— Это точно. Я бы сказал — никто не знает, кто я такой. — Алек с мечтательным видом запустил в шевелюру длинные пальцы. Волосы у него были густые, цвета орехового дерева. Они ниспадали ему на спину, завязанные в длинный хвост — символ университетского студенчества, который далеко не всем приходился по вкусу. Алек жил в Приречье с осени, и теперь лишь одежда и выговор выдавали в нем чужака. — Погляди. — Алек устремил к окну взгляд темно-зеленых глаз, цветом напоминавших воды, которые несла река под мостом. — Еще идет снег. В такую пору на улице можно и погибнуть. Замерзнуть насмерть. Говорят, это не больно. Становится все теплее и теплее, а потом ты засыпаешь…
— Чуть позже мы можем пойти прогуляться. Вместе. Если кто-то попытается тебя убить, мне лучше об этом знать.
— Зачем?
— Я никому не позволю тебя прикончить, — ответил мечник, — уж слишком я дорожу своей репутацией. — Он зевнул. — Надеюсь, ты хотя бы носишь с собой нож?
— Я потерял его.
— Опять? Ладно, черт с ним. Когда заплатят деньги за поединок, куплю тебе новый. — Сент-Вир встряхнул руками и уперся в стену. — Если я немедленно не лягу спать, я разгуляюсь, а потом весь день буду ходить как пьяный. Спокойной ночи, Алек.
— Спокойной ночи, Ричард, — тихо ответил студент.
В его голосе прозвучала незлобивая насмешка — уже наступило утро. Однако мечник настолько устал, что ему было наплевать на такие мелочи. Сент-Вир повалился на кровать, как обычно положив меч так, чтобы он находился в пределах досягаемости. Перед тем как погрузиться в сон, он успел увидеть вереницу промелькнувших образов: скованный холодом сад, ветви, усыпанные белыми розами и хрустальными шипами, дам с развевающимися волосами в сопровождении кавалеров; шагнувших к нему навстречу противников, сжимающих в руках мечи из сверкающего льда.
К середине дня уже можно было с уверенностью утверждать, что большая часть нобилей Всхолмья успела пробудиться ото сна. Всхолмье гордо возвышалось над остальным городом. Повсюду вздымались дворцы и особняки, временами уступавшие место ухоженным газонам; виднелись вычурные ворота, а в тех местах, где вода в реке была чище всего, — частные причалы. Всхолмье могло похвастаться широкими улицами и хорошими дорогами, построенными специально для того, чтобы по ним могли ездить экипажи нобилей. Обычно обитатели Всхолмья проводили утро в праздности, обмениваясь между собой записками, начертанными на цветной надушенной бумаге, которые знать сочиняла и читала, сидя в нижнем белье за чашечкой шоколада и маленькими хрустящими треугольными тостами (считалось, что после ночных пиров ничего другого есть не следует). Однако после дуэли в саду всем хотелось как можно скорее обменяться мнениями о событиях прошедшей ночи, и у многих не хватало терпения спокойно дождаться ответа на посланные записки, поэтому на улицах Всхолмья в то утро было непривычно многолюдно, а по мостовым грохотали кареты.
Герцог Карлейский оставил город. Насколько удалось узнать, меньше чем через час после поединка герцог покинул празднество, устроенное лордом Горном, и вернулся домой; невзирая на снег, велел заложить экипаж, после чего еще засветло отбыл в свои владения на юге, не сказав никому ни слова. Линч — первый из мечников, вышедший на дуэль против Сент-Вира, умер примерно в десять утра, поэтому не удалось у него уточнить, действительно ли его нанял герцог. Впрочем, поспешный отъезд герцога после поражения Линча свидетельствовал о том, что именно так и было. Сент-Вир же скрылся в Приречье, однако все ожидали, что его наниматель немедленно заявит о себе и своих правах на блестящую победу над герцогом Карлейским. И тем не менее патрон Сент-Вира покуда так и не объявился.
Тем временем лорд Горн никак не мог успокоиться, громко возмущаясь ущербом, нанесенным его зимнему саду, не говоря уже о потере мечника, принадлежавшего его дому, — пылкого Де Мариса. Впрочем, как заметила леди Холлидей в разговоре с герцогиней Тремонтен, негодование Горна было вполне объяснимо. Лорд, вне всякого сомнения, желал извлечь из случившегося наибольшую для себя выгоду, рассчитывая, что горожане надолго запомнят празднество, устроенное у него и вошедшее, благодаря состоявшейся дуэли, в разряд незаурядных. Обе дамы присутствовали на поединке, собравшем сливки аристократического общества, со многими представителями которого герцог Карлейский был в ссоре.
— Ну, наконец-то, — произнесла герцогиня, изящно склонив голову. — Похоже, мы избавились от общества герцога Карлейского на всю оставшуюся зиму. У меня нет слов, чтобы отблагодарить загадочного противника, нанявшего мечника. Герцог — настоящий мерзавец. Ты знаешь, Мэри, как он оскорбил меня в прошлом году? Не знаешь? Ну и ладно, но я тебя уверяю, что такой обиды никогда не забуду.
Мэри, леди Холлидей, ласково улыбнулась подруге. Дамы сидели в залитой ярким утренним солнцем комнате, располагавшейся в особняке семейства Холлидей, и попивали из крошечных чашечек горький шоколад. Обе собеседницы были наряжены в пышные кружевные одежды, отчего женщины напоминали богинь, рождающихся из морской пены. Их волосы тщательно расчесаны и уложены, брови приведены в идеальный порядок. Сквозь кружева то и дело проглядывали кончики ухоженных пальцев, напоминавших розовые ракушки.
— Поэтому, — подытожила герцогиня, — нет ничего удивительного в том, что, наконец, кто-то сильно рассердился и натравил Сент-Вира на этого негодяя.
— Если быть совсем точным, то не на него, — поправила Мэри Холлидей, — Как-никак, герцога вовремя предупредили, и ему хватило времени подыскать мечника, который согласился принять вызов.
— И очень жаль, — проворчала герцогиня.
Леди Холлидей с задумчивым видом подлила в чашки шоколада:
— Интересно, из-за чего же все-таки состоялся поединок. Ежели причина дуэли — пустая забава, то ссору вряд ли стали бы держать в таком секрете. Вспомни предыдущую дуэль несчастного Линча. Тогда старший сын лорда Годвина нанял его сражаться с лучшим бойцом Монтейта — им никак не удавалось выяснить, чья дама краше. Что ж, повод милый, но в тот раз поединок был не насмерть.
— Дуэли насмерть происходят в двух случаях: когда на кон поставлены либо деньги, либо власть.
— А как насчет чести?
— А что эта честь может дать? — цинично поинтересовалась герцогиня.
Леди Холлидей была тихой, стеснительной молодой женщиной и, в отличие от своей подруги, не обладала талантом вести умные светские разговоры. Обычно Мэри говорила негромким голосом, а ее речь отличалась кротостью. Мужчины утверждают, что именно такие качества они ценят в женщине превыше других, но в действительности обычно обделяют обладательниц подобных добродетелей своим вниманием. Однако поговаривали, что брак Мэри с известным в городе аристократом, вдовцом Бэзилом, лордом Холлидей, заключен по любви. Поэтому общество склонялось к тому, чтобы признать: кажется, в Мэри есть нечто особенное. Она была отнюдь не глупа и ответила собеседнице не сразу только потому, что давно взяла за привычку тщательно взвешивать каждое слово перед тем, как его произнести.
Мне кажется, под честью каждый понимает нечто свое, поэтому очень сложно сказать, что же это на самом деле такое. Вот, например, после того как Линч выиграл поединок, Монтейт заявил, что задета его честь, и потребовал сатисфакции, а, когда мы с Бэзилом остались наедине, супруг сказал мне: вся эта история всего-навсего вздорный скандал, лишенный всякого смысла.
— Правильно. Все потому, что юный Монтейт болван, а вот твой муж — человек рассудительный, — твердо произнесла герцогиня. — Надо полагать, вызов, брошенный герцогу Карлейскому, и состоявшаяся дуэль пришлись твоему супругу по нраву. От них хоть какая-то польза.
— Более того, — произнесла леди Холлидей и слегка подалась вперед, наклонившись к подруге, — он очень рад, что герцог оставил город. Ты же знаешь, что этой весной Совет лордов снова избирает себе главу. Бэзил хочет, чтобы опять выбрали его.
— Твой супруг достоин этого, как никто другой, — с жаром сказала Диана. — Он оказался лучшим Великим канцлером за последние несколько десятков лет, а некоторые поговаривают, что и вовсе — с падения монархии, а это, сама понимаешь, щедрая похвала. Не сомневаюсь, что с переизбранием не будет никаких сложностей. Или я не права?
— Спасибо на добром слове. Конечно же, в городе его любят… но… — Мэри наклонилась к приятельнице еще ближе, предусмотрительно отставив в сторону чашечку с шоколадом. — Я должна тебе кое в чем признаться. Сложности есть, да еще какие. Мой господин и повелитель, лорд Бэзил, переизбирался на должность канцлера три раза подряд. Однако, похоже, существует закон, согласно которому одно и то же лицо не может занимать этот пост четыре срока кряду.
— Неужели? — с трудно уловимой интонацией произнесла герцогиня. — Какая досада… Однако не думаю, что этому закону кто-нибудь еще придает значение.
— Милорд надеялся весной провести голосование по этому вопросу. Совет мог единогласно высказаться за отмену закона. Но герцог Карлейский всю зиму тайно встречался с членами Совета. Он то и дело напоминал всем и каждому о законе и нес всякий вздор об опасности сосредоточения слишком широких полномочий в руках одного нобиля. Будто бы милорду власть нужна для себя, когда он тратит все силы ради того, чтобы сохранить государство единым! — Чашечка леди Холлидей звякнула о блюдце. Мэри придержала ее рукой и произнесла: — Теперь ты понимаешь, почему милорд рад отъезду герцога, даже если он будет отсутствовать в городе всего лишь месяц или два?
— Да, — тихо отозвалась подруга. — У твоего мужа есть все основания радоваться.
— Послушай, Диана… — Леди Холлидей неожиданно схватила собеседницу за руку. — Боюсь, что отсутствия герцога может оказаться недостаточно. Я очень волнуюсь за мужа. Он должен сохранить пост. Он только начал воплощать в жизнь свои планы, и, если его сместят, пусть даже на один срок, ему и городу будет нанесен страшный удар. Ты вдова Тремонтена, а значит, у тебя есть право голоса. Если ты сможешь отдать его…
— Что ты, Мэри, что ты… — Герцогиня, улыбаясь, высвободила руку. — Ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь в политику. Мой покойный супруг это вряд ли одобрил бы.
Даже если леди Холлидей и не собиралась так сразу отступать, ей все равно пришлось прерваться, поскольку объявили о прибытии еще двух гостей из семейства Годвинов, которых с величайшим почтением препроводили в комнату.
Обычно леди Годвин предпочитала на зиму уезжать в деревню. Она обожала жить на природе, а поскольку в силу возраста ее присутствие в городе было уже не обязательно, она проводила свои дни с мужем, проживая в огромной усадьбе и приглядывая за владениями в Амберлее. Защита интересов семьи в городе и в Совете лордов возлагалась на наследника лорда Годвина, его единственного сына Майкла, чье имя часто оказывалось связано со скандалами, что, впрочем, весьма свойственно молодым нобилям, обычно игнорирующим слухи о себе. Майкл отличался поразительной красотой, о которой он знал, и умело ею пользовался. Молодой лорд мог похвастаться немалым количеством любовниц, которых подбирал с большим вкусом. Майкл не тратил состояний на умопомрачительные наряды, не спускал огромных сумм в азартные игры, сторонился громких ссор — можно сказать, что все свои силы он обращал на романы, которые закручивал то с одной, то с другой представительницей прекрасного пола.
Он ввел свою мать в комнату — само воплощение почтительного, хорошо воспитанного сына. Майкл бывал на празднествах и балах, которые устраивали как герцогиня, так и чета Холлидей, однако еще не свел с дамами знакомства достаточно тесного для того, чтобы наносить им частные визиты.
Его мать расцеловалась с подругами — женщины обращались друг к другу по имени. Вслед за этим наступил черед поздороваться и юному лорду — он раскланялся перед присутствующими, коснувшись губами их рук, не забыв упомянуть в словах приветствия титулы каждой из дам.
— Как приятно видеть молодого человека, который готов навестить даму в подобающее время и поприветствовать ее должным образом, — произнесла Диана Тремонтен, глядя на склонившегося перед ней Майкла.
— Время сейчас не слишком уж подобающее, — поправила Мэри Холлидей. — Мы еще не успели сменить наши утренние наряды.
— И не надо, они вам очень идут, — обратилась к дамам Лидия Годвин. — Не стоит удивляться достойному поведению моего сына. Мы хорошо воспитали Майкла, а город не смог его испортить, чтобы там ни говорил его отец. Я полностью доверяю наследнику. Ты ведь, Майкл, не станешь с этим спорить?
— Конечно же, нет, мадам, — автоматически в тон ей ответил сын.
Он пропустил слова матери мимо ушей, словно все еще слыша едкую насмешку герцогини. Майкл удивился, что женщина ее положения была достаточно осведомлена о его похождениях, чтобы сделать столь колкое замечание, при этом не постеснявшись присутствия других дам. Пока женщины беседовали о погоде и запасах зерна во владениях его отца, Майкл, устремив взгляд на Диану, принялся внимательно ее разглядывать. Белокурая герцогиня была прекрасна и изящна. В ней чувствовалась некая особая хрупкость, присущая аристократам, которой пытались подражать все городские модницы. Молодой лорд знал, что герцогиня, скорее ближе по годам к его матери, нежели к нему. Мать в какой-то момент позволила себе растолстеть — и благодаря полноте у нее был вид довольной жизнью женщины. В отличие от нее, облик герцогини Тремонтен завораживал. Неожиданно глаза Дианы и Майкла встретились. Она выдержала его взгляд, с невозмутимым видом повернулась к Лидии Годвин и произнесла:
— И вот теперь, не сомневаюсь, вы проклинаете всех и вся из-за того, что пропустили зимний бал у Горна. Когда я туда собиралась, у меня в последнюю минуту страшно разболелась голова, но мне ведь сшили платье, а куда еще в это время года наденешь белое. Бедный Горн! Я слышала, кто-то рассказывал, что это он сам, мол, нанял обоих мечников для того, чтобы развлечь гостей.
— Этот «кто-то» явно не отличается душевной добротой, — вмешался лорд Майкл. — Учитывая то, как мечник из дома Горна сражался с мэтром Линчем против Сент-Вира…
— Который все равно одолел их обоих, — перебила его мать. — Как жаль, что я не видела боя. Говорят, нанимать Сент-Вира становится все сложнее и сложнее, — она вздохнула. — Я слышала, сейчас мечники стали очень зазнаваться. Помнится, когда я впервые приехала в город, здесь жил человек по имени Стирлинг, чуть ли не главный богатей на Тэвиот-стрит. У него имелся и дом, и сад. Он был мечником, одним из лучших, ну и платили ему, конечно, как полагается. Но его никто никогда не спрашивал, хочется ли ему сегодня сражаться или нет. Стирлингу посылали деньги, а он выполнял работу.
— Матушка, — поддел Лидию сын, — я и не знал, что ты столь неравнодушна к бою на мечах. Может, мне нанять Сент-Вира на твой день рождения? Да будет тебе, кто станет биться в Амберлее? Не глупи, дорогой, — нежно сказала та, потрепав сына по руке.
— К тому же, — добавила леди Холлидей, — вели-ка вероятность того, что он не станет участвовать в торжествах, приуроченных ко дню рождения. — Услышав эти слова, друзья озадаченно уставились на Мэри. — Ну, вы ведь знаете эту историю? О лорде Монтаге и свадьбе его дочери? — К ее смятению, выяснилось, что гости об этой истории ничего не слышали, поэтому леди Холлидей пришлось приступить к рассказу. — Понимаете, она была его единственной дочерью, поэтому лорд не считал денег. Он хотел нанять лучших мечников, чтобы они стали в стражу у алтаря… Это случилось прошлым летом, как же вы… Ну ладно, одним словом, Сент-Виру случалось прежде сражаться за лорда Монтага, и лорд вызвал его к себе, чтобы сделать официальное предложение… Дело, надо полагать, происходило у Монтага в кабинете, лорд хотел объяснить, что ничего особенного Сент-Вира не ждет, просто постоит в карауле, и все. Монтаг потом рассказал нам, что Сент-Вир его выслушал, милостиво на него взглянул, а потом, извинившись, заявил, что в свадебных церемониях он больше не участвует.
— Только подумайте, — покачала головой леди Годвин. — А вот Стирлинг всегда соглашался. Я хорошо помню, что он принимал участие в бракосочетании Джулии Хэтли. Я хотела, чтобы он почтил своим присутствием и мою свадьбу, но его, к сожалению, к тому моменту уже убили. А вот кого мы позвали вместо него, я и забыла…
— Миледи, — произнес Майкл, расплывшись в озорной улыбке, которую всегда считал неотразимой, — вероятно, чтобы доставить вам удовольствие, мне следует взять в руки меч самому. Я мог бы увеличить состояние нашей семьи.
— Оно и без того достаточно большое, — сухо отозвалась герцогиня. — Вам, милорд, лучше бы приберечь денег на мечников. Они могут вам понадобиться, когда вы перейдете кому-нибудь дорогу в поисках любовных приключений, а это, я вас уверяю, рано или поздно случится. Сомневаюсь, что возраст позволит вам взять в руки меч самому.