— В машину! — крикнул Вайми уже на бегу. — Все в машину!
Его примеру последовали с похвальной быстротой: пыль была радиоактивная, а укрыться от нее, кроме как в герметичном «Хиви», здесь было просто негде.
— Отключи кабель! — заорал Вайми, выглядывая из люка.
Найко не сразу понял, что орут ему — он последний, замешкавшись, остался снаружи. Подбежав к распредщиту, он несколько секунд отчаянно дергал кабель, но массивный разъем не поддавался.
— Там кольцо! — заорал Вайми. — Поверни его!
Найко вцепился в торчавшую прямо перед его глазами рукоять и дернул за нее. Стопорное кольцо повернулось и на сей раз разъем вылетел из гнезда, едва Найко потянул за кабель. Лебедка загудела, сматывая его, потом юноша поднялся на цыпочки и захлопнул тяжеленный люк на корме «Хиви», бросившись к спасительной дверце. Сердце его замирало: это был самый удобный миг, чтобы избавиться от него — просто уехать. В таком случае ему останется только забиться в угол и умереть — но смерть придет к нему не сразу. Если…
Вайми схватил его за шиворот и без церемоний втащил внутрь, тут же захлопнув люк. В герметичной машине удар отдался у Найко в ушах. Едва он поднялся на ноги, пол выскочил из-под них и он едва не растянулся.
Цепляясь за протянутые под потолком трубки, он добрался до последнего свободного места и с облегчением плюхнулся на него, тут же прилипнув к триплексу.
Качнувшись на пандусе, БТР выехал наружу. К удивлению Найко, здесь мало что напоминало о бушевавшем аде — впрочем, висевшая в воздухе пыль не давала ничего разглядеть. Стало довольно светло. Только треск счетчика Гейгера и резкий хруст шлака под колесами говорили о том, что тут творилось: грузовики и авиусы куда-то снесло, танки превратились в оплавленные стальные гробы. Что ж: тем, кто в них сидел, не потребуются услуги могильщиков.
Когда они приблизились к эпицентру, гриб уже рассеялся, ушел вверх, оставив лишь редкую пылевую завесу. Воздушный взрыв не создал кратера, только оплавил землю на несколько километров вокруг. От дороги, впрочем, тоже не осталось и следа, по перепаханной местности они ехали долго и у Найко было время присмотреться к стекловидной, с потеками, желтовато-зеленой поверхности. Где-то в километре справа проплыли остатки неузнаваемо изувеченной твари — какие-то скрученные сталактиты торчали из застывших земляных волн, как корешки гнилого, сломанного зуба. Оттуда еще лениво поднимался белесый мутный дым. Подальше, за остекленевшей и полностью оплавленной землей, тянулись длинные черные полосы — следы коснувшихся почвы чудовищних клубов пламени.
— Эта… вещь была маткой Мроо, — тихо сказал Вайми. — Мы ее уничтожили, но лекарство оказалось еще хуже болезни.
Найко угрюмо кивнул. Он заметил, что большинство из них были словно простужены. У многих шла кровь из носа или горлом. У него самого невыносимо сильно болела голова, ныли кости рук и ног, а иногда он просто отключался, совершенно внезапно — словно на несколько секунд переставал существовать. Это все были признаки облучения. Не из самых опасных, но Найко не сомневался, что они предвещают ему большие неприятности. Он уже знал, к чему это может привести и лейкоз казался благодеянием по сравнению с другими вариантами — саркомой, например.
— Сколько мы получили? — наконец спросил он.
Вайми встряхнул волосами, словно очнувшись, потом вытащил из кармана штанов маленький счетчик и сверился с ним.
— Где-то бэр сто или около того. Это с самого начала.
— Это опасно?
— В общем, нет. Даже для первой степени маловато.
— Степени чего?
— Лучевой болезни.
— А… — посмотрев на него, Найко замолчал. Желание выяснять детали их медицинского будущего у него, почему-то, прошло. Но оставалась еще масса вещей, о которых ему нужно было знать. — Ты говорил с Олмейном? — спросил он.
— Да. Немного.
— И?.. Какова обстановка?
— Никто не знает, Найко. Никто.
Юноша, понятно, не захотел довольствоваться этим. Слово за слово ему удалось выяснить, что погибла уже почти треть армии. У Империи осталось всего двести, — теперь уже 192 тысячи — солдат. Конечно же, эти потери с лихвой восполнили несколько миллионов добровольцев — но боевой техники для них не осталось, а старых автоматов было недостаточно, чтобы справиться с Мроо. Но те не могли вторгнуться сразу повсюду, так что надежда еще оставалась: в Хин Маэт и Манне тварей еще не было, Джана тоже держалась — но по Леванту Мроо прошли почти не встречая препятствий, а Ламайа и вовсе стала для них жатвенным полем. Число жертв уже никто не подсчитывал — только в Империи их было более ста миллионов — но какое-то подобие разума в ее действиях еще сохранялось. Пока она использовала не более ста мегатонн — то есть, всего сотую часть арсенала из 7,5 тысяч стратегических и 15 тысяч тактических единиц ядерного оружия — а у Джаны его имелось в три раза больше. Проблема была не в том, чтобы победить, а в том, чтобы выжить после такой… победы. Но даже если это удастся, Мроо могли прийти вновь.
Найко задумался. Он хорошо учил историю и знал, что при столкновении двух культур у менее развитой нет шансов победить. То есть, никаких. До последнего времени такое положение дел его устраивало — он всегда находился на стороне Прогресса. Но вот оказаться на другой стороне…
Он помотал головой и осмотрелся. В окружающем его было нечто странное — собственно, если они ехали на восток, рассвет должен бы быть перед ними, а не за. А это значило…
— Мы едем на запад! — возмущенно воскликнул он.
— В самый ад, — невозмутимо подтвердил Вайми. — Только у меня осталась там девушка. И еще друг. А у тебя?
Подумав об Охэйо, Найко замолчал. А когда он вспомнил об Иннке, его, почему-то, оставил и страх, сменившись жгучим стыдом.
Хониар, Джангр, 200 лет до создания Зеркала Мира, несбывшаяся реальность
Прежде, чем шипение в уравнительном клапане прекратилось, прошло, наверное, часа два. Лэйми пробовал дремать, положив голову на плечо девушки, но всякий раз очередной приступ боли в ушах будил его.
Выбравшись, наконец, из лодки, он почувствовал вдруг необычайный прилив энергии — возможно, от возвращения в нормальную атмосферу, но скорей всего просто от того, что мог снова что-то делать. Охэйо, прежде всего, отыскал два толстых кабеля, снабженных устрашающего вида медными штеккерами и опустил их в открытый люк, подсоединив к аккумуляторам лодки. Ему довольно быстро удалось разобраться в распределительном щите. Судя по сигнальным лампочкам, батареи заряжались, но это требовало времени — нескольких часов, в лучшем случае.
— Знаете что? — сказал он. — Теперь, когда у нас есть оружие, мы можем просто пройти поверху. Если нам по пути встретятся твари, мы перебьем их.
Лэйми энергично кивнул. Алина тоже не возражала. Но Охэйо не хотел, чтобы она шла с ними.
— Послушай… У тебя нет одежды… и вообще… короче, оставайся здесь, наверху, и жди нас. Не открывай дверь, пока не услышишь наших голосов. Понятно?
— А если вы не вернетесь?
— Даже не думай об этом. Мы вернемся. Не скоро, возможно, через несколько часов, но обязательно. Ну-ну, не плачь…
Лэйми молча смотрел, как его друг утешает любимую девушку. Он искренне надеялся, что недолго будет ему завидовать.
Один из запасных излучателей и батарейки с сотней зарядов — половину тех, что были в его карманах, — он оставил Алине не раздумывая.
Возле последней двери Лэйми прислушался, но за ней царила тишина. Он осторожно повернул колесо и выглянул наружу.
В первый раз он попал в середину зимы. Сейчас была осень. Низко нависшие, разорванные серые тучи ползли монолитной лавиной, словно движущийся материк. В лицо ему ударили порывы влажного, теплого ветра. Мертвая, пожухшая листва деревьев внизу неприятно шелестела, словно ветер передвигал горы оберточной бумаги. От тумана не осталось никаких следов и пропасть оврага была отлично видна. При одном взгляде на поток на ее дне начинала кружиться голова. Мокрые стены дворца выступили на том берегу совершенно отчетливо. Там не было заметно никакого движения, лишь откуда-то из-за крыши, из внутреннего двора, поднимался и тут же расхлестывался на разгулявшемся ветру сизый дым. Огня, впрочем, не было видно.
Осторожно, помня о прошлом нападении, Лэйми поднялся по лестнице. Крыша — крытый рубероидом прямоугольник размером десять на двадцать метров — оказалась пуста, только кое-где лежали непонятные темные кучи. На ней в ряд выстроились квадратные бетонные башенки с окнами, забранными жалюзи из массивных стальных пластин.
Лэйми подошел к одной из темных куч. Это действительно походило на мартышку со скользкой зеленоватной кожей — только без глаз и без хвоста, с громадной оскаленной пастью. Тварь была небольшой, но такой же отвратной на вид, как и остальные. На крыше таких валялось с дюжину, внизу, под стенами — больше двадцати.
— Что это с ней? — спросил Лэйми, обращаясь к другу. — Они все вроде как дохлые.
Аннит поддел носком башмака одеревеневший труп.
— Замерзли. Создания Мроо не переносят холода и мы взорвали две магнетронных бомбы над морем, чтобы помешать им, но те просто отложили вторжение на сутки… Ладно, пошли.
Со стороны берега оголовок шахты был высотой всего метра в два — глухая бетонная стена без всяких отверстий. С нее на землю вела единственная железная лесенка. Наружная ограда из стальных труб и проволочной сетки была вдвое выше. Вокруг небольшого пустыря, на котором она стояла, виднелись ржавые железные крыши низких одноэтажных домов и потемневшие от времени дощатые заборы. Единственным разрывом в них были два отрезка узкой немощеной улочки. Там не было ничего — ни звука, ни движения. Выйти тоже было нельзя — ни один из ключей в двух связках Охэйо не подошел к массивному замку в единственной калитке. Лэйми попробовал сбить его выстрелом, но безрезультатно: синее сияние всплеснулось и погасло. Хотя металл раскалился, на нем не осталось никакого следа. Юноша пошел вдоль ограды, выискивая лазейки.
Здесь был изгиб оврага. С двух сторон ограда нависала над самым обрывом и Лэйми осторожно приблизился к пропасти. Рыжеватый, скользкий глинистый склон начинался от самых его ног — между его верхней кромкой и оградой зияла полуметровой ширины щель. Бетонные основания опор обнажились. Они стояли вроде бы ровно, но это равновесие казалось неустойчивым.
Вдруг земля под его ногами мягко пошла вниз. Лэйми распластался на откосе, судорожно вцепившись в толстую холодную трубу рамы. Он тут же попытался подтянуться, но не смог — руки скользили. Пальцы ободрались о торчащие концы ржавой проволоки и кожу словно опалило огнем. Юноша сжал зубы от боли. Он продолжал медленно сползать, тщетно упираясь ногами, его ладони постепенно разжимались, мускулы плеч болели. От боли и обиды наворачивались слезы. Он совершенно ничего не мог сделать.