— Слушаюсь, товарищ командир.
— Выполняй.
Держа в руке ТТ, сержант зашуршал галькой в глубь расселины, я же продолжил наблюдение.
Пяток немцев взобрались на скалу и стали осматривать ее, ногами вороша остатки парашюта. Офицер, что командовал ими, что-то скомандовал, солдаты растянулись цепью и занялись прочёсыванием местности, осматривая овраги, ложбинки и постепенно смещаясь в сторону небольшого хвойного леса. Видимо, посчитали, что мы укрылись именно там. Шли осторожно, замирая, явно опасаясь огня. Пяток скалолазов спустились, стащив вниз парашют, и последовали за остальными.
Услышав хруст мелких камней, обернулся: сзади, тяжело дыша, подбегал Кречетов.
— Что? — спросил я его одними губами.
— Там деревня. Ее никак не обойти, но хоть выход наверх есть.
— Хорошо. Уходим, а то немцы скоро догадаются, куда мы делись. Помоги мне присоединить пистолет к кобуре, а то одной рукой это несподручно.
— Хорошо.
Кречетов быстро собрал маузер, превратив его в некоторое подобие карабина.
— Все! Уходим! — приказал я, вешая оружие на плечо.
Сержант оказался прав, на выходе виднелись какие-то строения. Причем, как я понял, жилым было только одно. Осторожно выглядывая из-за валунов, мы осматривали постройки, отойдя от ущелья метров на двести в сторону, благо небольшой пологий холм скрыл наше перемещение.
— А вот этих не было! — удивленно пробормотал Кречетов, указав на легковую машину, стоявшую у входа в дом, и солдата, курившего рядом с ней. С двухсот метров было плохо видать, но, по-моему, он еще и кольца пускал.
— А это шанс. Свалить подальше и уйти в горы. Дороги наверняка все перекрыты, но, думаю, с десяток километров мы выиграем. Главное, отсюда уйти подальше.
— Думаете, товарищ майор?
— Не думаю, уверен. Давай подбираться поближе, пока они не уехали. Мне пехом топать не очень охота. Видишь косогор, где бараны пасутся? Там нас от машины не увидят, есть возможность поближе подойти.
Так мы и сделали, правда, случайно обнаружили, что у отары есть пастушок. Татарский мальчишка сладко посапывал под тенью высокой ели. Осторожно, стараясь не разбудить ребенка, обошли его по дуге и подобрались к крайней постройке. Чуть-чуть высунувшись на уровне земли, я присмотрелся к вышедшим к машине людям. Солдат — видимо, водитель — отбросил папиросу и распахнул двери. Рядом стояли еще трое. Двое из них явно приехали на машине — это лейтенант и фельдфебель. Насчет третьего ответ был очевиден, хотя бы по парашюту, что нес унтер-офицер. Сбитый немецкий летчик.
Однако они были не одни, вместе с немцами вышли двое явно местных с повязками полицаев, или как они тут назывались.
— Значит, так! Сейчас я валю немцев и их помощников, потом мы бежим к ним, собираем оружие, прыгаем в машину и уезжаем. Все ясно?
— Все, товарищ майор. Только один вопрос. Кто машину поведет? Я не умею.
— Блин!.. Ладно, я поведу, если что, когда переключать коробку передач, руль подержишь. Ну все, готовимся. Ты стой, из твоей тэтэшки даже в дом на таком расстоянии не попадешь, так что стрелять я буду. За тылом смотри, — приказал сержанту, устраиваясь для стрельбы стоя. Примерно на уровне груди из стены торчала какая-то деревяшка, вот на ней, плотно прижав приклад к плечу, я и пристроил ствол маузера, выцеливая первую жертву, до которой было чуть меньше ста метров.
Два бойца в плащ-палатках внимательно наблюдали за перемещениями гитлеровцев на территории местного хозяйства по разведению овец и коз.
— Точно за немчиком приехали. Правильно вы говорили, товарищ лейтенант.
— Сам вижу. Дождемся, когда они уедут, и пойдем по тропе. Жаль что проходящая тут только одна и ведет именно через эту долину.
— Местных в ножи?
— По обстоятельствам. Все, к машине подходят…
В этот момент раздалась череда быстрых выстрелов. Немцы попадали. Большая часть медленно, явно получили пули, а вот водитель и летчик, за которым приехали, рухнули быстро. Стрелок явно промахнулся.
Водитель попытался скрыться за корпусом машины, но получил пулю в грудь, упал, обливаясь кровью. В это же время из-за крайнего сарая, где держали баранов, показались две фигурки в знакомых комбинезонах и, перепрыгивая через препятствия, понеслись к легковушке.
— Скрябин! А ну давай летчика сюда, пусть посмотрит! Может, это те самые, которых ищем? — приказал лейтенант, наблюдая, как стрелок вытащил за ногу из-под машины немецкого летчика и пинает его с явным удовольствием.
Через десять секунд боец вернулся со старшим лейтенантом Микояном.
— Ваши? — спросил командир, протягивая бинокль.
— Ага! Тот, что с повязкой, который лежащего допрашивает, — это майор Суворов, а кто второй… не разгляжу, но точно кто-то из наших. Вроде сержант Кречетов, пилот «таира» в звене старшего лейтенанта Парамонова. Черт, они в машину грузятся!
— Где? Точно! Скрябин, сигналь им!
Почти сразу раздался выстрел, и боец стал размахивать руками, пытаясь привлечь внимание, однако его действия дали совершенно противоположный результат. Чуть ли не на месте развернувшись, легковушка скрылась в поднятой колесами пыли.
— Тьфу! Бегай теперь за ними! — сплюнул разведчик.
— Товарищ командир! Немцы! — окликнул его невысокий боец с пулеметом Дегтярева в руках.
Подбежав к лежавшим, я с ходу врезал ногой по голове одного из полицаев, он оказался подранком. Стрелять не стал — шуметь больше не хотелось.
— Сержант, собирай трофеи! И не забудь документы и боезапас! — выдав подчинённому ЦУ, схватил летчика за левую штанину и, несмотря на то что он стал брыкаться, костеря меня по-своему, выволок его из-под машины и выбил пистолет, который он как раз вытащил из кобуры.
— Слушаюсь! — козырнул Кречетов.
— Дом еще проверь… Ах ты сука! — попал-таки немец, ударил пяткой по больному плечу.
— Помочь, товарищ майор? — остановился сержант, когда я выматерился.
— Сам! Беги давай! На, сука! На, морда арийская! — Хорошие у меня сапоги, не какие-нибудь хромовые, а настоящие, красноармейские, чуть обрезанные. Главное, что немцу сейчас ну очень плохо. Пинал я его тоже не просто так, а по свежей повязке. Пусть будет так же хреново, как и мне.
В хате приглушенно хлопнул пистолетный выстрел, потом второй. Пришлось срочно прекращать развлечение и готовить оружие.
— Ну чё, урод? Хватит тебе? — тяжело дыша, поинтересовался я, тревожно поглядывая на халупу, а когда из нее показался Кречетов, с интересом крутивший головой, ощутимо расслабился.
— Вы не имеете права избивать меня! Я военнопленный! — вдруг заявил немец на чистейшем французском языке.
— Ты мне поговори еще. Если бы сам сдался, то да, военнопленный. А у тебя оружие было, которого тебя лишили, так что забудь, под понятие военнопленный ты никак не попадаешь. «Язык», вот более точное определение. А с «языками» у нас разговор короткий.
— Товарищ майор, смотрите, что тут есть! — окликнул меня сержант, показывая снятую с одного из татар самую настоящую снайперскую винтовку. Та же мосинка, только с прицелом.
— О, то, что доктор прописал! Сам ею пользуйся, не с моим плечом стрелять из подобной дуры. Автомат есть?
— Нет, товарищ майор, я уже и машину обшарил, и дом осмотрел, только три винтовки и три пистолета. А еще граната у снайпера была.