Лэйми спускался медленно, прислушиваясь, но шум падающей воды глушил все звуки. Проникнуть за её завесу оказалось нелегко — напор водопада мгновенно снес бы его в пропасть, сунься он под него. Ему пришлось шажок за шажком ползти вдоль неровной скалы, прижимаясь к ней всем нагим телом. Теплые струи хлестали его по плечам, по ногам, угрожая сбить их со скользкого камня, брызги душили, но вскоре он миновал спасительный край. Перед ним был короткий широкий туннель, а вот дальше… один мертвый лиловый свет.
Лэйми пошел было к нему, но вскоре постыдно пополз на четвереньках. Камень тут был гладкий, как стекло, и мокрый, скользкий. А ноги отчего-то дрожали…
На самом краю он замер. Темно-лиловая, светящаяся, но все же мрачная бездна, неподвижная, мертвая, бесконечная. Лэйми захотелось выглянуть из туннеля, чтобы разглядеть внутреннюю стену пещеры, но он не осмелился. Вдруг там вообще не окажется стен…
В пустоте родилось движение: из бездны внезапно выплыл грозящий черный силуэт. Ещё миг — и он стал виден совершенно отчетливо.
Лэйми закричал.
К нему поднималось громадное черное облако, — тьма, абсолютный мрак, словно множество непроницаемых черных покрывал. Но мрак живой, движущийся, активный. Юноша оцепенел от страха — собственно, если бы не это, он с воплем рванулся бы назад — и кувыркаясь полетел бы в пропасть. Однако его мышцы окаменели, глаза дико расширились — продлись это ещё несколько секунд, страх просто убил бы его, но облако надвигалось слишком быстро. Ещё мгновение назад оно было далеко — а теперь совсем рядом… так близко… вплотную!
Мрак коснулся его, но не поглотил. Лэйми оказался на самом его краю.
На границе.
Это было как внезапный и хлесткий удар. Лэйми словно оглушило; все привычные ему ощущения мгновенно исчезли. Непостижимо как, но он понял, что это было не существо. Нет — остаток изначального, древнего, черного мира, неведомо как сохраненный в глубине земной тверди. Мира без света; мира, где вместо зрения были чувства словно бы вывернутого наизнанку тела; мира, в котором ощущалась вся глубина этой бездонной черной пропасти. И там были обитатели, да. Бесплотные, но мыслящие; когда сознание Лэйми соприкоснулось с ними, он понял всю бесконечную чужеродность этих созданий, их память, уходящую в такие бездны времени, что они сами не ведали их дна. И они хотели вернуть родной, привычный им мир — естественное и понятное желание, однако в душе Лэйми оно отозвалось диким ужасом — для него не было ничего страшнее, чем жить в мире мрака. Ужас был даже не в том, что он не сможет там видеть, совсем нет. В том, что он сможет чувствовать… как бы ощупывая мир вывернутыми внутренностями, что эти его чувства, его боль будут тянуться в места, где даже мертвая материя вопит от ужаса…
Если бы его затянуло внутрь, он бы не выдержал… или же выдержал бы, но воспоминания о свете стали бы для него бесконечной, чудовищной пыткой. Но он был на границе: внутри и извне. Его разрывало пополам; в одной части его души была беспросветная тьма, в другой же…
Свет! Бесконечная серебряная пустота с множеством скал-островов, черных, но не таких, нет! Там были сознания… совсем иные сознания. На какой-то невыносимый миг все замерло — и в этот миг Лэйми просто не существовал. Потом он понял, что оба этих мира — не более чем пена на поверхности третьего, в котором нет ни света, ни тьмы; ничего, привычного живому существу, один кипящий хаос, который, в то же время, есть всё…
Что это «всё» Лэйми так и не успел понять. Он стал дверью между мирами, не только ничем не связанными, но находившимися в непредставимой вражде; столкнись они — и его разорвало бы в клочья. Но не только: это была бы аннигиляция, взрыв, который один мир уничтожил бы, а в другом проделал бы чудовищную дыру. И потому, соединенными усилиями, его вышвырнули вон.
Это был совершенно реальный удар: Лэйми пролетел весь туннель, пробил, словно снаряд, стену падающей воды и лишь потом земная тяжесть потянула его вниз. Он падал… падал… падал… думая только о том, что Внутренняя Энергия в нем на самом деле никуда не делась. Собственно, она всегда была в нем, Найана лишь разбудила её. Потом он истощил её до дна… но было ли это на самом деле? Ведь ему оказалось достаточно одного ослепительного мига прорыва… и в этот миг вернулось всё. Вернулось; но не только. Чудовищное испытание, когда его почти разорвали пополам, оказалось не напрасным: он понял, что свет — или его аналоги — есть повсюду. Нужно только уметь их видеть, но теперь он умел. Пускай всё в этом свете казалось ему серебряно-серым, тусклым, самосветящимся — выступающие части светились ярче, углубления — слабее, — но ощущение глубины пространства было удивительным. Всё было идеально четким, точным, резко очерченным; цвет был везде одинаковым, однако оттенков его яркости — не меньше, чем у любого обычного света…
К счастью для пленника, тут не было дна. Падающая вместе с ним вода шипя испарялась на округлых уступах. Жара становилась невыносимой; расщелина, сужаясь, тянулась уже поистине в непредставимую бездну, однако узнать куда именно, было нельзя: даже если Лэйми не расшибется об очередной выступ, то просто сварится. Он бездумно затормозил… завис…
Его охватила дикая радость и вместе с тем — недоумение: неужели ОНИ не знали, к чему приведет их желание посмотреть на диковинного пленника? Выходит, что нет.
Лэйми перевернулся в воздухе и стремительно помчался вверх.
Светящийся проем Лэйми миновал не задумываясь, однако успел сделать довольно неприятное открытие: даже малейший проблеск обычного света гасил его второе зрение и нужно было несколько секунд, чтобы оно вернулось.
Пронизывая горячий, влажный воздух, словно падая вверх, он начал чувствовать… не сопротивление, нет — словно он постепенно приближался к невидимому солнцу, такому же, как горевшее в его груди, только невероятно громадному. По сравнению с ним он был искрой рядом с настоящим солнцем. Чем-то это ощущение было похоже на испытанное им рядом с серой воронкой, втянувшей его в этот подземный мир. Словно его сердце вдруг оказалось вне его груди, внутри иного, огромного сердца — точней, пожалуй, и не скажешь.
Лэйми невольно замедлил подъем, хотя уже видел черный круг наверху, которым кончалась шахта. Лишь вблизи он понял, что это монолитная плита, сделанная, на ощупь, из теплого и гладкого стекла. Она заметно вибрировала; прижавшись к ней ухом, Лэйми уловил вдруг знакомый, почти инфразвуковой гул.
Машина! Невообразимая машина, которую он видел в исполинской пещере под дворцом! И так близко!
Лэйми огляделся. Нет, никаких боковых ответвлений, проходов, трещин — ничего. По зрелом размышлении этому следовало бы радоваться, но Лэйми ощутил только страх — почти достигнув своей цели, вновь возвращаться в кишащий ад…
Но все же — что это за место? Почему всё — дворец, машина, остаток того, древнего мира — всё это оказалось на одной оси, которой служила эта пропасть, уходящая в недоступную бездну? Если твари смогли продолбить две, насколько он мог прикинуть, мили монолитной скалы, то почему они не вломились прямо внутрь? Или, наоборот, неведомые строители закупорили этой машиной, словно пробкой, адскую бездну, обиталище комка исходной тьмы?
Лэйми яростно потряс головой. Собственно, он уже не мог понять — реальность это или какой-то причудливый бред. Вот он, обнаженный, свободно висит в воздухе над бездонной шахтой, в серо-серебряном, мертвенно светящемся мире — это что, реальность? Он ущипнул себя за бедро и тут же вскрикнул, задев свежую ссадину. Да уж, явно не сон. Тем не менее, ему очень хотелось вернуться в родной, привычный до боли мир.
Сначала он стремительно падал, дразня бессознательно смерть и одновременно разглядывая неровные, но все же округлые стены шахты. Не было похоже, что по ним сможет подняться любое живое создание крупнее клопа. Умеют ли в подземном мире летать? Обладающие плотью — нет, а вот лишенные её… сможет ли Внутренняя Энергия защитить его от этих призрачных теней?
Он взглянул вниз и мир вокруг мгновенно изменился — разлитое повсюду серое свечение исчезло, осталась лишь тьма да страшное синее тление, сочившееся из проема, милосердно укрытого падающей водой. На краю туннеля напротив бестолково топтались многорукие стражи. Лэйми остановил падение, впервые ощутив всю мощь своей вновь обретенной силы — солнце в его груди вспыхнуло яростным, однако не обжигающим огнем — и по крутой дуге нырнул в туннель, проскочив над их выпуклыми спинами с радостным воплем. Бессознательно он, правда, боялся, что чудовищное облако тьмы пустится за ним в погоню, — но ему, очевидно, хватило первого знакомства.
Лэйми завис на несколько секунд, пока не вернулось второе зрение — ему вовсе не хотелось налететь смаху на стену — потом полетел дальше. Здесь была длинная череда пандусов, полого поднимавшихся наверх. Попадалось также множество боковых ответвлений, но он туда не заглядывал. Все его мысли непременно сводились к одной — вверх!
Жара постепенно слабела. Однако туннели, поначалу пустые, становились все более оживленными. Население здесь было пёстрое — уже знакомые двуноги, бочонки-муравьеды, исполинские гусеницы, какие-то кольчатые конусы, передвигавшиеся резкими прыжками…
Хотя Лэйми скользил в воздухе совершенно беззвучно, его замечали — фасеточные глаза-шишки начинали метаться на своих гибких отростках. Возможно, они видели тепло его нагого тела, возможно, обладали, как и он, вторым зрением — но невидимкой он не был. Никто не пытался его задержать — собственно, и не мог. Потолки, к счастью, тут были достаточно высокие, но внезапно юноша заметил, как из бокового проема выплыл рой бесформенных темных облачков — в этом серебряном свете они казались бархатисто-черными. Лэйми, как мог, прибавил скорость и, бросаясь то в один, то в другой коридор, смог оторваться от погони. Ничего особенно приятного в этом, правда, не было: он понимал, что растерянность врагов не могла длиться долго. Пускай он мог летать — но оставался видим и уязвим. Один меткий выстрел или плевок двуногой твари — и ему конец. Выход! Где же выход?
Неожиданно он вылетел в исполинский — метров десять в высоту и ширину — туннель, тянувшийся в оба конца, насколько хватал глаз. Этот туннель напоминал оживленную улицу — по нему навстречу друг другу двигалось два живых потока, столь густых, что под ними порой не было видно пола. Лэйми мгновенно узнал звуки этого места — именно по этому туннелю его несли и значит, за одной из бесчисленных арок в его стенах должна быть та воронка… разрыв в Реальности, через который он попал сюда…
Он стремительно помчался вперед, стараясь держаться поближе к полукруглому своду, под которым тянулись какие-то толстенные ржавые трубы. За ним следовала волна смятения и испуганных криков, упорядоченное движение останавливалось, превращаясь в бессмысленную толчею. Лэйми мгновенно охватил сумасшедший восторг — дикое, беспредельное счастье, какого он раньше даже не мог представить. Это, впрочем, не помешало ему внимательно смотреть вниз.
Здесь были сотни тысяч разнообразных существ, но не только: какие-то нагруженные тележки, бочки, контейнеры, плывущие в общем потоке, словно лесной мусор, влекомый муравьями. Порой Лэйми попадались громадные восьминогие существа со здоровенными вытянутыми головами. Их толстые длинные шеи могли загибаться до широкой, вогнутой, как корыто, спины — у одной твари там лежала целая связка толстых труб. Это был удивительный гибрид живого грузовика с краном, тоже живым. Здесь все было полно жизни: он нигде не видел никаких машин. Ему захотелось задержаться тут подольше, узнать все тайны этого странного места, но тут же он опомнился.
Туннель вел его явно не туда: живой поток иссякал, замелькали железные запертые ворота, потом он увидел широкий скат, выходивший в громадную пещеру. Дно её было залито густой жижей и запах, исходивший оттуда, был настолько пропитан ядовитой гнилью пополам с какими-то химическими ароматами, что Лэйми решительно повернул назад.
На обратном пути он всматривался в обитателей этого места более внимательно. Тут оказалось неожиданно много людей. Они терялись между тварей, но их были тысячи, с виду совершенно обычных — старых, молодых, мужчин и женщин. Нагие дети, стройные девушки казались здесь чем-то совершенно неуместным. Они тоже замечали его, провожая спокойными взглядами. Лэйми видел их неподвижные глаза и лица, лишенные всякого выражения. Люди? Нет. Пустые скорлупки, внутри у которых…
Он заметил впереди множество бархатисто-черных облачков. Они выстроились сетью, столь густой, что он не смог бы проскочить между ними, и перекрывающей весь проход. Юноша оглянулся. Сзади сплеталась такая же сеть. Боковые проемы — все, как назло, низкие, и в них стоят уже знакомые ему многорукие твари. Всё, бежать некуда. Оставалось только — прорываться.
Лэйми наотмашь бросился вперед, невольно крепко зажмурившись. Что-то прошло сквозь него, от макушки до пяток, ослепив и опалив мгновенной острой болью — словно раскаленные когти чиркнули по его сердцу. Когда зрение вернулось к нему, он оглянулся. Черные тучки следовали за ним — не так быстро, как он мог двигаться, зато правильным строем, готовым настичь его и плотно сомкнуться со всех сторон. Лэйми потер все ещё нывшую грудь и помчался дальше. Где же, где же выход?
Далеко впереди он уже видел второй конец туннеля — колоссальную арку, покрытую непонятными резными изображениями. Живой поток вливался туда, минуя распахнутые створки решетчатых ворот — не достающих, впрочем, до потолка. Однако на выступах стен за ними стояли люди — или что-то похожее на людей — с длинными предметами в руках, подозрительно похожими на винтовки. Итак, и там его уже ждали. Что делать? Попытать счастья в одном из боковых проемов? А если он попадет в тупик?
В этот миг Лэйми ощутил знакомую беззвучную дрожь, пронзившую все его тело, и на мгновение замер, пытаясь сориентироваться. Он не мог определить направления, однако вон та арка… она была единственной на довольно большом протяжении…
Он решительно нырнул в не очень просторный проход. Впереди замаячила туша многорукого стража, немного не достающая до потолка, однако Лэйми только прибавил скорость. Ловко развернувшись в воздухе, он ударил тварь пятками. Подошвы врезались во что-то, похожее на твердую резину, с такой силой, словно он прыгнул босиком со второго этажа. Однако инерция движущейся массы помогла — тварь отшатнулась назад, споткнулась и рухнула набок. Лэйми проскочил над ней. Роговая пика чиркнула его по бедру, оставив длинную, глубокую царапину, однако секундой позже юноша уже ворвался в круглый зал — не очень большой, с глубоким водоемом в центре. Массивные арки поднимались от пола высоким сводом, поддерживая полый, срезанный конус, расширявшийся книзу. Внутри него…
Второе зрение Лэйми не могло это охватить: бесцветное, призрачное мерцание, от которого начинали болеть глаза. Но он буквально нутром чувствовал, что здесь было средоточие Силы, слабый отблеск которой он видел там, наверху: щелевидные окна между арками вели в просторное пространство над конусом, в котором вихрилась, вытекая из узких проемов в стенах, невидимая энергия. Там, в скале, ощущались какие-то громадные монолиты, похожие на машину под дворцом, хотя, конечно, много меньшие и гораздо более простые…
Лэйми не стал размышлять над их сущностью: он просто нырнул снизу вверх в самую сердцевину вихря. Слишком поздно он понял, что здесь был только выход; в последние мгновения перед тем, как его извергло обратно, он всей своей внутренней силой попытался пробиться сквозь это мертвое сопротивление туда, наверх…
Ему уже почти это удалось, когда коническая, сходящаяся труба смерча внезапно разорвалась. И Лэйми безжалостно вышвырнуло в разрыв… куда-то вбок.
В небытие.
Хониар, Джангр, 201-й год Зеркала Мира, реальность
Лэйми опустил книгу. Он помнил это Вторжение — помнил, хотя ему было только шесть лет — и переживания тех, о ком он читал, были близки и понятны ему. Что же до довоенной жизни в Империи Джангра, то он плохо знал родную страну — по малости лет ему совсем немного доводилось путешествовать. Он даже не бывал в ее столице, Хин Ахэ. Но в последний вечер перед Вторжением он был в Великой Лайнале, бывшей столице Лайна — крупнейшей из доимперских морских держав. Лайнала была большим городом, — и одним из самых старых городов Империи, как ему говорили. Она стояла на северо-западном побережье Арка.
Лэйми хорошо запомнил, как они прибыли в нее на авиусе дяди Тормо. Сначала вдали показалась странная коническая гора, красновато-бурая в закатном свете солнца. Она постепенно росла, пока Лэйми не понял, что это шестигранная островерхая пирамида на таком же шестиугольном цоколе, более узком, чем ее высота. Она казалась отлитой из цельного массива камня. Из ее наклонных стен выступало множество прямоугольных башен. Плоские громадины морских кораблей, танкеров, казались рядом с ней игрушечными. Это грандиозное, неправдоподобно огромное сооружение было больше всего, что он видел или мог себе представить. Оно было выше даже линии их полета — а ведь они шли на высоте почти в полмили. Совсем рядом с ними проплыл другой авиус, направляясь к этой цитадели — они вились вокруг нее, словно рой ос.
Город за ней занимал исполинский треугольный мыс, такой ровный, что он казался обрезанным. Возле казавшихся бесконечными пирсов стояло множество кораблей. Пирсы защищал ряд массивных молов, заходивших друг за друга под острым углом. Каменный склон за ними был срезан отвесным уступом высотой в сотню метров. Под ним, на широкой, идеально гладкой полосе берега, высились склады и древние храмы, вытесанные некогда из причудливых прибрежных скал; на этих сооружениях лежала печать незапамятной древности. Выше, над второй широкой полосой, поднималась укрепленная башнями городская стена — она была всего втрое ниже уступа. За ней тянулись бесконечные кварталы невысоких кирпичных домов. Плотная масса облезлых дощатых крыш и густой темной зелени заполняла всю землю до горизонта, где высились далекие холмы. Там возвышалась вторая пирамида-крепость, на сей раз четырехгранная, суровая, одинокая, далекая…
За Цитаделью, на огромной площади, в беспорядке стояло множество террейнов — массивных металлических зданий, богато и со вкусом украшенных. Ликс, старший брат, сказал ему, что они, как и их авиус, могут парить в воздухе и даже подниматься в космос — а ведь иные из этих дворцов могли занять целый квартал. Империя Джангра была поистине великой державой — но это величие рухнуло за одну бедственную ночь.
Империя Джангра, 0-й год Зеркала Мира, реальность
В ту ночь он проснулся словно от толчка. Казалось бы, все шло прекрасно — после приема в доме дяди он, сытый до отвала, залег спать, рассчитывая встать, самое раннее, в полдень. Однако что-то — быть может, его сердце, — сжималось короткими, судорожными рывками.