— Ты… ты потрясающе краснеешь, — вдруг улыбнувшись, сказал он. — Девятнадцатый век!
Юлька уже набрала воздуха, чтоб достойно ответить, но растерялась от неожиданного поворота. Глянула в зеркало, висящее напротив лифта, потрогала пылающие щеки.
— Просто сосуды близко, — ворчливо сказала она. Тут же спохватилась: — Ты мне зубы не заговаривай! Все равно больше не приду. Можешь других баб сюда водить! Спасибо за кормежку!
Открылись створки лифта, Юлька шагнула внутрь и тут же нажала кнопку.
Игорь наткнулся на закрывающуюся дверь и заорал вслед уходящему лифту:
— Слушай, у вас там все такие ненормальные?..
У подъезда училища маячила знакомая фигура.
— Илья! — Юлька замедлила шаг. — Ты чего тут?
— Гуляю! — воинственно ответила та.
— Ты что… напилась, что ли? — Юлька подошла ближе.
— Ну и… что дальше?.. — Ленка высокомерно вскинула голову. Она была пьяна в дым, едва держалась на ногах. Надо думать, Эрдель доставил ее к училищу, потому что иначе Ленку забрали бы на первом же перекрестке.
— Хорошо погуляла? — зло спросила Юлька. — Генерала нашла?
— Не… он женатый, козел… Во такой мэн! Х-художник… Меня будет рисовать. У меня фигура — полный отпад, поняла?.. Культура тела, блин… А натурщицы у них — коровы!.. Хочешь, познакомлю? Мне не жалко для тебя. Их трое там, х-художники… Все честно — пятерка в час… Обнаженка…
От нее несло за версту. Юлька затаивала дыхание, отворачивалась. Сама она не пила совсем, даже от запаха мутило. В последнюю зиму в Руднике она однажды нашла бутылку водки, припрятанную матерью, и выпила почти всю — наверное, чтобы матери меньше осталось. Зойка и Катя сидели напротив и внимательно смотрели, когда сестра начнет петь или плакать. Потом у Юльки стал синеть лоб, и они помчались в контору за матерью. Юлька ничего этого уже не помнила, позже узнала, что была в реанимации в райцентре. Мать ночевала на кушетке в приемной, а вернувшись домой, бросила пить, как отрезала…
Илья все болтала, раскачиваясь. На счастье, в конце аллеи появилась Света.
— Привет! — сказала Илья. — Тебя тоже… познакомлю…
— Чего она? — удивилась Света.
— Нарезалась. Подержи-ка ее… — Юлька зачерпнула горсть снега и принялась растирать физиономию Ильинской. Света, смеясь, крепко держала ее сзади за руки.
— Я не… Уй, блин!.. — вырывалась Илья.
— Вот так, — Юлька деловито вытерла ей лицо ее же шарфом. — Пошли.
Придерживая с двух сторон, они повели Ленку в училище. На вахте Света сразу подскочила к столу.
— Здрасьте, Ольга Ивановна, ой, Ольга Ивановна, тут ко мне прийти должны были — никто не приходил? Мальчик такой — ну, вы его знаете… — затараторила она, закрывая подруг спиной от вахтерши.
Юлька, подталкивая в спину, быстро провела Ильинскую к лестнице.
— А что ты, собственно, толкаешься? — уперлась вдруг та.
— Иди-иди!
— Нет, я спрашиваю, в чем дело? — надменно спросила Илья.
Юлька размахнулась и от души влепила ей звучный подзатыльник. Илья возражать не стала и скоренько пошла по лестнице, боязливо оглядываясь.
Света догнала их в холле интерната и нырнула в комнату воспитателя.
— Я распишусь за всех, Галина Николаевна? — она придвинула к себе журнал увольнений.
Но провести тем же приемом воспитательницу не удалось. Она откинулась на стуле, глядя в коридор, отстранила Свету и встала.
— Эй… Ильинская!.. Это что за вынос тела? Азарова! Ну-ка, обе сюда!
Девчонки замерли. Галина Николаевна взяла Ильинскую за подбородок, морщась от перегара.
— Хороша-а… — протянула она. — Сколько выпила?
— Кр. жку пива… — с трудом выговорила Илья, глядя честными глазами.
— Хороша-а… — Галина Николаевна брезгливо, двумя пальцами ухватила ее за плечо и повела обратно по коридору. — Ну-ка, пойдем. В изоляторе проспишься.
— Она нечаянно, Галина Николаевна… она не хотела, так получилось… Мы ее тихо отведем, никто не заметит… Простите ее, Галина Николаевна… — уговаривали Света и Юлька, поспевая за ними с двух сторон.
— А ну, брысь в комнату! С вами я тоже поговорю!.. — Галина Николаевна повела дальше несчастную, протрезвевшую от ужаса Илью.
На ночь Ленку заперли в изолятор…
Ия, конечно, уже спала как сурок. Раздеваясь, Юлька и Света вполголоса рассказали Нине, как по-крупному влипла Илья. Надо же было ей нарваться именно на Галину — та ее не любит и наверняка напишет докладную. А отчисляли из училища и за меньшие грехи: за курение, за опоздание с каникул и вовсе без видимых причин, чтобы освободить место блатным. Это помимо ежегодных отчислений за форму и неуспеваемость. За восемь лет курс сократился наполовину. Ленке до сих пор везло, хотя за свои приключения она раз десять могла вылететь из училища. Но теперь уж ей точно конец.
— Ну и отчислят. Ну и правильно сделают, — буркнула Нина. — Я плакать не буду.
— Не каркай, — оборвала ее Юлька.
— Подожди, а ты чего молчишь! — вдруг вспомнила, улыбнулась Света. — У тебя как?
— Никак, — Юлька легла и накрылась с головой, чтобы поскорее забыть несчастливый день.
На следующий день, наскоро переодевшись после занятий, старшекурсники торопились в холл, занимать места перед телевизором. В начале года Большой подарил своему училищу видак, но без кассет. Смотрели по десять раз то, что давали москвичи, иногда Галина Николаевна брала за свои деньги что-нибудь в прокате. А сегодня молодая секретарша принесла Свете давно обещанные «Белые ночи» с Барышниковым.
Мрачная Илья направлялась в учебную часть — получать, что причиталось.
— Ну что, Илья, «на ковер»? — сочувственно спросил Демин.
— Угу.
— Ни пуха!
— Да пошел ты… — Ленка скрылась в коридоре.