На столе в комнате стояла открытая бутылка коньяка. Серпан удивился:
— Что это — ты один… пил?
— Не один. Со своим внутренним голосом, со своим вторым «я». — Антон нервно рассмеялся. — Садись к столу, — предложил, выкладывая на пеструю скатерть четыре апельсина и коробку шоколадных конфет. — Прекрасный собеседник — должен тебе сказать — собственный внутренний голос. Не так ли? — Антон поставил перед Василием рюмку и налил коньяку.
— Постой, Антон. Я, собственно, к тебе, как к специалисту…
— Вот как? Для меня это комплимент. После второй женитьбы мне показалось — я перестал понимать что-либо в человеческой психике. Отсюда вывод — никудышный я психиатр…
— Ты говоришь о женской психике… — попытался пошутить Василий. — А мне хотелось посоветоваться о состоянии одного мужчины…
— Кто он? — Голос Фрунова сразу стал профессионально серьезным. — Сколько ему лет?
— Он врач, хирург, ему тридцать девять.
— Твой знакомый? Родственник?
— Родственник…
— И что же его беспокоит?
— Понимаешь ли, Антон… этот врач — я сам.
— Вот как?
— Да, именно так.
Антон поставил на стол свою рюмку.
— Ты думаешь, я смогу сказать тебе то, чего ты сам не знаешь? — улыбнулся, но тут же произнес деловым тоном: — Извини, что тебя беспокоит?
— У меня очень давно удивительно яркие сновидения. Иной раз трудно отличить сон от действительности. Стараюсь проснуться, но никак не могу. Просыпаюсь во сне, то есть снится, что просыпаюсь… что-то делаю, работаю, и так по нескольку раз. Часто бывает ощущение, что вокруг все мне знакомо, хотя точно знаю, попал в ситуацию абсолютно новую…
— Симптом уже пережитого…
— Да, я помню… Один из симптомов помрачения сознания… В лучшем случае — следствие переутомления, астении… Правда?
— Верно. Надеюсь, ты не паникуешь, друже? Уверен, нет ничего страшного. Поверь мне. Типичное следствие невротического состояния. Радости мало, конечно, но согласись сам, в наш динамичный век мало кто может похвастать тем, что никогда не побывал в шкуре невротика. Понятие невроза — достаточно широкое, сам знаешь. А относительно ярких сновидений… прежде всего ты должен без малейшей утайки сказать мне, не злоупотребляешь ли наркотиками… хотя бы тривиальным алкоголем… — Антон взял со стола рюмку и выпил. — Я ведь все понимаю и спрашиваю без какого бы то ни было осуждения. Мне это нужно знать. И среди врачей встречаются наркоманы. Причина? Доступность наркотика и обыкновенное человеческое любопытство. Договоримся — скажешь откровенно. Все останется между нами…
— Об этом можешь не думать, Антон.
— Точно?
— Гарантирую почти пуританскую девственность.
— Тогда яркость сновидений логично трактовать как нормальные проявления твоей индивидуальности, разве что на фоне общего переутомления, некоторой ранимости, лабильности психики… Я ведь знаю тебя. Ты — тонкая, лирически настроенная натура. Кстати, я очень был удивлен, когда ты решил стать хирургом. Тебе нужно отдохнуть. Ты давно ходил в горы? Я помню — когда-то ты без гор жизни не мыслил.
— Давно не был… Дочь болела.
— Вот видишь… И оперируешь больше всех. Я-то тебя знаю.
— Антон, я порою думаю об онейроидном синдроме…
Фрунов на мгновение задумался. Его высокий лоб покрылся морщинами, глаза прищурились.
— Нет-нет, это не то… — Антон Фрунов читал лекции студентам, и Василию начал объяснять по привычке исподволь: — Онейроидный синдром — состояние сознания, напоминающее сон. Больной подобен погруженному в мечты человеку. При обращении к нему он тотчас же возвращается в реальный мир, адекватно общается, но, закончив говорить, вновь предается фантастическим переживаниям. Ты должен ответить, что твой случай не имеет к этому никакого отношения.
Здесь речь идет вообще не о сновидениях, а о помрачении сознания. Этот синдром состоит в прогрессивном нарастании иллюзорных интерпретаций. Возникает симптом двойника. В друзьях видятся незнакомые люди, а в незнакомых — даже родные. В сознании больного калейдоскопически проносятся картины, в которых реальное, иллюзорное и галлюцинаторное находятся в не разделимом «сценическом» единстве. Больной становится постоянным участником вымышленных им же переживаний, событий. Фрагменты реальности воспринимаются как специально «подстроенные» или показываемые кем-то «кадры жизни».
— Да, мне все это известно, — тихо сказал Серпан. — Но скажи, кто все это делает?
— Что делает?
— Кто показывает эти кадры жизни? Сам я не разберусь.
Антон внимательно посмотрел на него.
— Ты действительно хочешь это знать?
— Хочу.
Фрунов встал из-за стола и подошел к окну.
— Без них… — кивнул головой в сторону двора, — такие штуки не обходятся.
— Ты о ком? — Василий тоже подошел к окну.
В глубине двора под большой яблоней стояло странное сооружение, похожее на большой оранжевый катер, перевернутый вверх дном, а возле него возились два молодых человека в серых комбинезонах.
— Кто они?
— Сказать правду?
— Конечно…
— Тогда не удивляйся и поверь мне. Это — марсиане.
— Вот эти двое? — спокойно спросил Серпан.
— Да.
— Откуда ты знаешь?
— От них самих… Они часто ко мне прилетают. И сам я иногда бываю на Марсе. Должен тебе сказать, что марсиан на Земле довольно-таки много. Ты их часто встречал, не подозревая даже, что они марсиане. Или вообще не замечал, занятый своими повседневными делами. Равнодушными мы становимся, Василий, безучастными к жизни. А они молодцы! Нас изучают и себя заодно совершенствуют.
Антон открыл окно и громко позвал: