Юлька двигалась тем же путем ей навстречу, какое-то время они стояли рядом у окна, потом разминулись, и к середине третьего курса Юлька твердо встала рядом со Светой, а Нина очутилась «под роялем»…
—…и-и… де-ми-плие… батман в сторону… — Наталья Сергеевна неторопливо прохаживалась по залу. — Чикваидзе, пять копеек потеряла?
Ия вскинула голову. У нее была дурная привычка — смотреть на опорную ногу. В пятом классе Наталья выдрала ей клок волос: раз сказала, другой, потом подошла, взяла ее за волосы и ласково сказала сквозь зубы:
— А головку, деточка, надо держать вот так! — и повернула…
— Рука пошла… держим, Хайрутдинова, спину!.. Нефедова, на высоких полупальцах работаем!.. Закрыли руки…
Девчонки в розовых купальниках и белых юбках работали экзерсис. Титова занималась в болоньевых штанах. Юлька глянула за окно. Там понемногу, трудно светало, в школе напротив старшеклассники склонились над тетрадями, рыжий мальчишка за последним столом смотрел в окна училища.
«Здравствуй, мама! У меня все хорошо, все по-прежнему. Занимаюсь, отдыхаю, гуляю. И ем я нормально — не волнуйся и не слушай эти дурацкие рассказы про вечно голодных балерин. Это дело привычки…».
— Ладно, достаточно. Пошли на середину!
Юлька подхватила лейку — сегодня была ее очередь, — пробежала на полупальцах взад и вперед, смачивая наклонный пол.
Началась вторая часть урока — середина зала. Все тяжелее становилось дыхание, чаще взлетали и опускались острые ключицы, выбившиеся из-под заколок волосы налипали на лоб, промокали, темнели под мышками и вдоль спины купальники.
— Хайрутдинова, спину держать!.. Середа, так проститутки на Калининском ходят!..
Света работала непривычно осторожно, зажималась, не успевала за остальными.
— Азарова, бедра гуляют!.. Середа! Сто-оп! — Наталья Сергеевна раздраженно хлопнула в ладоши.
Концертмейстер закончил прерванную мелодию неожиданной джазовой фразой и откинулся на спинку стула, скучно глядя в окно.
— Середа, ты что, нарочно это делаешь? Пойди сюда! — Наталья Сергеевна, скрестив руки на груди, подождала, когда Света подойдет. — Что с тобой сегодня?
— Бедро болит, Наталья Сергеевна!
— Ну так иди в медчасть!
— Оно совсем немножко ноет, — виновато сказала Света. — Только когда…
— Врачу объяснишь, — оборвала Наталья Сергеевна. — Так. Встали на прыжки…
— Можно, я закончу? — спросила Света.
— Нельзя. Алексей Семенович, пожалуйста…
Света накинула халат и, чуть прихрамывая, вышла из зала.
«…Отцу не верь и обратно не пускай. Если раз продал, то и второй продаст. И не плачь, не стоит он того. И не смей, поняла, не смей брать у него деньги! Потерпите до лета…»
Девчонки кончили прыжки, сменили туфли на пуанты и приготовились работать последнюю часть — пальцы. Юлька успела намочить в лейке пятку пуантов, чтоб не ездили на ноге.
«…Потерпите до лета. Я здесь еще никому не говорила — я решила проситься в Хабаровск или Владивосток, буду ближе к вам, сразу получу роли, смогу подрабатывать в какой-нибудь студии. Справимся без него. Мне ничего не надо. Шубу не покупай, здесь тепло. А на джинсы я поставила заплатки — это даже модно…»
— Спину!!! — Наталья Сергеевна с размаху ударила Хайрутдинову кулаком по спине. Чолпан прогнулась от боли, замерла, испуганно кося на нее глазами. — Иначе не понимаешь?.. Сначала… Та-ак… легче… Азарова, о чем замечталась? В Японию душа летит?
«…Да, в апреле мы летим в Японию. Потом дадут неделю отдохнуть. Если будет посадка в Хабаровске — может быть, сумею заехать домой. Так что надолго не прощаюсь. Привет сестричкам — Зое и Кате».
После звонка и финальных поклонов москвички отправились в раздевалку, интернатские разбрелись по комнатам. Стягивали мокрые купальники, сидели нагишом, вытянув чугунные ноги, обмякшие, лоснящиеся от пота, тупо глядели перед собой пустыми плоскими глазами. Шли в душ, засыпали стрептоцидом, перевязывали шелковыми лентами стертые до мяса пальцы ног, переодевались в школьную форму.
Нина вылила пот из болоньевых штанов, выжала купальник над раковиной. Чолпан, закинув руку, ощупывала синяк на спине:
— Собака! Прямо по позвоночнику…
Юлька, блаженно прикрыв глаза, подняв вверх лицо, стояла под душем. Тонкие острые струйки разбивались на плечах и на груди…
И снова звонок. На истории Юлька дремала, подперев голову руками, поглядывала сонно, как пишет Ия письмо на родном языке непонятными закорючками. На химии вязала новые гетры.
Потом снова переодевались — к народному танцу: в черные купальники и юбки, туфли с мощным каблуком. На уроке что-то не заладилось, так бывало иногда, все безбожно врали и путали друг друга. Народница ругалась и советовала идти всем курсом в балет к Пугачевой, поскольку к театру их на пушечный выстрел подпускать нельзя.
Перед обедом Юлька забежала в медчасть взвеситься: сорок пять триста. За зиму разъелась на восемьсот граммов, надо будет сгонять перед экзаменами.
После занятий по дуэту девчонок послали в «пыточную» — комнату, где стоял вибростанок, изобретенный каким-то умельцем в Минске и купленный на собственные деньги директрисой. От вибрации расслаблялись связки, и молодой веселый доктор крепкими волосатыми ручищами растягивал на шпагат, выкручивал ноги. Юлька терпела, стиснув зубы, зажмурившись, чтобы удержать слезы…
Середа вернулась только на последний урок, математику, села на свое место перед Юлькой.
— Ты чего так долго?
— На рентген ездила, — Света обернулась, хитро прищурилась. — Ну, что я говорила? Пришел твой дельфин, — она кивнула на окно.
По раскатанному, скользкому тротуару бродил Игорь, гонял ледышку.
— Эй, лебеди белые! — математик грозно постучал указкой по столу.
Юлька вспомнила лицо Игоря — он в самом деле похож был на дельфина: большой выпуклый лоб и торчащий вперед веселый нос. Сурово свела брови, чтобы не разулыбаться, и уставилась на доску.
— Юля, к тебе пришли, — сказала Галина Николаевна.
Сказано это было в самый неподходящий момент — ребята и девчонки толпой возвращались в интернат после репетиции в учебном театре.
— Хо-хо-хо, — вытянув губы трубочкой, многозначительно пропела Ильинская. Юлька топнула на нее ногой, Илья отскочила и поплыла дальше, виляя бедрами, ехидно посмеиваясь.
— Последняя крепость пала, — скорбно прокомментировал Астахов. — Предлагаю объявить траур.
Юлька покраснела. Она вообще легко краснела, вспыхивала в одно мгновение, до пунцовых щек.
— Да иди, Юль, ну их всех! — сказала Света.
Юлька, как была, в купальнике, решительно пошла к лестнице.
— Юля, увольнительную, — крикнула вслед Галина Николаевна.