанул, убегая в свою фортецию. И даже не свихнулся, просидев столько времени в осаде.
А еще тут площадка, на которой мы занимаемся.
Трое одетых в стиле 'не кусай меня собака' товарищей не торопясь идут перед нами. Мы приотстали — щенки дальше не хотят категорически. Изо всех сил не хотят.
Пока мы с ними возимся, ребята видно находят искомое — гулко грохает три выстрела.
— Все с этим, тащите Хундфройляйн! — кричит нам Брысь.
— Что там было? — ору в ответ.
— Оно и было — несколько неясно отвечает Серега.
Собаку приходится брать на руки. Так она чувствует себя несколько увереннее, но все равно старается вырваться. А весит она уже с пуд где-то.
Морф оказывается ужасающим. Я таких не видал раньше, а еще меня пробирает хохот. При жизни жувотное это было самой мелкой собачонкой — таких в сумочках таскают. Чихуахуа, что ли порода называется? Кого уж оно съело и как морфировало — мне не совсем понятно, размером оно по-прежнему и до кошки не дотягивает. Челюсти разве что увеличились и удлинились этаким клювом. Но вот пахло от него как положено — отчего другие собаки пугались всерьез. Размеры подкачали, а так вполне себе морф. Особенно издалека, да по запаху.
Возникает вопрос — забирать ли эту падаль с собой для отчета, как положено, или нас засмеют? Морф-то меньше кошки.
Брысь принимает соломоново решение — если для отчета и не примут, то в некролаборатории будут рады и такому образцу. В конце концов, крысоморфы еще меньше размерами попадались. Но это не делало их менее опасными и шустрыми.
Серега, тем не менее, хихикает. Ну да, отличный охотничий трофей, голову вполне на стенку повесить, а шкуру на ковер пустить. На коврик для мыши.
— Знаете, мне неловко, что мы вас по такому пустяковому случаю побеспокоили — говорит Бурш майору, пока трупик упаковывают в мешок из черного пластика.
— Глупости не говорите — невозмутимо отвечает Брысь.
— Почему глупости — удивляется мой коллега вполне искренне — мы вооружены, умеем стрелять, а уж с такой мелкой ерундовиной справились бы. Ее же сапогом раздавить не проблема, даже без стрельбы.