— Да.
— Был взрыв?
— Да, в самом начале, — скривился Рябов.
— Знаешь, Вась, думаю, прежде чем боец умер, они смогли его допросить. Другого ответа я не вижу.
Старшина промолчал — видимо, был со мной согласен.
— У вас есть запасные пути отхода? Не может не быть.
— Есть. Только топать туда всю ночь надо.
— Так идем?
— Не получится. Один проход около схрона, еще две тропы правее, но они точно перекрыты, так что придется делать крюк вот через этот аул.
— А слева?
— Там дорога.
— Так пойдем по дороге.
— По дороге?! С ума сошел?!
— Так ночь же, кто что поймет? Если что, я по-французски отвечу. Как оказалось, тут некоторые его знают.
— Хм… — Василий снова углубился в изучение карты.
— А вообще, куда идем-то?
— К берегу, там каждый день катер подходит, ждет определенного сигнала с берега.
— А немцы его не увидят?
— Нет, он на пределе видимости, нужно будет сигнальный костер разводить на берегу.
— Что-то еще?
— Там два поста береговой обороны. Один с крупнокалиберным пулеметом, другой с пушкой. Их нужно будет уничтожить.
— Отличная новость! Ладно, что там с картой, как пойдем?
— По дороге и пойдем. Тут свернем на эту тропу, вот она обозначена, и встанем на ночевку вот в этом ущелье. Хоть пару часов поспим.
— Лады, ну что? Идем?
Все-таки мой план сработал. Похоже, со стороны дороги нас вообще не ожидали, и мы смогли вырваться из сети прочесывания на открытый простор. Со всей возможной поспешностью, по тайным и звериным тропам мы ночью шагали все дальше и дальше от оцепления.
— Отдых. Старшина, сними с пленного кляп. А то он скоро задохнется.
Пока Жора возился с фрицем, который Ганс, мы попадали кто где стоял.
— Вась, сколько отдыхать будем? — поинтересовался я, вытягивая ноги. Хоть и занимался спортом, но тоже было тяжело, хотя устал не так сильно, как Кречетов с Микояном.
— Три часа у нас есть.
— Три? Хм, мне хватит. Хочу с этим фрицем поговорить.
— Я Ганс! — снова возмутился немец.
— А ты вообще молчи, не с тобой разговариваю! — в ответ рявкнул упертому нацисту.
Кстати, как потом оказалось, не ошибся, он действительно состоял в партии, правда, не в нашей.
— Как хочешь, но до рассвета нам нужно пройти еще километров десять.
— Да я быстро, часа хватит… Подожди, там что, еще и деревня есть?!
— Да так, пара домов. Рыбаки живут.
— Понятно. Ладно, я допрашивать пошел.
— Угу. Старшина, пост установил?
— Да. Каябордина поставил вон на ту сопку. Место для наблюдения очень хорошее. Он не только за нами проследит, но и будет наблюдать фактически все окрестности.
— Хорошо. Всем спать! Подъем в три часа ночи.
Посмотрев, как бойцы укладываются, я толкнул в плечо Степку и тихо сказал:
— Пойдем, поможешь немца в сторону отвести, хочу один на один с ним поговорить, потом можешь идти спать.
— Хорошо, Сев.
— Ну что, Ганс Фридрих Ван Кляйн? Пора и нам пообщаться. Пшли, — легонько пнул его, выводя из дремоты.
Поговорить с фашистом нужно было не просто так, а для одного дела. У меня появился план, как провести информацию о сверхлюдях и недочеловеках. Этот Ганс подходил для этой цели как нельзя лучше. Просто великолепная ширма.
Во время допроса, хотя, вернее, его можно назвать ленивым разговором, я случайно выяснил, что Ван Кляйн — один из уцелевших летчиков подполковника Шредера. Мир тесен. Заодно поспрашивал насчет засады. Все оказалось так, как мы с ведомым и думали. В сопровождении колонны шли лучшие асы Люфтваффе, собранные из разных частей. Чтобы не насторожить нас, они управляли самолетами, как стажеры или не очень опытные летчики.
«Теперь понятна разница в пилотировании! Мне это еще во время боя показалось странным. Теперь-то все понятно».
Разговор наш длился уже полчаса, а возможность закончить его должным образом так и не представилась: по плану мы должны были дойти до криков, после которых я должен был бы воспользоваться трофейным кинжалом, что висел на поясе. Убрать свидетеля. Убить его было трудно — это не в бою в азарте, мне стал даже нравиться это парень, немного внешне похожий на меня. Да и Ганс тоже что-то чувствовал, раз разговор вел ровно, честно отвечая, не давая возможности за что-нибудь зацепиться. В конце концов подловить его удалось именно на больной для меня теме.
— Ганс, ответь честно, зачем вы расстреливали беженцев и санитарные поезда?