Мать. Не груби! И без того тошно, что мне приходится следить за вами.
Мальчик. Что значит - за вами?
Мать. Ты ничуть не лучше брата. Скорее, хуже.
Мальчик. А они радио включают вообще-то только для нас. Вот уже третий вечер. Я заметил вчера - они нарочно открыли окно, чтобы мы слышали.
Мать. Эти речи такие же, как те, что передают из Валенсии.
Мальчик. Скажи уж, что они лучше!
Мать. Ты знаешь, я не считаю их лучше. С какой стати мне быть за генералов? Я против того, чтобы лилась кровь.
Мальчик. А кто начал? Может, мы?
Мать молчит. Мальчик открывает окно. Издалека доносится: "Внимание, внимание! У микрофона его превосходительство генерал Кейпо де Льяно!" И в тишине ночи громко и резко звучит голос генерала от пропаганды,
обращающегося с вечерней речью к испанскому народу.
Голос генерала. Сегодня или завтра, друзья мои, нам предстоит решительный разговор. Поведем мы этот разговор из Мадрида, хотя, возможно, то, что будет окружать нас, уже не будет походить на Мадрид. Тогда епископ Кентерберийский не без оснований прольет крокодиловы слезы. Наши храбрые мавры сведут с ними счеты!
Мальчик. Сволочь!
Голос генерала. Друзья мои, так называемая Британская империя, этот колосс на глиняных ногах, не помешает нам разгромить столицу развращенной черни, которая смеет противиться торжеству национального дела. Мы сметем этот сброд с лица земли!
Мальчик. Это он нас имеет в виду, мама.
Мать. Мы не мятежники, и мы ничему не противимся. Вот дай вам волю, вы, верно, так бы и поступали. Ты и твой брат; у обоих от рождения ветер в голове. У вас это отцовское. Только я, пожалуй, и не хотела бы, чтобы вы были другими. Но они-то не шутят: не слышишь разве, как палят их пушки? Мы бедняки, а бедняки не могут вести войну.
Стучат. Входит рабочий Педро Хакерос, брат Тересы Каррар. Видно, что он
проделал долгий путь.
Рабочий. Добрый вечер!
Мальчик. Дядя Педро!
Мать. Какими судьбами, Педро? (Подает ему руку.)
Мальчик. Ты из Мотриля, дядя Педро? Как там дела?
Рабочий. Да не очень хороши. Как вы тут живете?
Мать (сдержанно). Ничего.
Мальчик. Ты сегодня оттуда?
Рабочий. Да.
Мальчик. Это ведь добрых четыре часа ходу?
Рабочий. Больше, дороги запружены беженцами, они хотят попасть в Альмерию.
Мальчик. Но Мотриль держится?
Рабочий. Не знаю, как там сегодня. Ночью мы еще держались.
Мальчик. Почему же ты ушел?
Рабочий. Нам много кой-чего нужно для фронта. А мимоходом решил заглянуть к вам.
Мать. Выпьешь глоток вина? (Достает кувшин.) Хлеб поспеет только через полчаса.
Рабочий. А где же Хуан?
Мальчик. Рыбачит. Рабочий. Правда?
Мать. Жить-то нужно.
Рабочий. Конечно. Когда я шел по шоссе, я слышал речь этого крикуна. Кто же его здесь слушает?
Мальчик. Это Пересы, в доме напротив.
Рабочий. Они всегда включают такие передачи?
Мальчик. Нет. Они вовсе не франкисты, они включают не для себя, не думай.
Рабочий. Вот как?
Мать (сыну). Ты что же за братом-то не смотришь?
Мальчик (неохотно возвращается к окну). Не волнуйся. Из лодки не вывалился.
Рабочий (берет кувшин с вином и, подсев к сестре, помогает ей чинить сеть). Сколько, собственно, лет Хуану?
Мать. В сентябре минет двадцать один.
Рабочий. А Хосе?
Мать. У тебя какие-нибудь важные дела в наших краях?
Рабочий. Ничего особенного.
Мать. Давненько ты здесь не был.
Рабочий. Два года.