Он еще раз обвел комнату взглядом и, наконец, понял, что его беспокоит: раньше в углу валялись книги Алека, а теперь их не было. Неужели опять приступ дурацкой гордости? Алек вечно закладывал то одно, то другое, но кому нужны его книги? Что ж, хотя бы на этот раз он решил заложить что-то.
Впрочем, нет. Ричард понял, что ошибается. Самые дорогие вещи, которые любой бы с радостью принял под залог, лежали на самом видном месте — на каминной полке. Кольца, которые Ричард подарил другу и которые Алек принял с таким равнодушием, одинокой горкой застыли на полированном камне. Казалось, они опечалились, что не сумели пленить красотой нового владельца. Ричард рассматривал драгоценности, не желая касаться их и пальцем, — жемчужина, бриллиант, роза, изумруд, брошь с драконом… Все на месте, не хватает только перстня с рубином, который Алек забрал с собой.
Записки не было. Ричард не умел читать, и Алек знал, что на этот раз мечник ни у кого не станет просить помощи. Оставленные вещи красноречиво говорили сами за себя: Алек забрал только то, что считал принадлежащим ему. Значит, он не вернется.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что произошло. Алеку осточертела жизнь в Приречье. По сути дела, она с самого начала была ему не по вкусу. Убийство Горна лишь приблизило неизбежный финал. Вчера Алека потрясли первые меры предосторожности, а их пришлось бы некоторое время придерживаться. Должно быть, его напугала развернувшаяся за Ричардом охота. Не исключено, что он захотел переждать опасность в другом месте и вернуться, когда она минует… Ричард решил об этом больше не думать — словно ключ в замке повернул. Он не станет ждать Алека. Если Алек вернется, Ричард будет здесь. Ну а нет так нет — жизнь пойдет дальше, как и до появления Алека.
Он, право, ни в чем не винил друга. Жить надо с умом. Большинство людей придерживалось именно такой точки зрения. Алек имел право самостоятельно принимать решения. У каждого человека есть свои границы, отделяющие то, что он может терпеть, от того, с чем не желает мириться. Алек пытался на это намекнуть, но Ричард был чересчур самонадеян, чересчур уверен в себе. Честно говоря, он уже слишком привык пропускать жалобы Алека мимо ушей, чтобы насторожиться и прислушаться к другу на этот раз. Впрочем, вряд ли это что-нибудь изменило бы. Ричард не собирался бежать из города в тот самый момент, когда его присутствие столь необходимо, — чтобы напомнить всем, как опасно вставать у него на пути. И уж тем более он не мог бежать из Приречья, испугавшись собственных заказчиков.
Ричард все еще стоял в комнате и разглядывал содержимое комода для белья. Отороченный мехом плащ Алека и две его рубахи лежали на месте рядом со старым поношенным камзолом, украшенным тесьмой. Он ушел в одной университетской мантии, наброшенной на одежду, в которой был вчера. Ричард пришел в ярость: дурак, он же замерзнет, до лета еще далеко… «Ну конечно же, — тут же подумал мечник, — Алек отправился туда, где старая одежда уже будет не нужна ему». Он не просто пошел бесцельно бродить по улицам — для этого он слишком горд. Он явно не станет искать приюта в Университете, особенно после всего того, что наговорил Сент-Виру об этом заведении. Но Алек почти никогда не упоминал о своей семье. А это кое-что да значит. Наверняка у него богатая родня. Конечно же, Алек — лорд или сын лорда. Несомненно, семья будет в ярости, но ей ничего не останется, кроме как принять блудного сына. За будущее Алека можно не беспокоиться.
Осознав это, Ричард испытал огромное облегчение. По сути дела, Алек вернулся в родные пенаты, туда, где ему и место. Он больше никогда не будет пить дрянное вино и страдать от зимней стужи. Ему найдут хорошую партию, но он не забудет и о других своих желаниях и страстях. Прошлой ночью, прощаясь с Ричардом, Алек это ему доказал.
Ричард захлопнул сундук. В дуновении воздуха ощущался легкий аромат луговой травы, смешанный с запахом шерсти и кедрового дерева. Надо будет раздать лишнюю одежду. Но не сейчас. Ричард заметил, что вокруг пальца обмотался длинный волос. Сент-Вир распугал его и бросил на пол. Волос плавно полетел вниз, переливаясь в лучах солнца каштановым цветом.
Лорд Бэзил Холлидей закрыл лицо ладонями и принялся массировать пальцами веки, пытаясь хотя бы чуть-чуть избавиться от жара, которым полыхали глаза. Стоило дверям раскрыться, как он замер, узнав жену по звуку шагов и аромату духов. Леди Мэри посмотрела на нетронутую постель, столь маняще разложенную на тахте, поджала губы и, не сказав ни слова мужу, склонившемуся над усыпанным крошками и уставленным бокалами столом, отдернула занавески и задула огарки свечей.
— Ты разминулась с Крисом Невилльсоном, — собравшись с силами, сказал муж. — Он доел последние кексы с тмином. Надо запомнить, что он их любит.
— Я запомню. — Она встала у него за спиной и провела холодными пальчиками по бровям Бэзила. Супруг откинул голову и уткнулся жене в платье из мягкого шелка.
— Я спал, — оправдывающимся голосом проговорил Бэзил. — Просто я не ложился в постель.
— Кексы с тмином кончились, — промолвила Мэри, — зато остались свежие булочки и яйца. Я прикажу, чтобы их подали с темным шоколадом.
Он притянул ее к себе и поцеловал.
— Ты у меня одна такая хорошая, — сказал Бэзил. — Если у нас будет девочка, назовем ее Мэри.
— Вот уж нет! Ты представляешь, какая будет путаница? Кроме того, нам лучше подыскать имя покрасивей… Может, Белинда? Как тебе? — Муж рассмеялся и пригладил ей волосы. — Что сказал Крис?
— То, что я с самого начала и предполагал. — С лица Бэзила исчезла улыбка. С явным сожалением он вернулся к делам минувшей ночи. — Это работа непростого головореза — действовал мечник. Ничего не украдено. Кроме того, незадолго до гибели Горн увеличил охрану. Некто проник в дом специально, чтобы его убить. Обстоятельства смерти наводят на мысль о дуэли, однако ни один из наших соглядатаев не слышал сплетен о том, что Горну бросили вызов. Да и поводов для такого вызова не имелось. Долгов за ним не водилось, репутация, в отличие от прошлых лет, незапятнанна… Аспера особо никто не любил, это правда, но, с другой стороны, он был совершенно безвреден. Политического веса он лишился в тот день, когда умер его друг Великий канцлер… — Бэзил замолчал и покачал головой. — Извини. Ты ведь уже все это знаешь. Так вот, сегодня ночью Крис осматривал тело. Теперь развеялись последние сомнения — убийца Горна великолепно владеет мечом. Вернее — виртуозно. Словно визитную карточку оставил. Но кто он? Крис говорит, что мечники, которых нанял Горн, неопытные сопляки. Мы их задержали, будем допрашивать, но толку от этого явно не будет. Совершенно понятно, что это не их работа. Это сделал гений клинка — и этот безумец сейчас на свободе и разгуливает по моему городу!
— Быть может, кто-то вершил правосудие, — высказала предположение Мэри, — такое принято среди мечников.
— Самосуд над лордом, членом Совета? Полное безумие. Нет, наверняка Горну бросил вызов другой нобиль, в противном случае, никто бы не осмелился… Погоди, вдруг еще что-нибудь выяснится. Вероятно, загадочный враг Горна еще объявит о себе. Если бы некий мечник держал обиду на Горна, он обратился бы в гражданский суд или даже в Совет лордов.
— И какой от этого был бы толк? — ласково спросила жена. — Ты же сам говорил, что почти вся власть в городе находится в руках нобилей. — Бэзил открыл было рот, чтобы возразить, но Мэри заставила его замолчать, прижав ладошку к губам супруга в знак того, что согласна с ним. — Даже если Горна убил мечник, выполнявший контракт, он пустил вход все свое искусство, чтобы Аспер принял как можно более мучительную смерть. Зачем?
— Сент-Вир, — задумчиво промолвил Холлидей, — всегда убивает с одного удара прямо в сердце. Я уже давно решил, что, если мне бросят вызов на смертный бой, я бы предпочел, чтобы моим противником был именно он.
— Может, Сэвилл или Торрион…
— Да, да, ты права, — Холлидей провел рукой по небритому лицу. — Первым делом, нам надо найти мечника. Хороших мечников мало, гораздо меньше, чем толстосумов, желающих воспользоваться их услугами. Так вот, все мэтры меча должны дать показания под присягой и оставаться в городе до выяснения всех обстоятельств. Убийство члена Совета — это не шутки, а удар по всем нам. Нужно установить наблюдение за дорогами и объявить награду за любые сведения… Пока суть да дело, Мэри, я приказал кое-кому из своих людей усилить охрану дома. А ты… ты пока никуда не ходи одна. По крайней мере сейчас.
Жена сжала ему руку, словно желая сказать, что к его словам относится серьезно.
Бэзил понимал, что ему надо либо лечь спать, либо заняться делами, однако гораздо больше ему сейчас хотелось поделиться с супругой мыслями.
— Мечники играют непростую роль в нашем обществе. Они утверждают, что, если бы их не было, мы бы сами выясняли отношения между собой, совсем как в старые времена; мы бы сами дрались и убивали друг друга, на улицах города одна маленькая война сменяла бы другую, а наши особняки напоминали бы крепости… Понимаешь, мечники сродни джокерам в карточной игре. От них есть польза только в том случае, если они следуют своду строжайших правил…
Не умолкая, Бэзил позволил подвести себя к тахте. Супруги сели на одеяло, чуть прислонившись друг к другу, готовые отстраниться при первых же звуках шагов гонца, прибывшего по государственным делам, или слуги, явившегося за поручениями.
— Бэзил, — произнесла Мэри, когда супруг, наконец, умолк, — неужели ты должен все делать сам? Если это убийство, пусть расследованием займется город, а Крис за этим проследит.
— Да, я знаю… Но пойми, убит лорд, член Совета, причем мечом. А это означает, что на карту, вероятно, был поставлен вопрос чести или нечто другое — то, что ни в коем случае нельзя предавать огласке. Я глава Совета и хочу таковым остаться. По крайней мере именно так все говорят. Горн, может, и не блистал умом, но он был членом правительства, за которое я отвечаю. Кем бы ни был его убийца, он самовольно пробрался в особняк Горна, являвшийся частной собственностью. — Бэзил почувствовал, как глаза против его воли закрываются сами. — Горн… Пора отвыкать его так называть. Теперь будет новый лорд Горн… кажется, его внук…
Мэри встала, только когда убедилась, что супруг заснул. «Погиб всего-навсего один бедолага, — подумала она, — а теперь под угрозой будущее всего города». Она задернула занавески и, осторожно ступая, скрылась за дверью.
Съежившийся под мрачным небом город словно туманом окутала пелена дождя, стеной отделившего один район от другого. По камням, поблескивавшим всеми оттенками серого, струилась вода. Зрелище завораживало, однако за ним предпочтительней наблюдать из-за оконного стекла. В «Вороньем гнезде», располагавшемся в Приречье, таковых не имелось. Это место вообще мало чем могло похвастаться, за исключением обилия выпивки и постоянных посетителей, среди которых нередко встречались весьма занятные личности. Здесь всегда происходило что-то интересное. Часть земляного пола еще со стародавних времен была огорожена для игры в ножички.
«Воронье гнездо» пользовалось популярностью в первую очередь потому, что располагалось на южном берегу Приречья вдалеке от Моста и Всхолмья. В «Вороньем гнезде» появлялись только обитатели Приречья, чужаков здесь не водилось. Именно здесь обычно отдыхал Хьюго Сэвилл, когда не желал видеть клиентов, лезущих к нему с предложениями о работе.
— Восходит твоя звезда, — бубнила предсказательница, — страшные вещи творятся в домах знати…
— В домах знати! Скажешь тоже, — фыркнул лекарь-неудачник, — Да ты даже не сможешь предсказать, как доберешься отсюда до своего собственного.
— Будет тебе, Джулия, не слушай его, — успокоила злобно зашипевшую женщину Джинни Венделл. — Давай дальше. — Джинни вообще-то не верила предсказателям, зная, что, по сути, их пророчества являются фантазиями, замешанными на сплетнях. На сплетни она тоже предпочитала не полагаться, а за Хьюго не волновалась — мечник был не падок на льстивые речи. Волосы Джинни отливали ярко-рыжим. Она сидела в фиолетовом корсаже на подлокотнике кресла, в котором устроился Хьюго, очень довольная собой.
— Меч правосудия высоко воздет в северном квадранте. Он готов обрушиться в любую минуту. Меч… Хочешь взглянуть на карты?
— Нет, — ответил мечник.
— Хьюго. — Джинни погладила золотые кудри любовника, — ну почему?
— Они гадкие.
— В них заключена магическая сила, — возразила Джулия, вынимая их из коробки и протягивая Хьюго. — Сними колоду.
— Ладно, — молвила Джинни Венделл, увидев, что Хьюго не сдвинулся с места, — я сама. — Золотые кольца, украшавшие ее пальцы, на фоне черных рубашек карт сверкали особенно ярко. Женщина ловко перетасовала колоду и вернула ее Джулии, которая тут же принялась выкладывать карты в умопомрачительный расклад.
— Деньги, — произнес один из дружков Джинни, глянув на карты через плечо. — Какая ты везучая. Знаешь, кто сейчас дорого стоит?
— Он всегда дорого стоил, — отрезала Венделл. — Просто на этот раз ему не оставили выбора. — Было сложно сказать, довольна она или нет.
— Я говорю о Сент-Вире.
— Я уже поняла, — кивнула Джинни.
— Сейчас он не смеет и носа высунуть из Приречья. Кто-нибудь его непременно сдаст. За одни только сведения о нем предлагают столько, что…
— Ни один мечник его не сдаст, — громыхнул Хьюго. Он умел казаться грозным, когда хотел.
— Ну конечно, — неприятно улыбнулся приятель Джинни. — Будто ты сам не ходил на Всхолмье, чтобы дать рассказания под присягой.
— Показания, — резко поправила его Джинни. — Ну а что в этом такого? Надо рехнуться, чтобы отказаться от возможности снять с себя подозрения. Бумажку подписал, деньги получил, пообещал не уезжать из города — только и всего. Пусть думают, что мы готовы помогать. Думаешь, если бы они явились сюда и стали повсюду совать свой нос, было бы лучше?