- Забавный ты человек, Демид. Ты и в самом деле в меру прагматичен, немного консервативен, очень осторожен. Не знай я тебя, по разговорам твоим подумала бы, что твой удел - сидеть дома и не высовываться. Жениться на какой-нибудь толстой бабе, шаркать по дому в мягких тапочках и выпивать рюмку водки перед ужином. А ты - носишься на машине под сто сорок, дерешься с кем не лень, лазишь по стенам, как лунатик, танцуешь, как Фред Астор, копаешься в каких-то книгах, которые нормальные люди не читают. Ты не можешь сидеть спокойно, у тебя шило в заднице. Ты великий притворщик, Дик, но меня ты не обманешь! Я прекрасно знаю, что в следующую секунду ты опять взбрыкнешь и помчишься куда-нибудь сломя голову. И меня потащишь за собою.
- Это судьба такая, Леночка. На самом деле я именно такой, как ты описывала. В тапочках... Когда вся эта карусель кончится, я переберусь в свой домик в деревне, буду днем собирать колорадских жуков с картошки, а вечером бессмысленно таращиться в телевизор, меланхолически вздыхать и вспоминать тебя, милая. Потому что ты не сможешь жить с таким скучным человеком, как я, и уйдешь к какому-нибудь веселому, красивому и молодому. А мое сердце будет навек разбито, потому что я люблю только тебя...
- Ой, ой, старикашка какой нашелся! - Лека бросила альбом на диван фотографии веером рассыпались по покрывалу, приподняла юбочку и шлепнулась Демиду на колени, едва не свалив его со стула. - Дем, я тебя тоже люблю! Правда-правда! Я тебя не брошу, ты только не выгоняй меня. Я, конечно, противная и привязчивая, но я без тебя жить не смогу.
Демид положил руки на гладкие бедра девушки и рывком придвинул ее на себя, так, что голова Леки откинулась назад. Лека закинула руки за спину и стащила через голову оранжевую маечку.
- Дем, а за что ты меня любишь?
- За то, что дезодорантами не пользуешься.
- И все?! - Лека гневно нахмурила брови. - И это - все, за что меня можно любить? Я немедленно бегу в магазин и покупаю литр духов. Буду в них купаться!
- Не обижайся. Это не шутка. Это действительно замечательное твое качество. Ты просто любишь быть чистенькой. И пахнет ТОБОЙ - так вкусно-вкусно, что я сразу завожусь. Ты же знаешь, какое у меня обоняние как у собаки. Может быть, для собаки это - естественное состояние, но для меня это беда. Потная, три дня не мытая тетка польет себя тремя сортами дезодорантов, двумя сортами французских духов и каким-нибудь супердорогим лосьоном и считает, что все балдеют от ее ароматов. А по-моему, тащит от нее, как от мыловаренной фабрики. Войдет в комнату - хоть топор вешай! Да еще и пытается понравиться мне - попой вертит, глазки строит. Попробуй скажи такой, что ты на самом деле о ней думаешь... В обморок упадет, пожалуй. А ты еще удивляешься, милая, почему я шарахаюсь от большинства женщин. Именно поэтому! Я себе девушек всегда по запаху находил.
- Извращенец! - Лека провела острым кончиком груди по лицу Демида, он попытался поймать его губами, но она быстро отодвинулась. - Я всегда говорила, что ты - из-вра-ще-нец!!! Слушай, а от Янки твоей как пахло? Ты же в любился в нее по уши?
- У нее было два запаха. Свой - слабый, еле различимый, такой нежно-цветочный. Он вызывал у меня не огненную страсть, а доброе, нежное желание погладить по светленькой, такой аккуратной головушке, прижаться к теплым мягким губам, провести щекой по животу, перевернуть вверх попкой и оттянуть резиночку трусиков...
- Демочка, сладкий мой, заткнись, а? Издеваешься, что ли?
- Сама спросила. Но был у нее и другой запах. Чужой. Очень страшный. Какой-то животный, нечеловеческий. Он появлялся, когда в нее вселялся Гоор-Гот. Когда она превращалась в отвратительную ведьму. И когда я вижу Яну теперь, я сразу вспоминаю этот визжащий аромат козлиного мускуса. Я знаю, что передо мною стоит милая, замечательная девушка, искренне верующая в Бога, добрая, ни в чем не виновная. Но я ничего не могу поделать с собой! Мне хочется зажать голову руками и бежать - бежать куда глаза глядят. Это подсознательные ассоциации, Лека. Обоняние - это ведь более глубинное, неосознаваемое чувство, чем, например, зрение. И это воспоминание запахов действует где-то там, в подкорке, оно сводит меня с ума, приводя в панику. Так что не переживай, Лека. Яна для меня - запретный плод. Я боюсь ее.
- Вот еще. Больно надо переживать! - Глаза Леки повлажнели. - Демик. Демик. Демик... - Она закусила губу. - Хорошо же тебе досталось, если ТЫ начал бояться кого-то! Милый мой! Не бойся никого, ладно? Я тебя вытащу, что бы с тобой ни случилось. - Она потянулась губами к лицу Демида.
- Подожди, подожди! - Демка рывком вскочил со стула, едва не сбросив девчонку на пол. - Это что такое?
- Ты что, с ума сошел? - Лека уже привыкла к дурацким взбрыкиваниям Дика, но сейчас она боролась с искушением дать ему затрещину. - Что еще случилось?
- Вот это... - бормотал Демид, роясь в фотографиях на диване. - Я видел ее... Вот, вот она!
- Кто - она?
- Фотография. - Демид впился в пожелтевший снимок глазами. - Что это такое?
- Ты что, ослеп? Деревья какие-то, горы. Да тут тонна таких пейзажей.
- Хоть что-нибудь тут написано? - Дема перевернул снимок обратной стороной, там выцветшими лиловыми чернилами было нацарапано одно слово "Алтай". - И это все? - Демид обследовал фотографию со всех сторон, даже посмотрел на свет, словно там скрывалась карта неведомого клада. - Алтай... А какая часть Алтая? По-моему, он довольно большой...
- Да что ты привязался к этой фотке? - Лека начинала выходить из себя. Была у Демида такая дурная черта - он мог по часу заниматься мысленными умозаключениями, бормоча при этом совершенно бессмысленные обрывки фраз и не обращая внимания на бедную Леку, которая лопалась от любопытства. - Что ты нашел тут такого? Сосны, что ли, в какой-то знак складываются?
- Нет. Вот это! - Дик ткнул пальцем в черную точку. Она угнездилась на скале, а скала занимала задний план обычного пейзажа осенних гор. При желании можно было рассмотреть в снимке что-то необычное, вызывающее неосознанную тревогу. Ломаные линии ветвей, изогнувшиеся в невысказанной муке, мрачные клубящиеся облака, сгорбившиеся усталые горы, сглаженные тысячелетними ветрами. Но обратить внимание на эту дурацкую точку?! Тем более, что снимок был некачественным, плохо промытым, и желтые пятна фиксажа разъели его некогда глянцевую поверхность. Лека фыркнула:
- Слушай, поскобли это пятнышко ногтем, а? Может, это муха нагадила?
- Сама ты нагадила! Это вход в пещеру!
- Ага... - Лека ядовито улыбнулась. - А там - со-кровиш-ша! Драгоценности! Кучами лежат! Алмазы! Брульянты!!! Под ногами валяются!!! Видеомагнитофоны, лазерные проигрыватели, компьютеры "Макинтош"! Их спрятал туда великий пират Флинт в пятнадцатом веке! - Лека ходила по комнате, горланила и размахивала руками. - Специально для таких великих сыщиков, как мы с тобой!
- Ай-ай-ай, девушка, как некрасиво! - Демид укоризненно покачал головой. - Ходите голая по квартире, без лифчиков, можно сказать. Кричите что попало. Старым умным людям не верите. Ну и ладно! Не хочете - и не надо. А я делом занят!
Он повернулся к Леке спиной, взял паяльник и начал задумчиво тыкать им в свои микросхемы. Снимок он поставил перед собой. Временами он бросал инструмент, таращился на фотографию, чесал в затылке и издавал невнятное бормотание:
- Ну да... То самое?.. Нет. Нет? А если... Но почему Алтай?.. Я-то думал... Надвинулись шершавыми боками... Алтай... Ладно, плюнь... Ну уж хрен вам, господа... Ладно, ладно, разберемся...
Лека не выдержала и ушла на кухню - готовить обед. Жрать этот мыслитель требовал регулярно.
* * *
- Знаешь, Лека, я хочу съездить кое-куда. - Демид стоял посреди комнаты и охапками укладывал фотографии в "дипломат". - Вернусь поздно.
- Куда это ты намылился?
- К маме. К маме я хочу съездить, понимаешь?
- А меня возьмешь?
- Тебя? - Дема озадаченно посмотрел на Леку.
- Ну да. Почему бы мне не познакомиться с твоей мамой?
- Я думал, что ты не горишь желанием общаться с чьими-либо родителями.
- Я хочу увидеть твою маму! Я хочу понравиться ей!
- Ты хочешь понравиться? Как же? Разобьешь окно? Наговоришь кучу гадостей?
- Глупости какие! Ты же понравился моим родителям. А чем я хуже? Я хорошо буду себя вести, честное слово.
- Ладно. - Демид покрутил на пальце ключи. - Я - в машине. Уезжаю через десять минут. Прособираешься дольше - пеняй на себя. И не напяливай на себя ничего вызывающего. Платьице какое-нибудь простое есть у тебя?
- Я - пулей! - Лека уже рылась в шкафу, и блузки, топы, трусики и рубашки вылетали оттуда, размахивая пестрыми крылышками. - Я мигом, Демка!
* * *
Дема нажал кнопку звонка, и Лека снова удивилась сама себе. Она ужасно волновалась. К тому же это дурацкое платье... Руки как-то неловко торчали из него, оборки на воротнике кололи шею, а ножки, ее гладкие загорелые ножки были прикрыты подолом ниже колена. А Демиду, похоже, наряд Леки понравился. Он восхищенно причмокнул губами, когда она выпорхнула из подъезда, как воздушное создание, в шубке, из-под которой выглядывало атласное голубое платьице, украшенное кружевами и затянутое шнурками сзади на талии, с какими-то немыслимыми рюшечками и воланчиками. Он даже не высказал всего, что думал по поводу ее получасовой задержки. Он даже выскочил из машины, даже открыл дверцу, даже поддержал ее за руку, когда она садилась на переднее сиденье, и поцеловал в раскрасневшуюся щечку. Ради такого стоило вытерпеть любые муки.
В подъезде воняло кошачьей мочой, штукатурка облупилась, а просторные лестничные клетки были забиты старым деревянным хламом. Дверь, в которую они позвонили, единственная выглядела здесь аккуратной - с добротной узорной филенкой, со звонком, не висящим на проводах, с чистым ковриком под ногами. "Наверное, Дема бывает здесь достаточно часто, - подумала Лека. Вот уж не думала, что он такой заботливый сын... Интересно, как выглядит его мамочка?" Она представила морщинистую седую старуху, в инвалидной коляске, с безумным взглядом. "Зачем в гости напросилась? О чем я буду с ней разговаривать? Дура я, дура".
Дверной глазок на секунду затемнился.
- Демочка, ты? - Пожилая женщина довольно высокого роста, в очках с толстыми стеклами, придававшими ей ученый и отстраненный вид, выглянула из двери. Волосы, подкрашенные в неестественный оттенок и взбитые до невероятной пышности, парили над головой голубым ореолом. Женщина улыбнулась, и вся ее мнимая величественность утонула в доброй застенчивой улыбке. - Ой, и девушка с тобой! Это Леночка, да? Проходите, проходите. Она подала Леке руку для крепкого, почти мужского рукопожатия. - Паола Ивановна. (Паола?!) Так вот вы какая, Леночка! Демид нам много рассказывал про вас, какая вы красивая и замечательная. (Лека открыла рот от изумления.) Очень, очень рада видеть вас! И платье у вас модное, очень, очень красивое! Вы где-то его покупали или шили на заказ? ("В Венеции, в магазине второсортных товаров", - едва не ляпнула Лека.) Вы уж извините, Леночка, у нас тут беспорядок. Соседи сверху опять пролили. - Она погрозила кому-то сухим кулачком. - Дема, хоть ты поговорил бы с этими пьяницами. Ведь это же совершенное безобразие! Они пьют водку, а за трубами не следят. Ведь нельзя же так!..
- Хорошо, хорошо, тетя Паша. - Демид выглядел озабоченным. - Поговорю. Мама-то как?
- В последнее время хорошо. - Тетя Паша-Паола-Павлина перешла на громкий шепот: - Ведь когда ты уезжал тогда надолго, она беспокоилась очень. Спрашивала тебя все время, искала каждый день по всем комнатам. Телефон наберет и разговаривает вроде бы с тобой по часу. Соседи по блокиратору уж и жалобу писали в домоуправление, телефон грозили отключить. Ну да я уж рассказывала тебе! Я тогда Захара Моисеевича прямо на дом вызывала. Он сказал - депрэссия, обострение, увеличил дозу анафренила. Ты уж не пропадай надолго, Демочка, не может она без тебя. Вот как ты приехал, сразу улучшение наступило. Просто, можно сказать, совершенно нормальный человек.