― Мы идём дальше, - отрывисто произнесла Танарэа. - Энорэ сай ясно определила конечную цель. Развернуть энергощиты, отряд.
Она парила в не имевшей конца и края звёздной бездне невесомым живым огоньком, окруженная тысячами и сотнями тысяч таких же светлячков. Чтобы пересчитать их, наверное, не хватило бы целой жизни. На миг девушка потерялась среди них, растворилась в тишине и покое звёздной ночи, а затем неожиданно поняла: люди! Это же всё люди!
Молодые и старые, гваньер и ардражди - они парили над поверхностью планеты и бродили по дну громадного города, разговаривали, смеялись, ссорились, любили и горевали, спасали жизни и убивали друг друга, а девушка смотрела на них, не в силах оторваться. Она не знала, сколько прошло времени - мгновение или целая вечность: в звёздной бездне пространство и время не имели значения. И достаточно было только протянуть ладонь, чтобы звезда сама скользнула в неё.
Тело повиновалось послушно. Пожалуй, чересчур послушно - словно не встречая на пути преграды даже в виде воздуха. Сердечник подняла к воображаемому лицу воображаемые руки, с интересом изучая их. Они утратили плотность и более всего напоминали голограмму, которую Альд показал ей в зале совещаний - из множества слоёв, наложенных друг на друга. Стоит присмотреться, и под верхним слоем разглядишь другой, под ним третий, четвертый... мышцы, нервные отростки, кровеносные сосуды, кости... Интенсивное синевато-золотистое свечение вокруг её тела только усиливало эффект.
― Офигеть, - вслух заявила она, с интересом отметив, как при звуке её голоса одни светлячки замерцали и попытались отстраниться, а другие, напротив, придвинулись ближе, словно стараясь не упустить ни слова. - Я призрак. Любопытно... Что тут у нас? - Она скользнула, было, вперёд, но тут же заметила, что от её рук к шести светлячкам, окутанным чем-то вроде частой сетки, тянутся полупрозрачные невесомые нити. Попытка стряхнуть их успеха не возымела: нити свободно растягивались и сжимались, следуя за её рукой. Когда девушка попыталась разорвать их, все шесть светлячков внезапно сменили цвет с серебристо-голубого на тревожный, багрово-красный и испуганно, как показалось девушке, заметались.
―Нехорошо вам, да? - нисколько не расстроившись, промурлыкала Сердечник. - Так и быть, рвать не будем. А вы мне за это попрыгайте, зайчики!..
Она резко согнула пальцы.
Танарэа без сожаления добила противника... и, внезапно ощутив острую боль в левом сердце, отпрянула в сторону и привалилась плечом к стене. Из глаз суровой несгибаемой ардражди брызнули злые слёзы. Два сердца и четыре круга кровообращения помогали ардражди лучше переносить мощные мышечные нагрузки, делали их сильнее, выносливее, но аритмия одного сердца легко могла стать фатальной - второе немедленно отказывало.
―Не надо... - едва шевеля губами, выдавила она, - не надо... ох, не могу... пожалуйста, не надо...
Гвардейцы задыхались, хватаясь за грудь, лица их посерели, на лбу выступил пот. Миро ди Глерран несколько мгновений в оцепенении смотрел на корчащихся людей; сам он не испытывал ни малейшего дискомфорта. Затем, опомнившись, ардражди бережно встряхнул свою ношу.
― Энорэ сай, отпустите, не надо, - стараясь смягчить хриплый голос, попросил он. - Вы же убиваете своих...
По внутреннему ощущению Танарэа прошла целая вечность, прежде чем гваньер пошевелилась, в глазах на миг мелькнуло осмысленное выражение - и боль пропала, словно задутое ветром пламя. Судорожно хватая ртом воздух, женщина выпрямилась.
'Ментаты... необученные ментаты, Шак'хан побери!'
Танарэа шагнула вперёд, не вполне доверяя ослабевшим ногам - и воспоминания, свежие и полузабытые, горестные и радостные, замелькали перед её глазами, как альбомные страницы, быстро-быстро переворачиваемые чьей-то уверенной рукой. Княжна мотнула головой, ничуть не ошарашенная подобной бесцеремонностью. Ментаты императрицы тотальное сканирование практиковали как привычку: её новая госпожа по сравнению с ними была верхом деликатности.
Ар-капитан приложила ладонь Сердечника к сенсорной панели на стене. Не понадобился даже код: отпечаток ладони мгновенно сменился знакомым символом 'эгро', и массивные двери разъехались в стороны. Искин не обманул: его госпожа даже без сознания была самой лучшей отмычкой.
'Если я хоть немного знаю нашего возлюбленного императора, корчиться ему на полу с выжженным мозгом, - с совершенно неардражевским злорадством подумала Танарэа и выстрелом в голову уложила незнакомого гвардейца с нашивками ар-майора. Энергощит потрескивал, абсорбируя выпущенные в неё энергетические заряды. - Стоит идти вперёд, когда есть, пусть даже ничтожная, надежда на это посмотреть'.
Определённо, стоит.
Оставив эксперименты со своенравными нитями, Сердечник ещё раз огляделась. Волнение среди светлячков успокоилось: завершив позиционирование, они словно бы замерли в предвкушении - что ещё предпримет неуклюжая девчонка, не помнящая даже собственного имени? И невозможно было утерпеть, чтобы не протянуть руку и не коснуться осторожно ближайшего огонька - одного из тех, что был привязан к её пальцам, как воздушный шарик.
О своей опрометчивости девушка пожалела мгновенно.
Когда давно знакомый человек подходит к тебе, память сама, без какого-либо стороннего вмешательства, выдаёт кто перед тобой, его имя, возраст, семью, детей и родителей, увлечения и интересы, кто он для тебя, кто ты для него и ещё кучу нужной и ненужной информации. Произошедшее в момент прикосновения было именно таким узнаванием, но намного быстрее и жёстче. Девушке показалось, словно всю жизнь другого человека от рождения до настоящего дня, все маленькие тайны и грязные секреты, сжали, спрессовали, скатали в тугой клубок и почти насильно сунули ей в руки: смотри, не поперхнись! Чужая жизнь обрушилась на неё тропическим ливнем, водоворот красок, образов и звуков захлестнул и, погребая под собой, безжалостно потащил на самое дно. Если бы девушка могла, она бы забыла, как её зовут, где она находится и что делает.
Миг прошёл или целая вечность, прежде чем она смогла вынырнуть, Сердечник не знала. Но реальность колыхнулась - на миг девушке даже показалось, что она видит яркий электрический свет, бьющий в глаза, и обеспокоенное мужское лицо - и звёздная бездна, спокойная, невозмутимая и уже привычная, окружила её.
― Танарэа... светлая княжна ди Кассен... двести тридцать семь лет, а всё мишек плюшевых любит, - пробормотала девушка, даже не пытаясь сдержать возбуждённую дрожь. Любопытство, жаркое, жадное любопытство ребёнка, держащего в руках запечатанный подарок и пытающегося угадать, что внутри, заполняло её до кончиков ушей. - Гоняет на флаерах по Центральной Магистрали, водит звездолёты... лично расстреливает дезертиров... ведёт... э-э-э... весьма бурную жизнь... хм-м-м... очень насыщенную... на 'ты' с самим императором... чёрт побери, даже завидно!
Свернутая в клубок тугая спираль чужой памяти разворачивалась, воспоминания с бешеной скоростью сортировались, разлетаясь как сухие листья под дворницкой метлой. Какие-то безжалостно отбрасывались, другие бережно отправлялись в дальний чуланчик сознания - всё словно бы само собой, бесконтрольно, но девушка откуда-то твёрдо знала, что в любой момент может всё остановить. Или изменить. Или повернуть вспять. Равно как и то, что эти воспоминания - в отличие от своих собственных - оживить и просмотреть сможет в любой момент. Когда ей вздумается.
Поняв после мига замешательства, что так и должен работать биокомп, девушка с нескрываемым интересом принялась следить за сортировкой, перебирая уже отложенные воспоминания, как цветные стеклышки. Жаль, конечно, подумалось ей, что Альд ничего толком не рассказал о чуде биотехнологий, поселившемся в её голове. Отделался общими словами, обронил непонятную фразу о возможности 'мыслить сразу несколькими потоками'. Едва ли случайно. В отличие от людей, древний искин никогда и ничего не делал случайно.
― А это забавно, - решила для себя Сердечник, когда последние воспоминания осыпались невесомой пылью. - И может быть очень полезно. Но нужно быть осторожнее, а то так и спятить недолго. Посмотрим-ка...
Девушка вновь потянулась к светлякам, для разнообразия выбрав жертвой одного из тех, которые пытались держаться подальше. Почувствовав её приближение, огонёк замигал, как сломанный светофор, дернулся в сторону - и девушка промахнулась, пальцы цапнули только пустоту. В ушах зазвенел чей-то торжествующий, безудержный смех, и, не сознавая, что это смеётся она сама, Сердечник повторила попытку, но светляк снова увернулся, выскользнув из её пальцев в последний момент. Мелькнули какие-то полустёртые, расплывчатые образы... крепкий чернобородый мужчина что-то крикнул, гневно хмуря брови и, кажется, обращаясь к ней... она не слушала. Она была свободна и счастлива... с ней происходило нечто восхитительное и чудесное... дикое, экстатическое чувство всесилия и вседозволенности, которого никогда прежде не испытывала... она была... она могла...
Фэйд Т'хольг был смущен. Изумлён. Напуган. И немало взбешен. За всю свою долгую жизнь первый ментат княжества Лархаан лишь раз пережил подобную бурю эмоций: когда однажды войдя в личный террариум в гнезде редчайшего золотого ужа обнаружил не менее редкую мархайскую кобру.
'Великий Творец, да ухожу уже я! - раздосадовано выкрикнул он: формировать мысленный посыл и одновременно уворачиваться от ментальных щупальцев какой-то молодой, наглой и невероятно одарённой девицы было непросто. - Ухожу! Хватит! Ну что я тебе сделал?! Кота твоего убил, что ли?!!'
Звёздный ветер донес до него тихий, едва различимый смешок.
Ментат, которому творить чудеса (то, что подразумевали под этим словом обычные люди) полагалось по долгу службы, и который весьма неплохо умел это делать, был человеком рассудительным и рациональным. Он не верил в божий промысел и Врага Рода Людского, предпочитая полагаться на здравый смысл и проверенные, четкие факты. Он твёрдо знал, что у каждого события есть причина, и путь человека определяется исключительно его выбором, а вовсе не рукой судьбы, волей фатума, знаками рока и прочей эзотерической чушью.
Но сейчас он так же твёрдо знал, что к Долгому Паломничеству именно сегодня, именно сейчас и именно в эту область галактики его подтолкнул никто иной, как Дьёгу, которого в империи Велсс-та-Нейдд называли Шак-хан.
И дело было даже не в том, что он боялся этой девчонки, которая была способна прожевать его, не моргнув глазом. Её аура подавляла, энергетические линии были широкими, сильными и чистыми, а щиты внушали неподдельное уважение, но пользоваться своей силой она не умела совершенно. Иначе бы не гонялась за ним с ментальным колпаком, как с сачком за шустрой бабочкой, а попросту развернула бы 'лассо' или набросила 'чешуйку'. Нет, Фэйд не боялся. Он не струсил бы, даже оказавшись в её дырявом 'сачке' и почувствовав, как его память начинают выворачивать наизнанку, невзирая на все блоки и щиты (судя по всему, именно это девчонка и пыталась сделать). Бой - есть бой. Победителей не судят, о побеждённых не плачут. Но при одной мысли, что для малолетней бестолочи скольжение на глубоких уровнях астрала - всего лишь захватывающая игра, его начинало трясти. От дикого, неукротимого и совершенно непозволительного ментату его уровня бешенства.
'Ардражди, чтоб вам в ментальный коллапс да всем вместе... - едва не рычал Фэйд, вновь ускользая из сжимающейся ловушки. - Дайте только дознаться, кто у вас таких ученичков в свободный поиск отпускает, я... да что вас всех!!!'
Щупальце чужого разума едва его не зацепило - безымянная нахалка училась быстро. И не дала, опять не дала, мерзавка, выпасть из астрала!
Фэйд озверел. И сделал нечто такое, за что своих учеников - буде они пойманы на горячем - оттаскал бы за уши безо всякой жалости. А увидь это его старый учитель, от стыда удавился бы на собственном поясе.
Ментат попросту стряхнул с себя всю защиту, которая теперь не столько защищала, сколько сковывала, и бросил послание в широком диапазоне: 'Уймите кто-нибудь ваше чудовище!!!'
День тринадцатого карсиальга был ознаменован резким скачком вверх статистики дорожно-транспортных происшествий. Количество граждан империи, обратившихся к медикам с подозрением на психическое нездоровье, втрое превысило месячную норму - и это при том, что слышать голоса в Велсс-та-Нейдд считалось весьма дурным знаком, и признание в ненормальности было смерти подобно.
Половина латентных ментатов Аргеанаполиса с дикими воплями выпрыгнула из постелей, даром, что услышала только грохот и неразборчивые вопли и ровным счетом ничего не поняла.
Обученные ментаты через эфир поделились друг с другом интересными соображениями о происхождении героического собрата и его умственном развитии и усилили мыслещиты. В коллапс свалиться не хотелось никому, а фонило от храбреца так, словно он готов был протранслировать в широком диапазоне и что-либо менее безобидное. Свою смерть, например.
Император Демеро резко развернулся, отводя руку с окровавленной плетью в сторону: ему почудился чей-то пронзительный взгляд, устремлённый в спину. Но в камере не было никого постороннего. Телохранители неподвижно стояли на своих местах, а его жертва истерически всхлипывала, корчась на полу. Император чуть сжал губы и с удивившей его самого яростью хлестнул плетью по полу. Металлические шарики на её концах жалобно звякнули.
Принцесса Ализеа, бесцельно перебиравшая нефритовые четки, подаренные ей братом на совершеннолетие, вздрогнула, подняла голову... и этого оказалось достаточно, чтобы самоконтроль дал трещину и с таким трудом сдерживаемые слёзы градом покатились по щекам.
Зелгарис широко улыбнулся и отсалютовал невидимому собеседнику бокалом красного валгарского вина. Он не ошибся в выборе. Девочка делала успехи. 'Пусть освоится, пошалит немного... и поговорить можно будет', - сам себе пообещал старый ментат.
Сидевшая напротив него симпатичная круглолицая женщина средних лет неодобрительно нахмурилась, а затем её взгляд расфокусировался: она послала свой дух в мысленный поиск.
Риган рассеянно потёр висок. Близость оборотня, дарнита и все усиливавшаяся головная боль не прибавляли ему хорошего настроения.
'Где же ты, таэле? - беззвучно вопросил он. - Где же ты?..'
А непосредственная виновница происходящего не почувствовала ничего, потому что унаследовала от забытых родственников странные приступы глухоты при неприятных разговорах. И в данный момент она могла думать только о том, какое славное вышло у неё приключение. Парение в звёздной бездне пьянило, словно коньяк столетней выдержки. Счёт времени был потерян. Охваченная непонятной эйфорией, она ощущала себя не человеком из плоти и крови, а чем-то текучим и неуловимым, словно вода. Испуганные пляски светлячков забавляли её, как забавляют сытую кошку метания пойманной мыши - и она не спешит покончить с добычей, то ослабляя хватку, то вновь сжимая когти.
― В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы, - слегка фальшивя, пропела девушка и, заметив, как внезапно потускнел её любимый светлячок, шуганула его, словно назойливую птицу. Мгновенно вспыхнув ярче и несколько раз поменяв цвет, тот метнулся в сторону, и девушка отчетливо ощутила его нарастающую панику. - Будут вас кусать, бить и обижать, - в десятый, а, может, в сотый раз, она потянулась к своенравному огоньку. - Не ходите, дети, в Африку гуля... ой!
Девушка уже почти держала в руках свою 'мышку', когда витавший неподалёку красивый, серебристо-лиловый светляк внезапно закружился на месте, словно кого-то высматривая, а затем стремительно метнулся к ней, целясь в лицо. Сердечник испуганно отшатнулась, и 'мышка', воспользовавшись случаем, рванула прочь. Раздосадованная, девушка скомкала в ладонях и швырнула вслед беглецу сгусток кромешной тьмы, но светляк только подмигнул ей насмешливо и исчез.
― Прррроклятье...