- Хорошо поужинали, месье Гюбернатис? А ты отправишься в постель, когда покончишь с посудой, - это Гортензии. - Так хорошо поужинали, месье Гюбернатис? В это время года ввиду незначительного, весьма незначительного количества посетителей возникают затруднения с поварами; трудность также в том, что сам я готовить не умею и без повара не могу приготовить ничего, кроме омлета. Так что у меня нет ни припасов, ни поваров. Короче, вы хорошо поужинали, месье Гюбернатис?
- Вполне достаточно. Я непривередлив в еде.
- Да-да, за этими словами скрывается упрек.
- Ни в коем случае. Я поужинал весьма неплохо.
- Удался ли этот небольшой омлет?
- Он великолепен.
- Гм.
Хозяин осмотрел странника сверху донизу.
- Если верить вашему удостоверению, вы мистер Гюбернатис?
- Да, это я. Вы в этом сомневаетесь?
- Ни в коем случае, ни в коем случае. Вы депутат?
-Да.
- Мой дом ждал вашего посещения, месье депутат. И... но... есть еще кое-что. Вы здесь никогда не были?
- Никогда.
- Вы в этом уверены?
- Конечно. Абсолютно уверен.
- Вы здесь никогда не были?
- Я же говорил вам, никогда.
- Даже во сне?
Гюбернатис задумался.
- Даже во сне, - ответил он.
Затем заметил:
- Странный допрос.
Толстощекий хозяин, озабоченно задававший вопросы, снова с огорчением посмотрел на него.
- Пожалуйста, извините, господин депутат, извините. Я склонен к некоторым преувеличениям. Это долгая история, которую я должен вам рассказать, долгая история.
Он устремил умоляющий взгляд на гостя, словно надеялся, что тот попросит его рассказать эту историю. Но тот, должно быть, устал от множества рассказанных в этот вечер автобиографических историй и скромно ответил:
- Каждому хочется рассказать свою историю.
Этот ответ, казалось, смутил хозяина; но его уже охватило лихорадочное возбуждение.
- Раз... - сказал он, - ...решите, господин депутат, разрешите рассказать историю, ни в коем случае не похожую на другие. Ни в коем случае. Во-первых, моя история отнюдь не чрезвычайна. А вовторых, она все же необычна.
В это мгновение дверь тихо и медленно приоткрылась, и Гюбернатис увидел собаку. Она несколько секунд покружилась, потом легко и решительно прыгнула на стул между хозяином таверны и странником и уселась там.
- Эта собака принадлежит вам? - спросил Амадей.
Хозяин посмотрел в направлении собаки, словно хотел удостовериться в ее присутствии.
- Да. Это Дино.
- Конечно, у него тоже есть история, - сказал Гюбернатис.
Он посмотрел на собаку, но та сделала вид, что ничего не слышала, закрыла глаза и зевнула; потом снова равнодушно посмотрела в сторону.
- Он храбрый маленький песик, - растерянно сказал хозяин. - Моя история, господин депутат...
- Вы расскажете ее потом.
- Она проста, она коротка, она ясна. Послушайте, господин депутат, меня зовут Рафаэль Деснуэттес. Мой отец был служащим отеля, мой дед был поваром, мой прадед даже написал книгу о приготовлении пищи. Итак, вы видите, какой аристократией нашего дела мы являемся. Я не буду говорить об этом, чтобы пощадить ваши чувства, господин депутат, я же знаю, что вы радикал-социалист. Хорошо, итак, я скажу вам, что профессия наша наследственная, мы занимаемся ею и ею живем. Я хотел стать моряком, господин депутат. Я действительно стал юнгой. Но когда мой отец умер, я почувствовал, что должен вернуться к фамильному делу, и сделал это в основном для того, чтобы скрасить дни своей старой матери и утешить ее она была горничной и уважала наши семейные традиции. Итак, сам я вернулся сюда примерно десять лет назад. Моя мать умерла два года спустя. Я остался сиротой. А теперь я перейду к своей собственной истории. Через пять лет после того, как я осел здесь - я обращаю ваше внимание на то, господин депутат, что это произошло пять лет назад, - однажды, как вы сегодня, сюда зашел странник, который, как и вы, путешествовал пешком. Это был довольно крупный мужчина, вероятно, даже атлет, с очень красивым лицом, господин депутат, а глаза глаза его ослепительно сияли. Он зашел на часок, чтобы выпить кружку пива. Я не могу вспомнить, что он мне рассказал, когда я присел рядом с ним, чтобы поговорить. Я ничего из этого не помню, - пожаловался он. - Затем минут через десять он ушел, и тогда я понял, что меня посетила... обезьяна.
- Обезьяна? - переспросил Гюбернатис.
Собака закрыла глаза и слегка склонила голову в сторону.
- Я знаю, что раню ваши чувства, господин депутат, сказал Деснуэттес.
- Нет, нет, - пробормотал Гюбернатис.
- Да, да, я знаю это. Обезьяна! И все же это была обезьяна, которая почтила меня своим визитом. С этого дня я все жду ее возвращения, и каждый гость для меня желанен и почитаем! Вы сами, господин депутат, вы совершенно особенный, вы совсем не такой, как тот, кто должен вернуться сюда.
- Вы уверены, что он вернется?
Хозяин самодовольно усмехнулся.
- Конечно, господин депутат, конечно.
Собака снова открыла глаза.
- С одной стороны, - сказал Гюбернатис, - вы, кажется, все еще хорошо помните, как он выглядит, а с другой стороны, одержимы желанием снова найти его. Я хочу сказать: мне, к примеру, кажется, что я ничуть не похож на обезьяну, и все же вы задаете мне вопросы, словно я могу оказаться этой обезьяной.
- В самом деле. Но в этом нет никакого противоречия, господин депутат. Я только думаю, что его внешность могла измениться, что он принял другой облик.