- Что с зубами? - спросил Гордон.
- Ноют.
Дубровский поморщился.
- Опять начинается... Еще не отдышался, а уже...
- Смотрите! - воскликнул Кашкин.
С дальнего склона покатилась белая струйка.
Дубровский бросил в снег лопаты и "плуг" и побежал к лавиноскопу.
Придя на станцию, Гордон и Кашкин помогли Горышеву снять скафандр и усадили его за стол.
Вскоре появился Дубровский.
- Зафиксировал, - объявил он с порога. У Дубровского был довольный вид.
- Еды, - попросил Горышев. - Я так проголодался, пока возился под снегом.
- А я не двигался, - сказал Дубровский, расстегивая скафандр. - Даже спал.
- Выдержка, - удивился Кашкин.
- Экономия кислорода, - объяснил Дубровский.
Разогреть обед было делом минуты.
- Я вижу, спячка благотворно сказывается на аппетите, - заметил Горышев, глядя, как Дубровский отправляет в рот кусок за куском. - Теперь я понимаю, почему медведи весной голодные.
- При чем здесь медведи? - Дубровский пожал квадратными плечами. Медведь спит всю зиму. И существует за счет накопленных запасов жира.
- Да, я забыл вам представить своего напарника, - сказал трагическим тоном Горышев. - Должен предупредить: этот юноша не понимает юмора.
- Не люблю глупых шуток, - подтвердил Дубровский.
- Например, про зубы.
- С зубами я был не прав, - серьезно сказал Дубровский. - Охотно приношу извинения. Последний случай очень убедительный.
- Ну вот! - жалобно воскликнул Горышев. - А с зубами я как раз пошутил.
- У него не отличишь, - с огорчением произнес Дубровский, - когда он говорит серьезно, а когда паясничает.
- В первый раз зубы у меня действительно болели, - пояснил Горышев. Но это оттого, что я пил ледяную воду. Про лавину я сболтнул просто так. А она вдруг возьми и свались.
Гордон решил прервать перепалку.
- Как вы очутились у лавиноскопа? - спросил он.
- Глупость, - усмехнулся Горышев. - У меня заныли зубы. Честное слово! - предупредил он реплику Дубровского. - И я подумал... Ну, понимаете, Дубровский со своим серьезным отношением ко всему на свете может хоть кого сбить с толку. В общем я... мне пришло в голову... Вдруг и правда зубы имеют отношение к лавинам? Смешная мысль, конечно. Я отлично понимаю. Ну, я пошел к лавиноскопу поглядеть, что он показывает. Тут лавина меня и накрыла.
- Ну хорошо, а "снежный человек"? - спросил Гордон, откидываясь в кресле.
Они покончили с обедом. На столе стояла ваза с фруктами.
- Попробуйте каждый день общаться с человеком, у которого нет чувства юмора, - горячо заговорил Горышев. - Я в шутку сказал, что в снегу расцвела земляника. Он поверил. Я сострил про ноющие зубы, он стал писать диссертацию. Тогда с досады я выдумал историю со "снежным человеком".
Он взял яблоко и принялся грызть его.
Дубровский встал из-за стола и, не проронив ни слова, взялся за дело, от которого оторвался три часа назад. Он поднял с пола отвертку и, придвинув кресло к панели, принялся искать повреждение в блоке наружного канала.
Гордон изучающе глядел на Горышева.
- Жаль, - сказал он после паузы, - что вам не придется работать на Луне.
Подвижное лицо того выразило удивление.
- Почему?
- А вы смогли бы вдвоем с Дубровским дежурить год?
- Нет, - вырвалось у Горышева. - И я заявляю самоотвод, - сказал он более спокойно. - Ведь пары можно подбирать в разных комбинациях, разъяснил он. - И есть станции, где дежурят по шесть человек.
- И на каждое место - три кандидата! - воскликнул Кашкин. - Кажется, я начинаю понимать, для чего нас сюда присылают!
Горышев улыбнулся.
- Если вы имеете в виду совместимость характеров, - протянул он, то... в конце концов чувство юмора...
Гордон резко остановил его.
- Я тоже не лишен чувства юмора, - заявил он. - Но с вами я не стал бы дежурить.
Кашкин после небольшого раздумья присоединился.
- Я, пожалуй, тоже. Хотя характер у меня легкий. Даже с налетом легкомыслия.
Горышев испытующе поглядел на друзей.
- Три человека - три несовместимости, - подытожил Гордон.
- Достаточно, чтобы вылететь из кандидатов, - резюмировал Кашкин.
- Вы шутите? - воскликнул Горышев.