Гутиэррес балансировал на грани протеста, однако он был морпехом. Он не мог заставить себя сказать Абигайль, что она сошла с ума, поэтому проглотил всё множество пришедших ему в голову доводов и просто кивнул.
— Есть мэм. Я… позабочусь об этом.
— Знаете, капитан, — задумчиво произнёс коммандер Блюменталь, — эти парни, похоже, имеют по-настоящему хорошие средства РЭБ [радиоэлектронной борьбы].
— Что вы имеете в виду, канонир? — поинтересовался Оверстейген, разворачивая командирское кресло так, чтобы смотреть в сторону Блюменталя.
— Пока что это больше ощущение, чем что-то ещё, — медленно сказал Блюменталь. — Но я получаю засечку их эмиссионной сигнатуры с намного большими затруднениями, чем следовало бы. — Он показал на свой дисплей. — Разведывательные платформы находятся меньше чем в двух миллионах километров от них и всё еще не собирают столько информации, сколько должны. Если бы они всё ещё шли в режиме маскировки, то это было бы другое дело, но это не так. Вместо этого они, кажется, ставят какие-то активные помехи пассивным сенсорам наших платформ. До сих пор я не видел ничего подобного.
Оверстейген задумчиво нахмурился. Вероятность того, что прибывшие могли иметь законный повод для посещения Тиберии, становилась всё менее и менее реальной. Без аппаратуры сверхсветовой связи КФМ, любая двухсторонняя связь на таком расстоянии сталкивалась с неизбежной задержкой из-за ограниченности скорости света чуть больше чем в тридцать две минуты. Однако это время недавно истекло и то, что чужаки полностью проигнорировали все запросы и вызовы на связь “Стального кулака”, несомненно являлось скверным признаком. К сожалению, ни действующие боевые инструкции КФМ ни международное законодательство не давали Оверстейгену права атаковать кого-то первым лишь за то, что тот отказался с ним разговаривать.
При обычных обстоятельствах Оверстейген не возражал бы особо против данного ограничения. В данном же случае, однако, с этим вопросом имелась большая проблема. Хотя “Стальной кулак” являлся всего лишь тяжёлым крейсером, не имеющим погребов или пусковых установок для использования полноценных многодвигательных ракет, давших Мантикорскому Альянсу решающее преимущество над Народным Флотом в ходе последнего периода войны, ракеты, которые он нёс, были намного дальнобойнее, чем те, которые вероятно мог нести любой другой корабль размеров крейсера. Но чужаки уже находились в пределах его теоретической досягаемости при пуске на максимальную дистанцию и продолжали сближаться. При теперешней скорости сближения он войдёт в зону их досягаемости меньше чем через двенадцать минут.
Это означало, что сейчас было не лучшее время чтобы обнаружить, что чужаки, кто бы они ни были, располагали лучшей техникой, чем должны были бы.
— У нас до сих пор нет даже национального кода опознания, сэр, — продолжил тактик, — и меня это не радует.
— Не может такого быть, что мы просто не видели кораблей этого класса прежде? — слова Оверстейгена больше походили на размышления вслух, а не на конкретный вопрос, однако Блюменталь всё равно ответил.
— Определённо нет. Я перепроверил всё, что мы о них узнали, по всем записям баз данных. Кто бы они ни были, мы их не знаем. По крайней мере, основываясь на данных об излучениях, которые мы смогли собрать к настоящему моменту, даже с использованием платформ “Призрачного Всадника”. Это меня и беспокоит. Мы должны быть в состоянии найти хоть что-то, что поможет их опознать, но не можем.
Оверстейген кивнул. Беспилотные разведывательные платформы дальнего радиуса действия КФМ, оснащённые аппаратурой передачи данных в реальном масштабе времени, давали ему огромное тактическое преимущество. Несомненно, сейчас Блюменталь видел чужаков намного лучше, чем они вероятно могли видеть “Стальной кулак”. Но если “Стальной кулак” не мог опознать то, что он видел, то от этого было не много толка.
— Вы можете подвести одну из платформ для визуального опознания? — поинтересовался Оверстейген, прикинув разные варианты.
— Полагаю, что да, сэр. Но на это потребуется время. И это будет взгляд прямиком в глотку, а на таком расстоянии даже хевы скорее всего смогут достать платформу, будь она замаскирована или нет.
— В любом случае сделайте это, — решился Оверстейген.
— Знаете, — заявил Рингсторфф, — не думаю, что за последние десять стандартных лет у меня была настолько испоганенная операция. Манти. Проклятые манти!
Он хмуро опустил глаза на дисплей. Информация на дисплее запаздывала больше чем на девятнадцать минут, учитывая расстояние между судном снабжения и крейсером, который они на основании излучений, обнаруженных сенсорами их замаскированных внутрисистемных платформ, идентифицировали как “эревонский”. Однако они упустили из вида, что эревонцы не являлись единственными обладателями техники Мантикорского Альянса, и ретранслированный запрос, который КЕВ “Стальной кулак” направил Тайлеру, не оставил сомнений в его национальной принадлежности. Мрачность Рингсторффа усиливалась по мере того, как он изучал данные, однако Литгоу, в свою очередь, только пожал плечами.
— Вы не имели никакой возможности это узнать до тех пор, пока они не сделали Тайлеру запрос, — произнёс он. — Кто сейчас мог рассчитывать увидеть одиночный крейсер манти так далеко от дома? — Он поморщился. — Они постоянно сворачиваются с тех самых пор, когда Сен-Жюст подловил их на это перемирие.
— Ну, сворачиваются они или нет, но они здесь, — проворчал Рингсторфф.
— Тем не менее, в действительности это ничего не изменило, не так ли? — поинтересовался Литгоу и Рингсторфф взглянул на него. — Я имею в виду, что они явно работают вместе с эревонцами, иначе бы их тут не было. В таком случае, все доводы в пользу того, чтобы не позволить им передать любую информацию о нас, всё ещё действуют, так ведь?
— Уверен что так, но вы, также как и я, слышали голос Тайлера. Он до смерти перетрусил от одной только мысли о том, чтобы скрестить мечи с манти!
— Ну и что? — Литгоу злобно рассмеялся. Он уже в пределах досягаемости их ракет, так что в любом случае у него нет никакого выбора, сражаться или нет. И, что бы там ни думали хевы, я не считаю манти суперменами. У наших отморозков современные ракеты и средства РЭБ Лиги, и их четверо. О присутствии двух из которых манти даже не подозревают!
— Знаю, — Рингсторфф глубоко вздохнул и кивнул, однако, несмотря на это, он испытывал намного большее беспокойство о исходе дела, чем Литгоу. В отличие от Рингсторффа Литгоу был гражданином Лиги, нанятым на работу начальством Рингсторффа. Это было его первым визитом в регион, всё ещё носящий в Лиге название Сектор Хевена, и для Рингсторффа уже стало ясно, что Литгоу возмущало огромное уважение — можно сказать почти ужас — которое мантикорское техническое превосходство породило в головах местных обитателей.
Отчасти это было просто потому, что Литгоу не было здесь в те времена, когда Восьмой Флот разносил в щепы любой вставший на его пути флот или оперативное соединение хевов. Но ещё в большей степени — Рингсторфф был в этом убеждён — дело было в непоколебимой вере в собственное недостижимое технологическое превосходство, которое казалось частью умственного багажа любого солли, с которым он когда-либо работал.
Тем не менее, сказал он себе, всё-таки возможно, что мнение Литгоу было по меньшей мере столь же точно, как и его собственное. В конце концов, Рингсторфф был андерманцем, а андерманцы, — как и их соседи в Силезской Конфедерации, хотя и в меньшей степени — привыкли к идее о том, что Королевский Флот Мантикоры является главным флотом в регионе. Никто в здравом уме не задирал манти. Это являлось фундаментальным законом выживания для всевозможных пиратов и коррумпированных режимов Силезии.
В действительности его беспокоило то, что Литгоу был прав в том, что в настоящее время Тайлер и Ламар вне зависимости от своих действий не могут избежать боя, и в том, что их возможности практически наверняка окажутся для манти неприятным сюрпризом. Не говоря уже о том, что мантикорец, казалось, совершенно не обращал внимания на ещё два крадущихся позади него крейсера. Так что, по всем объективным меркам, именно манти грозили неприятности.
За исключением того, что Отмороженная Четверка была полностью укомплектована силезцами, а это означало, что они навряд ли видят предстоящее в таком же свете.
— Ну и кто же, черт побери, эти типы? — риторически воскликнул коммандер Блюменталь, впившись взглядом в замершее на его дисплее изображение.
Как Блюменталь и опасался, крейсер, на который он смотрел, обнаружил подкрадывающуюся для визуального осмотра платформу. Носовой комплекс ПРО цели моментально её уничтожил. В действительности, он сделал это намного быстрее, чем ожидал Блюменталь, и тому не понравилось значение ускорения использованной для этого противоракеты. А также копящиеся свидетельства о том, что возможности их РЭБ намного, намного превосходили имеющееся у любых “пиратов”, о которых он когда-либо слышал. На самом деле, они были по меньшей мере на двадцать или тридцать процентов лучше, чем всё, что имелось в базе данных “Стального кулака” о системах первой линии хевов.
— Канонир, — пробормотал капитан Оверстейген из-за плеча Блюменталя, — это отличный вопрос.
Капитан, задумчиво изогнув бровь, потёр нижнюю губу. Изображение было не так хорошо, как хотелось бы, и угол зрения был неудачен. Но это было первое полученное ими реальное изображение и в нём что-то было. Что-то в изгибе молотообразной носовой оконечности крейсера и профиле импеллерного кольца.
— Это корабль разработки Лиги, — внезапно произнёс Оверстейген, его тягучий аристократический прононс на мгновение совершенно исчез.
— Солли? — Блюменталь недоверчиво оглянулся через плечо.
— Я почти уверен, — ответил Оверстейген и склонился ниже, чтобы показать на изображение. — Взгляните на этот гравитационный массив, — произнёс капитан, замечая теперь, когда он знал, что искать, всё больше отличительных признаков. — И взгляните на импеллерное кольцо. Видите уступы на бета-узлах? — Он покачал головой. — И это могло бы объяснить, почему их системы РЭБ так хороши.
Блюменталь уставился на изображение так, как будто впервые его видел.
— Вы можете быть правы, сэр, — медленно произнёс он, — Но, ради Бога, что делать здесь тяжёлым крейсерам солли?
— Не имею ни малейшего понятия, — признался Оверстейген. — Если бы не одно обстоятельство, канонир. Если бы они были здесь с законными целями, они к этому времени должны были ответить на наши запросы. И разве то, что они построены в Лиге, что-то говорит о национальности их экипажей?
— Но как могли какие бы то ни было пираты настолько далеко от Лиги раздобыть технику солли? И, если они вообще способны на это, то почему тратят время на грошовое пиратство в области, где экономики всех систем настолько убоги?
— Это всё очень хорошие вопросы, канонир, — признал Оверстейген, выпрямился и сложил руки за спиной. — И мне представляется, что это такие вопросы, насчёт которых наши приятели вон там не желают, чтобы их кто-либо задавал… а тем более на них отвечал. Это может объяснить, почему они сейчас так упорно на нас идут. Разумеется, это всё ещё оставляет открытым вопрос о том, почему они так долго ждали, прежде чем это сделать, не так ли?
Оверстейген в глубокой задумчивости покачнулся с пятки на носок, его глаза смотрели немного рассеянно. Затем он кивнул сам себе.
— Меня только что посетила скверная идея, канонир. Если это солли, или, по крайней мере, корабли постройки Лиги, и если их средства РЭБ настолько хороши, как мы определили, то на что похожа их технология маскировки?
— Вы полагаете, что рядом есть ещё их корабли, сэр?
— Если есть два, то я не вижу никакой разумной причины, почему их не может быть больше. В конце концов, присутствие двух кораблей, судя по сложившемуся положению, настолько маловероятно, что я не готов даже рискнуть предположить, сколько их может быть всего. Но я полагаю, что сейчас самое время проверить нашу спину.
— Безусловно, сэр, — согласился Блюменталь и посмотрел на своего помощника.
— Мистер Айтшулер, выпустите ещё четыре платформы “Сьерра Ромео”. Я желаю провести немедленный осмотр пространства за нашей кормой по конической траектории.
— Дерьмо! — с чувством выругался Джером Тайлер, капитан “Охотника за удачей”. Ни один корабль из тех, которыми он командовал или на которых служил до “Охотника за удачей”, не мог похвастаться чувствительностью сенсоров, позволяющей засечь подходящую к нему разведывательную платформу манти. Также они не могли бы засечь дополнительные платформы, которые ублюдок только что направил за свою корму. Но даже системы “Охотника за удачей” не могли следить за платформами после того, как они вышли из клина своего носителя и полностью задействовали свои системы маскировки, хотя Тайлер знал, куда они должны направиться. Это означало, что они могут обнаружить “Головореза” Джульеты Моракис и “Мёрдер” Дунцая Маурерсбергера до того, как они займут назначенную позицию.
Это всё ошибка козла Рингсторффа! Именно он думал, что это должны быть снова эревонцы. Теперь он вынудил их сражаться с кораблём Королевского Флота Мантикоры, а каждый, кто когда-либо действовал в Силезии, прекрасно знал, что если вы уничтожили одиночный боевой корабль манти, то должны быть чертовски уверены, что перебили всю его команду до последнего человека. Потому, что если манти узнают, что вы уничтожили их корабль и будут располагать какой-либо зацепкой, чтобы вас опознать, они прекратят преследовать вас только после того, как вы будете мертвы… или ад превратится в ледовый каток.
Тайлер с усилием отбросил тягостные мысли и испустил глубокий вздох.
Да, это всё ошибка Рингсторффа. И, да, им противостояли манти. Но это всего лишь означало, что их выбор стал яснее.